Михаил Веллер - Что такое не везет и как с ним бороться Страница 11

Проснувшись среди ночи, жена обнаружила Звягина на кухне: поигрывая желваками и жестко щурясь, он писал крупным почерком:

«Я ЖЕЛЕЗНЫЙ.

Я ВСЕ МОГУ.

Я ВСЕГДА ДОБИВАЮСЬ СВОЕГО.

ТРУДНОСТЕЙ ДЛЯ МЕНЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

Я СМЕЮСЬ НАД НЕВЕЗЕНИЕМ.

ЖИЗНЬ ПРИНАДЛЕЖИТ ПОБЕДИТЕЛЯМ.

СДЕЛАТЬ ИЛИ СДОХНУТ!

Я ДОБИВАЮСЬ СВОЕГО ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.

Я ИДУ ПО ЖИЗНИ, КАК ТАНК.

Я ОБАЯТЕЛЕН, СИЛЕН, НАХОДЧИВ, ВЕСЕЛ.

Я ГНУ СУДЬБУ В БАРАНИЙ РОГ.

УДАЧА ВСЕГДА СО МНОЙ.

ЖИЗНЬ – ЭТО БОРЬБА, И Я НЕПОБЕДИМЫЙ БОЕЦ.

Я НИЧЕГО НЕ БОЮСЬ.

Я ПОБЕДИТЕЛЬ, И ЖИЗНЬ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ!

Я УВЕРЕН В СЕБЕ.

Я НЕПОБЕДИМ».

Жена вытаращила глаза:

– Ты начал писать белые стихи или заболел манией величия?

Звягин нацедил в стакан молоко из холодильника и кинул туда голубую соломинку.

– У него сильнейший, застарелый комплекс неполноценности, – сказал он. – Это надо было переломить. Сейчас дело сдвинулось, он на взлете. Это надо развить, поддержать, закрепить. Вот – как бы аутотренинг. Пусть по утрам и на ночь повторяет себе сии заповеди. Человек ведь может убедить себя в чем угодно, – так надо убеждать в хорошем, а не плохом, нет?

– Думаешь, он уже переменился?

– Нет, конечно. Еще не раз начудит, падет духом, станет опускаться опять. Тут и надо будет ставить подпорки, как под провисающие провода. А там и выздоровеет. Его невезение – как вирусы, которые здоровый организм давит автоматически. Его духу я и прописал цикл антибиотиков. А что, разве плохую «молитву» сочинил? – спросил он с авторской гордостью.

…Предоставленный сам себе Епишко продержался без опеки две недели. По истечении этого контрольного срока Звягин обнаружил признаки упадка:

– Чего рожа кислая? Веник! Швабру! Совок!!

С мусором из-под дивана вылетел пожухший лотерейный билет.

– Проверял… это старый.

Звягин брезгливо поднял двумя пальцами билет:

– Тираж двадцатого августа – какой же старый, пять дней прошло. Пусто?

Епишко неопределенно пожал плечами.

– Газеты нет? Нет. Спроси у соседки, это совсем недавно.

Епишко покорно, подчиняясь бессмысленному приказу, пошаркал ногами к соседке и принес «Труд». С неохотой повел пальцем по таблице – и открыл рот:

– Электрофон «Аккорд-стерео», девяносто рублей!..

– Врешь, – не поверил Звягин. – А серия? Покажи.

– Впервые в жизни, – ошарашенно прошептал Епишко. – Ур-ра!..

– Можно подумать, «Жигули», – сказал Звягин. – Нормально. Завтра получим в сберкассе и отоварим. Порядок давай!

Девяносто рублей употребили с толком: выбрали светлосерый пиджак вроде звягинского, брюки и голубую сорочку. Старый пиджак Звягин тут же сунул в урну: «Чтоб и духу его неудачливого не оставалось!» На оставшиеся два рубля Епишко вознамерился постричься «у мастера», и стал похож на помощника режиссера.

Позднее жена как-то поинтересовалась у Звягина, где его часы. Он досадливо дернул углом рта: потерял, – видимо, расстегнулся браслет, когда на выезде тащил носилки.

– Леня!

– Ну что?..

– Ты никогда ничего не теряешь.

– Ну вот – начал терять… Может, невезение заразно?..

– Заразно! Скажи правду. Почему ты должен еще свои деньги тратить на этого охламона! Ведь продал, продал?..

– А если б подарил? – укорил Звягин. – Ну, продал. Я не курю, не пью, не собираю марки – могут же у меня быть хоть какие-то самочинные мужские расходы? Ну купил я ему в сберкассе у одного выигравший билет… всего-то девяносто ре – а может они ему всю жизнь изменят.

Жизнь посредством девяноста рублей изменяться не спешила. На спинке стула висел вспученный пиджак в мерзостных разводах, а на самом стуле сидел Епишко и горевал.

– Я его постирал, – пожаловался он.

– Браво, первая валторна! – поздравил Звягин. – Стирал – уже хорошо. А зачем? Профилактически? Или цвет плохой?

– Да я на улице об машину запачкался…

– Хорошо: ведь не попал под нее. У меня вчера на выезде человек поскользнулся и влетел головой в витрину – вот это да. А таких запачканных – полная химчистка. Почему туда не сдал?

– Там долго…

– А срочная? Встань-ка; мышцы окрепли, спина распрямилась, все в порядке, – да ты посмотри на себя в зеркало: у тебя же глаза другие стали! Мужчине жалеть тряпку, тьфу!

В «Мужской одежде» Звягин высмотрел серый костюм-тройку. Епишко сглотнул слюну.

– Бери. Рекомендую. Самое то.

Епишко удивился:

– Откуда деньги-то?

– А? – удивился Звягин. – А почему не заработаешь?

– Как?..

– Так же, как все… Ну – нет, так нет. Пошли.

Он оставил Епишко в глубокой задумчивости: почему одни зарабатывают деньги, а другие нет. И можно ли перейти из одной категории в другую.

В этих размышлениях его застала телеграмма от когдатошнего приятеля из Москвы: собирался приехать, по телефону не застал, можно ли у него остановиться? Телеграмму принесла милая девица, картавая и торопливая, которая с ходу подвернула на ступеньке ногу: только охнула. Епишко оказал первую помощь: довел до своей комнаты, туго перебинтовал лодыжку (аптечка давно была!) и на всякий случай налил валерьянки – успокоиться. Говорливая почтальонша развеселилась, затарахтела: учится заочно, работает в отделе кадров, телеграммы утром разносит для приработка, на почте люди нужны, у них многие прирабатывают, даже мужчины, студенты, вот он (Епишко) утром дома – так что тоже может, приходите к нам, ха-ха, спасибо, ох, вы не поможете мне дойти?

Зерно упало на удобренную почву: доведя девицу до почтового отделения, Епишко набрался духу для разговора с заведующей – и написал заявление. Справку на совместительство он взял без труда. Несложные арифметические выкладки: скоро серый костюм-тройка перейдет в его собственность.

«И шил костюмы, элегантней чем у лорда», – украдкой насвистывал он по утрам, скача по лестницам и лифтам и звоня в звонки.

– Прирабатываю, – небрежно ответил он на вопрос Звягина, почему утром его никогда нет, коли работает он вечерами.

– Дело. Правильно, – отреагировал Звягин, тщательно организовавший всю эту тайную акцию с телеграммой, девицей и заведующей. Трудно было лишь одно – незаметно выспросить у Епишко о знакомом в другом городе: адресное бюро и междугородный телефон функционировали исправно, знакомый и заведующая оказались понятливы, а девица попалась просто прелесть и коробку шоколада отработала на пять баллов.

…Нет, Епишко не выглядел еще суперменом, но уже не выглядел пугалом. Не выделялся из толпы: человек себе как человек, самый средний. И даже если он ступал из автобуса в лужу, или ронял деньги у кассы, или попадал без зонтика под неожиданный дождь, – это не выглядело уже комедией из немого кино, равно как и трагедией измученного издевкой судьбы человека: ну, чего не бывает, какая ерунда.

Епишко стал-таки костюмовладельцем, но Звягин опасался, что после исполнения мечты он может остыть, захандрить: чего добиваться дальше-то?.. «Поддернуть его, поддернуть, да у-ухнуть!»

– Ничего костюмчик, – кивнул он, обойдя вокруг Епишко. – Носи небрежнее, не жмись. А вот скажи: ночью снимут его с тебя, ограбят, – что будешь делать?

– Нечего ночью невесть где шляться, – предусмотрительно возразил Епишко, запахивая пиджак поплотнее.

– Ну а – прямо в парадной? В общем – снимут?

Епишко вздохнул, подумал:

– Куплю другой…

– На какие деньги?

– Заработаю. – Епишко понял условия игры и улыбнулся.

– А с почты уволят? Ну не понадобишься ты им больше?..

– Что, работ мало, что ли, – сказал Епишко. – Да ладно вам меня экзаменовать, Леонид Борисович, что я, мальчик…

В последнее воскресенье сентября они поехали за грибами – подальше. Поездка планировалась как важная воспитательная акция. Звягин облачился поверх всего в старый маскомбинезон: комбинезону этому отводилась не последняя роль.

– Нож? Спички? Компас? Пошли…

Они углубились в черно-желтый лес, шурша палой листвой.

В лесу Епишко заблудился.

– Э-ге-геээ! – заорал он.

Дальнее эхо аукнуло в чаще и смолкло. Откуда-то – с неожиданной стороны – донесся еле слышный отзыв. Епишко с кликами и треском ломился в том направлении – но отзыв оказался сбоку, потом едва различимо долетел сзади, – и исчез вовсе.

Ему стало страшно. Панически заметался туда-сюда, нервно вскрикивая. Достал компас и непонимающе смотрел на пляшущую стрелку: где что?

Устав, перевел дух, утер пот. Спокойно. Звягин его уже наверняка ищет. Конечно ищет! И главное – не блукать без толку, бредя невесть куда, а оставаться на месте и ждать помощи, регулярно подавая сигнал.

«И вот этот паршивец, – рассказывал Звягин, – преспокойно садится под дерево и жует бутерброд, время от времени трубя, как слон: мне, значит, ориентир дает. Дождь пошел – так он под старую ель перебрался. А еще час-другой – и темнеть начнет!»