Роман Днепровский - Малиновый пиджакъ. или Культурная контрреволюцiя Страница 11

…Двое кандидатов наук из одного старинного сибирского города, Вадик и Эдик, вальяжно заходят в чистенький и уютный берлинский ресторанчик. Они приехали сюда на научный симпозиум, оба прекрасно владеют немецким, оба достаточно обеспеченные ребята. Они могут позволить себе в один из дней, пока их коллеги зачитывают друг другу доклады, просто погулять по городу. И они гуляют по городу, они уже полюбовались оставшимся фрагментом Берлинской стены, и на Бранденбургские ворота посмотрели, и у Рейхстага сфотографировались, и в берлинском зоопарке побывали, а теперь в ресторанчике решили посидеть.

Они усаживаются за столик, и тут же перед ними возникает официант в белоснежной рубашке и с галстуком-бабочкой. Он кладёт перед ними меню и просит делать заказ. И Вадик с Эдиком делают заказ, а официант аккуратно записывает за ними; а потом он спрашивает относительно напитка: кофе, чай?

– Кофе, – говорит Эдик.

– Чай, – говорит Вадик.

– Отлично, – говорит официант, – какой кофе? капуччино? чёрный? с ликёром? с лимоном? арабика? чибо? Какой чай, герр? зелёный? чёрный? китайский жасминовый?

– Чифир! – перебивает Вадик, – обычный чифир. Запарь-ка…

– Chifir? – невозмутимо переспрашивает официант, записывая новое слово в свой блокнот, – хорошо, минуточку.

Он уходит, а через три минуты возвращается с первым, вторым, выпивкой-закуской. Расставив всё это на столике, он с невозмутимым видом обращается к Вадику:

– Извините, герр, но Ваш заказ придётся немного подождать. Минут двадцать, если Вы не против. А пока, bon appetit, господа!

Наши герои во время этого монолога с трудом сдерживавшие смех, после ухода официанта дают, наконец, волю своим эмоциям – впадают в состояние бурного веселья. Они в красках пересказывают друг другу, что, по их мнению, сейчас происходит на кухне заведения, как ломает от отчаяния руки сейчас руки шеф-повар, требуя, чтобы кто-нибудь! хоть кто-нибудь! объяснил ему, что же это за напиток такой, chifir, и как его готовят. Они, наши герои, радуются, как дети, они говорят друг другу, что так, дескать, им, фашистам проклятым, и надо, пусть головой об стенку побьются! пусть знают наших!

Это бурное веселье за столом продолжается ни много, ни мало, ровно двадцать минут. На двадцать первой минуте возле столика, за которым Вадик и Эдик празднуют свою «великую победу» над немецко-фашистским общепитом, возникает давешний официант. В руках его поднос, на подносе, на белой салфетке самый-самый настоящий ГУЛАГовский «чифир-бак», чёрный от въевшейся копоти, с приклёпанной ручкой. «Чифир-бак» накрыт рукавицей-верхонкой. Рядом – пачка «Беломора».

– Пожалуйста, герр, Ваш чифир. Русские сигареты «Вelomor» за счёт заведения. Будете пить прямо из этой посуды или подать чашку?

Всё это произносится совершенно невозмутимо-доброжелательным тоном.

У Вадика и Эдика шок, ступор, цейтнот! Минута молчания по жертвам Второй Мировой! Полный разгром! В их сознании возникают картины, одна другой страшнее; они уже видят парад частей Вермахта на Красной площади, Гудериана на белом коне, принимающего парад рейхсмаршала Геринга. И наяривает, наяривает губная гармошка навязчиво: «Ах, мой милый Августин! Августин!!! АВГУСТИН!!!»

А улыбающийся официант повторяет свой вопрос:

– Будете пить из этой посуды или подать чашку?

А Вадик понятия не имеет, как нужно пить чифир. Более того, он даже не представляет себе, как он сейчас вообще всё это будет пить, не важно, из бачка прокопчённого или из отдельной чашки! Там же, судя по всему, настоящий чифирь, ударное пойло, валящее с ног легендарный вологодский конвой! А он, Вадик, и к простому, крепкому чаю не сильно-то привычен. Ну, получилось так, советское детство, очереди, талоны, хронический продовольственный кризис, перебои с чаем… Заварка, которую мама заливала кипятком на второй, а то и на третий раз… А тут – чифир! И Вадик, глядя на неаппетитный «чифир-бак», потупив взор, произносит:

– Принесите чашку.

Как уж он влил в себя чайную чашку крепчайшего горячего чифиря, и что творилось с ним после этого, нам не важно. Если человек по собственной глупости и доброй воле едва не довёл себя до сердечного приступа, это уже его личное дело. Но «едва» не считается, и, кое-как придя в себя, наш герой требует принести счёт. И официант приносит счёт, и в этом счёте напротив слова «chiflr» стоит сумма, раза в три превышающая стоимость всего, что было друзьями съедено и выпито за столиком этого маленького берлинского ресторанчика. После своего конфуза с чифирем, им бы заплатить по счёту, да и уйти поскорее, но они решили-таки выяснить у официанта, почему это за бачок чифиря с них решили содрать втрое больше против остального обеда? И официант, конечно же, всё популярно им объяснил:

– Видите ли, господа, – начал он с той же улыбкой, – Берлин – культурный город, и его посещают люди из самых разных стран. Поэтому мы стараемся учитывать все пожелания наших гостей, в том числе, и в области традиционной национальной кулинарии.

– В берлинских ресторанах, – продолжал официант, – трудятся очень опытные повара, в том числе, и высококлассные специалисты в области национальной кухни – африканской, китайской, полинезийской и многих других. В том числе, в одном из берлинских ресторанов работает и специалист, который готовит традиционные совецкие блюда такие, как balanda, zatirukha, sobaka или kochka. О том, что речь идёт именно о традиционном напитке совецкой кухни, я понял сразу же, когда вот этот господин, – официант улыбнулся Эдику, – сказал совецкие слова «Nu, bliad, pizdetc nahui!» Когда в Германии стояли совецкие оккупационные войска, мы часто слышали такие слова от ваших офицеров, и знаем, что они обозначают большой восторг. Мы позвонили в ресторан, где работает специалист по совецкой кухне. Его отец был в плену в СССР, сидел в GULAG, и многому там научился, и многое узнал. И даже привёз с собой из России специальную посуду для приготовления этого напитка.

Официант указал на «чифир-бак».

– Работа такого специалиста стоит очень дорого! Но мы очень надеемся, что его труд не разочаровал Вас, – официант поклонился Вадику, – кроме того, мы постарались, чтобы этот специалист, как можно, скорее прибыл в наш ресторан и приготовил для Вас chifir, – снова поклон Вадиму, – поэтому в цену напитка включены транспортные расходы, отдельная доплата за скорость, а также за работу специалиста. Мы очень надеемся, что вам, господа, понравилось у нас, и будем рады, если вы навестите нас ещё!

– А как часто у вас заказывают… – Вадик едва не произнёс «блюда совецкой кухни», но вовремя одёрнул себя, – э-э… chilir?

– Не так уж часто, – вновь улыбнулся официант, – но, время от времени, такие заказы бывают. Примерно, раза три-четыре в год. И chilir заказывают, и balanda, и zatirukha, и…

Про блюда «собака» и «кошка» интеллигентный Вадик слушать не стал. Резко подскочив, он пулей вылетел из ресторанчика. Эдик трусил следом. А вдогонку им неслось:

– Мы рады будем снова увидеть вас в нашем заведении! Perestroika! Gorbochev! Vladimir Putin!

Облом, или Сон в осеннюю ночь

Из цикла «Истина где-то рядом…»

Памяти Юры Гимова, Серёги Сысоева, Ветки Карасёвой, памяти всех друзей, ушедших слишком рано, до обидного рано…

Прозвище «Облом» в Иркутске намертво приросло когда-то к гитаристу «Принципов Неопределённости» Антону Тихонову, но речь не о нём. Какой вообще смысл про Антона что-то говорить, если из прозвища всё и так ясно? Вот и не будем. Лучше про Юру Гимова расскажу.

Приходилось ли тебе, дражайший читатель, просыпаться в одно прекрасное утро богатым и знаменитым? Студенту третьего курса иркутского училища искусств Юрке Гимову такое счастье, пусть наполовину, но привалило: первого октября 1990 года он проснулся Очень Богатым Человеком. Очень! Подфартило парню: целых двадцать пять тысяч рублей нашёл! Или не двадцать пять, а двести пятьдесят? Нет, двадцать пять, всё же: он три раза пересчитывал, в десяти- и двадцатипятирублёвых билетах. Надёжные, респектабельные дензнаки розово-оранжевой и фиолетовой расцветки до сих пор стояли перед глазами.

«Та-ак, – Юрка потянулся, зевнул, – ради такого дела можно сегодня на пару лекций не ходить: логичнее будет сначала вызвонить кого-то из фарцовщиков, и обновить гардероб».

Он представил, как приходит к концу занятий в новых фирменных джинсах, кроссовках, футболке и кожаной куртке, со стильной сумкой…

«Кожанку на „шанхайке“ возьму, – размышлял он дальше, – а остальное у фарцовщиков, у них гарантированная „фирма“! Таня в отпаде будет!»

Итак, она звалась Татьяной… Всё, собственно, и началось вчера с неё. Гулять они после занятий пошли, и прошлялись весь день по центру. Вышли из училища, пошли на набережную – тамошние художники, «старшие товарищи» ловили последние тёплые дни осени, впаривали интуристам городские пейзажи, рисовали портреты. «Иркутский Монмартр» или в просторечии «Круг» – стихийно возникшее в позапрошлом году на набережной место, где городские художники выставляли свои работы и промышляли портретами, очень скоро превратилось в этакое тусовочное место для продвинутой городской молодёжи. Вот туда и отправились.