Андрей Дымов - Тревожная осень Страница 11

Они побалагурили в том же ключе еще с полчаса, и Андрей Семенович вспомнил о причине звонка:

– Дмитрий Евгеньевич, у меня проблема нарисовалась.

И начал рассказывать свою невеселую «простатную» историю, с замиранием сердца ожидая Диминой реакции. Но опасался зря. Друг не дал ему даже договорить до конца.

– Спокойно, – сказал бывший одессит, – теперь слушайте меня. Вы, надеюсь, помните товарища Володю Пенкина, нашего самого молодого доктора наук? Так вот восемь лет назад у него нашли такую же заразу и засадили в простату две радиоактивные иголки. И что? Живет себе и здравствует наш Володя Пенкин. Это раз.

Второе. Один из кандидатов в президенты США лет пять назад заболел той же хворью. Так его прооперировали, и врачи дали гарантию на семь лет беззаботной жизни. И сказали, мол, если что будет не так, они сделают один – я подчеркиваю, один – укол, и все станет нормально. А президента Франции Франсуа Миттерана от такой же болезни лет десять назад вылечили уколами, так как делать операцию он отказался. Это третье.

В общем, успокойтесь. Выпейте стаканчик чая за семейным столом, а с Верой Николаевной можете еще и по стаканчику портвейна с Майорки хлопнуть, и идите заниматься общественно полезным трудом. Оперироваться можно в Канаде, все устроим в лучшем виде. А когда оклемаетесь, лично повезу вас смотреть Ниагару. Так что потрудитесь захватить с собой Веру Николаевну. А если не хотите возить свою попу через всю Атлантику – нет вопросов. Летите в Израиль. Есть телефон Паши? Дайте мне, я ему позвоню и прикажу все организовать и поработать у вас таксистом. Не переломится. Так что думайте. Звоните в любой момент, я в вашем распоряжении. И выкиньте все дурное из головы. Ясно? Все, поехал за внучкой в школу. Целую и жду звонка. Пока.

– Спасибо, дорогой друг, – только и смог вымолвить Андрей Семенович и, едва сдерживая слезы, повесил трубку.

«До понедельника больше ни с кем никаких разговоров, – решил он. – Единственное, что надо сделать, это купить „Селен-Актив“». До встречи с Жизневым он о своей болезни забывает и никаких разговоров о ней ни с кем больше не ведет. Ну нет у него простаты. Родился он без нее, таким уродом его сотворили родители. И баста! Он занимается семьей, учит дочку водить, а кроме того, два его аспиранта принесли на просмотр диссертации и авторефераты. Так что до понедельника – антракт.

В понедельник утром его словно пружиной подняло с постели. Первая мысль, которая вцепилась в него, как голодный тигр в пойманную антилопу, была о том, что прошло три дня, а ничего не сделано. Он напомнил себе: начало положено, а все, что дальше, – после свидания с Жизневым.

Придя на работу, Андрей Семенович почти забыл о своем «простатизме» (так по дороге в офис он окрестил рухнувшую на него проблему). И, лишь случайно взглянув на часы, с удивлением обнаружил, что уже 13.10, а в два он должен быть у Жизнева, причем внешний вид угрюмого доктора явно не подразумевал опоздания.

– Людмила, срочно машину, я уеду часа на полтора, – сказал он секретарю.

Ровно в 14.00 он вошел в «Вирайл» и уже через минуту сидел перед Жизневым в его кабинете.

– Вот рисунок предстательной железы, – Жизнев положил на стол перед Андреем Семеновичем небольшой плакатик, выполненный в желто-кровавых тонах.

– Только не это, – обеими руками словно отбрасывая от себя красно-желтую жуть, закричал Дымов. – Александр Владимирович, я верю вам на слово.

– Хорошо, на слово так на слово, – Жизнев помрачнел, чем еще сильнее оттолкнул от себя Дымова.

– Для исследования взяли двенадцать проб ткани вашей предстательной железы, – начал он монотонно.

«Да помню я каждую пробу», – хотел прервать его Андрей Семенович, но что-то заставило его промолчать.

– В десяти пробах, – продолжал Жизнев, – результат отрицательный. Это хорошо.

«Наверное, так читают лекции на пенсии, захлебываясь от скуки и необходимости много раз повторять перед полной дебилов аудиторией одно и то же», – мелькнуло в голове Дымова. Но следующая фраза доктора накрыла его с головой, как мощная приливная волна неопытного пловца:

– А две пробы дали положительный результат, причем эти точки находятся в разных долях железы.

– Ошибки быть не может? – забыв о вежливости, прервал доктора Андрей Семенович. – Вы знаете, – он попытался затянуть прежнюю песню о своем тридцатипятилетнем исследовательском стаже и ошибающихся лаборантках.

Теперь его так же невежливо оборвал Жизнев:

– Я не работаю с ошибающимися гистологами. Но, если вы хотите и у вас есть лишние деньги, я могу отправить стекла в Штаты.

– А можно мне их забрать и показать еще кому-нибудь здесь?

– Бога ради. Завтра после двух часов дня можете получить стекла в регистратуре.

Андрею Семеновичу показалось, что Жизнев насупился еще больше. Эх, не надо было слушать ненормальную Марину. Но что сделано, то сделано.

– Вернемся к нашей теме, Андрей Семенович, – произнес Жизнев.

«Может, кажется, что он мрачный, – подумал Андрей Семенович. – Просто мне самому невесело, и поэтому все выглядит сумрачным».

– В этом случае нужна операция, которая называется радикальной простатэктомией. Если ее делать в Петербурге, я рекомендовал бы вам… – Жизнев назвал две авторитетные больницы. – Операцию я могу провести сам, вместе с коллегой, который специально приедет из Москвы. Он очень хороший хирург, – кажется, в голосе доктора впервые за сегодняшнюю встречу начали пробиваться человеческие нотки. – Операция и послеоперационный период займут около двух недель, и все это будет стоить…

Андрей Семенович не услышал сумму – так далеко в этот момент он был от всех мирских ценностей. Господи, разве можно сейчас говорить о деньгах?

– Операция опасная, Александр Владимирович? – почти шепотом спросил он у Жизнева.

– Серьезная. И с большой кровопотерей, – ответил Жизнев. – Как вариант, ее можно провести за границей. Я рекомендовал бы Америку, куда сам возил Николаича. Еще возможны Германия и Израиль, – он обозначил суммы, в которые это «удовольствие» обойдется в каждой стране.

– А надо? – по-прежнему шепотом, ненавидя и презирая себя за это, спросил Андрей Семенович.

– Если с сердцем проблемы, обязательно, если нет, можно делать и у нас, – более дружелюбно ответил Жизнев.

– Вы будете меня сопровождать, как Николаича? – спросил Андрей Семенович, как ему показалось, уже нормальным голосом.

– Да, конечно. Это решаемо.

– Подождите-подождите, – вдруг встрепенулся и почти закричал Дымов. – Вам, наверное, Николаич рассказывал, что у нас был сотрудник, Володя Пенкин, самый молодой профессор в институте. Он потом уехал в Штаты, и у него там обнаружили аналогичную опухоль. Так ему вставили две радиоактивные иголки, и он несколько лет живет и горя не знает.

– Это не ваш случай, Андрей Семенович. У вас две плохие пробы, взятые из разных долей железы. И вообще, данный метод не слишком хорош. Вы как технарь должны понимать: стопроцентный успех возможен, если вы попадете иглой прямо в центр новообразования, что маловероятно. В вашем случае этот метод непригоден.

– Да, но Миттеран вообще лечился таблетками, – начал снова гнуть свою линию Андрей Семенович.

Жизнев сразу его прервал:

– И поэтому умер раньше времени от рака простаты.

Андрей Семенович хотел сказать, что раньше или позже это ждет всех, но промолчал. Да и устал он возражать. Короткий разговор забрал у него все силы.

– Ладно, Александр Владимирович, спасибо за информацию. Я подумаю и позвоню вам.

– Хорошо, Андрей Семенович, – голос Жизнева внезапно потеплел. – Звоните.

Дымов подумал о Марине, и как она будет ругаться, если он не заберет стекла.

– Да, кстати, Александр Владимирович, завтра мой водитель заедет за стеклами в регистратуру? Только мне не хотелось бы посвящать его в суть дела. Пусть это будет пакет для Дымова, и водитель его просто заберет.

– Все будет как вы хотите, – непривычно смиренным голосом сказал Жизнев, и после крепкого рукопожатия Андрей Семенович оказался на улице.

Конец ознакомительного фрагмента.