Алексей Сухих - Жизнь ни за что. Книга вторая Страница 11

В США и западной Европе достигла предельных высот сексуальная революция. Колонии «хиппи»18 заполоняли территории.

В Китае достигла апогея «культурная» реврлюция.19

Северный коммунистический Вьетнам с помощью зенитно-ракетных комплексов СССР добивал южных коллаборационистов и американских интервентов, уничтожив всю боеспособную авиацию США.

СССР разорвал дипломатические и хозяйственные отношения с Египтом и потерял самый стоящий форт – пост социализма в северной Африке.

Американец Роберт Фишер отнял у СССР шахматную корону чемпионов мира, переиграв Бориса Спасского. Самого Спасского, не отдавшего в казну очень приличный гонорар в долларах, задолбали за проигрыш и за экономический подрыв страны. Он нашёл приют во Франции и в 1976 голу покинул Советский Союз. Это считалось одним из поражений Союза в «холодной войне». Состоялись первые встречи советских хоккеистов с канадскими профессионалами. Яркие победы нашей команды развеяли миф о «профи», как о чём-то недостижимом для простых смертных.

Руководитель СССР Леонид Ильич Брежнев, задержавшись в кремлёвских апартаментах, на дачу не поехал. Посмотрел ночные новости по телевизору и прилёг на диванчике в кабинете. Но заснуть по-хорошему не сумел. Ранний майский рассвет разбудил его от непрочного сна. Он посмотрел на розовеющий край восточного неба, надел спортивный костюм и вышел на соборную площадь. Настроение у него было хорошее. Перед майскими праздниками сразу две иностранные державы наградили его почётными орденами, значительно улучшив его парадный костюм. Полюбовавшись на царь-пушку, он прошёл к Спасской башне. Часовые отдали ему честь.

– Прогуляюсь по Красной площади, – сказал он часовым. – А то в Кремле ежедневно, а по площади прогуляться не приходится. Как я москвичам завидую. Каждый день могут по площади гулять и любоваться.

Брежнев был вежливый нешумный человек. Обслуживающие его быт работники души в нём не чаяли. Он вышел на площадь. Голубели ели у кремлёвской стены, блестели золотом кресты и маковки собора Василия Блаженного, на посту номер 1 у входа в мавзолей застыли часовые.

– На Ильича давно не смотрел, – подумал живой Ильич о покойном Ильиче и двинулся к мавзолею. Но внимание его вдруг привлекло какое-то движение на лобном месте. Брежнев присмотрелся. Там стоял человек и, приложив руку ко лбу, всматривался внимательно в разные стороны. Брежнев подошёл к лобному месту и спросил —

– Куда это, мил человек, ты глядишь? Что высматриваешь?

– Да смотрю я, товарищ Генеральный секретарь, где жить хорошо.

– Ха, ха! – рассмеялся Ильич. – Хорошо там, где нас нет…

– Вот я и смотрю, пытаясь отыскать местечко, где «вас» нет! – ответил человек.

– Так это ж поговорка такая, – смутился Брежнев.

– Очень уж она на правду походит, – ответил человек и пропал.

– Вот же, чёрт, приснится ерунда, – проговорил Леонид Ильич, поворачиваясь на диване и рукой смахивая капельки мелкого пота со лба.

Страну меряло время, названное позднее временем застоя.

«Доченьки, доченьки, доченьки мои. Где ж вы мои ноченьки? Где ж вы, соловьи?» Звучала проникновенная песня Александра Вертинского с долгоиграющей пластинки и наполняла комнату в доме Володи Зверева. Сам Володя сидел на диване и развлекался с девчушками пяти и шести лет, которые задирали его с двух сторон, перехватывая друг у друга отцовские ласки. Его располневшая жена и Леонид Сугробин сидели за столом и поднимали очередной тост за рождение младшенькой.

– Отпустите меня, – говорил Володя девчушкам, – дайте отцу за здоровье выпить. За тебя, игрушу, – поднял он на руки именинницу и, перехватив её на одну руку, взял свой бокал. – Искренне и с большим удовольствием выпиваю за мою девчушку. За тебя уже выпил! – обернулся он к старшей, кричавшей «А за меня!» Знаешь, Лёнька! Никогда не думал, что это очень здорово иметь двух таких кукол. Девчонки – самое-самое прелестное. Я очень счастлив. Спасибо большое моей подруге, не побоявшейся связать себя с безденежным, безквартирным. Дай я тебя поцелую.

Сугробин гостил у Зверева на день Красной армии. Здесь у Зверева всё было сердечно. Девчушки были очаровательны и шаловливо веселы. Сугробин снова не понимал, почему у него всё не так, но не травил свою душу, и принимал дружеские советы от Володи и его жены, со всем соглашаясь.

– Ты, Лёнь, зря гоняешься за самыми красивыми, – говорила Вовкина жена. – А ты привлеки к себе просто самую обычную симпатягу и всё у тебя зацветёт. Дома для житья наша шарага строит, все «старики» уже получили квартиры и тебе дадут. Уже не самый последний, на слуху у директора, как Володя говорит. Давай я займусь твоим семейным благополучием.

– А что! – поднялся Володя. – Жена дело говорит. Как в старом фильме «Аршин мал Алан» говорили: «Один мулла, три рубля денег, головка сахару и делу конец!»

– Дорогие вы мои, – обнял счастливых супругов Леонид, – Как я рад за вас и за ваших девчушек, родившихся и живущих в любви. И спасибо вам за беспокойство обо мне. Но я точно нахожусь под крылом всевышнего, и его не устраивают близкие мне женщины, которых я находил. Надо ждать.

Начальству видней. Эти слова повторяют миллиарды исполнителей, когда их не спрашивают, а что же хотят они, исполнители. То есть те самые массы народные, которых идеологи коммунистических идей возвели в ранг вершителей истории. А как показывает история, её-то, милую, вершат личности, которые увлекают массы в дни великих потрясений и с их помощью достигают своих целей. А в спокойные дни просто командуют массами с помощью условностей, ими же написанными правилами поведения. Одним из правил, которое Сугробин считал необходимым отменить, было назначение покидавших свой пост секретарей парткомов, райкомов и прочих на руководящие должности рангом по соответствию секретарства. Секретарь парткома на предприятии при уходе с поста меньше начальника отдела быть не мог. Так Сугробин получил очередного начальника. Ему от начальника, как и всем самостоятельным исполнителям, было не жарко и не холодно. Начальник младшего звена зависит от подчинённых значительно больше, чем подчинённый от начальника. Самостоятельный исполнитель не позволяет над собой глумиться мелкому самодуру. Просто на работе создаётся нездоровая обстановка, при которой падает отдача коллектива и решением вопроса начинает заниматься высшее руководство. Сугробин за два года привык к Чирикову, не вмешивающемуся во внутренние дела бригады и относившемуся доверительно к его разработкам. И ему было бы проще плыть в знакомом течении.

Новый начальник был в курсе событий с коллективом молодых Ленинских лауреатов и согласился с загрузкой его бригады самыми сложными по конструкции приборами. Владислав Удалов был заместителем именно этого секретаря парткома и сказал Леониду, что Жарков Максим Петрович мужик нормальный. Приборы, данные на разработку бригаде Сугробина, должны были работать в составе испытательных ракет, на борту самолётов, вертолётов, кораблей, автомобилей при всех климатических условиях с перепадом температур от минус пятидесяти до плюс пятидесяти градусов по Цельсию, выдерживать максимальные перегрузки и т. д. и быть работоспособными в течение десятков лет.

– Что ж! Будем работать, – сказал Максим Петрович, знакомясь с коллективом

В своей бригаде Сугробин был самым старшим по возрасту. И сотрудники называли его Леонидом Ивановичем.

В очередной отпуск Леонид был записан на июль. Предыдущим летом отпуск поделился пополам: две недели в Подмосковном доме отдыха и две недели зимой в «Зелёном городе». Сугробин, находясь в рассеянном состоянии, о личной жизни и очередном отпуске думал мало. И когда командор Белов позвонил и предложил участие в группе водников по реке Агул в Саянах, он согласился. Путешествие прошло спокойно без ненужных приключений и задержек. В начале августа группа вернулась домой. С Саянских троп он привёз бороду, которую решил оставить навсегда. Подправил её под Чехова и таким заявился в институт.

«Ну, Леонид Иванович! Ты даёшь! – встретили его в отделе. «А что! – ответил Сугробин. – Я все же научный сотрудник, пусть и младший».

При возвращении туристической группы в Горький, Сугробин решил навестить Крюкова и сделал остановку в Перми. Не рассматривая изменившегося города и отбросив воспоминания, он проехал а Добрянку. Вся семья Крюковых была на месте. Вечер воспоминаний с друзьями наполнен тихой грустью и радостью от того, что есть те, с кем можно повспоминать. Они повспоминали обо всём, только Бельскую не трогали. «Задержись на два дня, и я тебе невесту найду на выбор, – горячился Крюков. – Заберёшь к себе в Горький и будешь иметь верную подругу на всю жизнь.» «Ладно, Евгений, – отбивался Сугробин. – Мне в Москве предлагали невест на выбор с квартирой. Но я почему-то не согласился. Наверное, жду последней оглушающей любви». «Смотри, пожалеешь. Но если надумаешь, приезжай. Обустроим», – повторил Крюков наутро при расставании.