Владимир Буров - Кастинг. Маргарита и Мастер Страница 11

– Можно ли его покинуть, как мистер Достоевски, – прошу прощенья:

– Просто Гудини, – не открывая дверь снаружи.

Хотя, как мы видим, участники соревнований уже начали активно формировать свою клоаку. Тех, кто будет их поддерживать во всех жизненных ситуациях, а именно:

– Будут тянуть из гроба, – даже если это будет невозможно.

В данном случае имеется в виду пока что просто мясной или колбасный холодильник, это тоже:

– Не просто гроб для одного хомо сапиенса, – а если и для одного, то одного кита. – Следовательно, комната почти семь на восемь с холодильным агрегатом снаружи, где я однажды сидел на каменных ступеньках и пил-угощал шампанским двух прекрасных леди, правда уже изрядно пьяных, так что одна из них даже заснула, положив голову на сложенные на коленях руки.

Здесь они ждали меня, как принца из сказки. И я явился:

– Не запылился.

Кстати это – то, что мясной холодильник и колбасный холодильник – две большие разницы, первым заметил Войнич, несмотря на то, что почти всё последнее время кого-то рисовал, а большей частью, разумеется:

– Нет, не СНС, – а Тетю – по памяти, разумеется, как существо уже канувшее в Лету, но немного еще желанное, как Тоня, к которой он оправил своего друга с:

– Порученьем Своим. – А отправил он именно Михаила Маленького, который в этот же примерно момент так испугался предсказательных способностей Аллы Два, что хотел смыться от нее через задний ход, который и вел через кухню, где друг напротив друга и находились фигуранты процесса охлаждения не только колбасы и мяса, но и:

– Мозхгов. – Точнее, мозги охлаждали обычно, как раз вот на тех ступеньках около холодильного агрегата, имевшего размеры чуть меньше самой холодильной камеры, но гудевший, как иерихонская труба, зовущая, к счастью не на штурм Зимнего, а только простого:

– Иерихона.

И.

И как сказал один вор, обнимая водопроводную трубу:

– Будем брать, – имея в виду, что Там никого нет. – Он имел в виду квартиру и ее хозяина, и что одного из них дома точно нет, а скорее всего, именно хозяина.

Здесь наоборот:

– Все думали:

– Да куда он на хрен денется, ибо:

– Убежать из запертого холодильника абсолютно невозможно.

Невозможно, да, но абсолютно ли?

При этом оказалось, что Михаил попал в гораздо худшие условия содержания, чем Тётя, ибо ему достался именно мясной холодильник, где, правда, кроме кур и свинины была и говядина, которую можно есть и сырой, но кто-то в этот момент, как нарочно, унес куда-то в другое место топор, и если есть, только прямо, как было сказано, правда, про легендарную еще со времен Штурма Зимнего и чуть-чуть До, а также немного После – воблу:

– Зубками ее, зубками, – и как грится:

– При бережку, при луне, при счастливой доле, – но в запертом, естественно, как бычки в томате, состоянии.

Так что… так что опыта выбраться – практически никакого. Весь запал остался в семнадцатом году:

– Поторопились, истратили все силы, думали, что туды-твою, а оказалось, как обычно:

– Опять взад втащили на Пирамиду, – чтобы еще – уже после Всего – принести в:

– Жертву.

Михаил думал, что, к сожалению, точно не помнит, поспорил ли он с Ми Склифосовским на звание народного артиста, которое никому не дают до шестидесяти, а только вот только, как подарок:

– Теперь ты на пензии. – А так как эти пензии, с возрастом растут, точнее, наоборот:

– Растет возраст, – а оне уменьшаются из-за гречки, подорожавшей в два раза – тоже в два с половиной раза. Почему в два с половиной, а не прямо пропорционально? Не знаю, почему так получается. То, следовательно, народного артиста теперь получить вряд ли вообще удастся:

– Не хватит гречки дожить до неизвестного возраста, – ибо, скорее всего, и народного будут давать не раньше, как по зубам:

– Выпали все? – Окей, получи. А, как говорится в случае с королем Владимира Вы:

– Ня буду! – Я читать тебе морали, юнец! – Ибо.

– Ибо я узе без зубов, и ты меня, скорее всего, просто неправильно поймешь, как-то:

– Я к полякам в Улан-Батор отвалил бы наконец!

– Не мог не поспорить, – решил Михаил, а значит:

– Надо как-то выжить, чтобы всё было по-честному. – А то принесут пензию, а точнее, в данном случае, звание народного послушника, а он, скажут:

– Всё ишшо сидит в холодильнике. – И тогда констатируют:

– Если он такой же дурак, как Раскольников – пусть и дальше там маячит-мяучит.

И, значит, Раскольников столько мучился по той простой причине, что не поверил:

– Из закрытого гроба, как из закрытой квартиры, выйти:

– Можно. – Точнее, не выйти в его случае, а наоборот, войти, чтобы грохнуть, кого надо грохнуть, и уйти, что никто не поверил:

– Уйти было можно.

И, как известно, это было сделано, через нижнюю квартиру, где в это время никто не жил.

Ибо, как говорил тот парень, который просто обосновывал возможность обворовать любую квартиру:

– Берем трубу. – А дальше уже дело техники. Ибо, одни думают, что по водосточной трубе залезть нельзя, а другие, наоборот:

– Тоже нельзя, но уже потому, что она сама оборвется под тяжестью нахграбленного. – А скорее всего, еще раньше от перегрузки спиртного в желудке, и тем более, в голове реципиента.

Под впечатлением этой логики Михаил обследовал пол, потолок и стены – нет они были, как каменные. Ну и значится немного загрустил, в том смысле, что:

– Дусь, а Дусь – может я без воскресенья обойдусь?

Ибо:

– Невозможно!

– Значит, ты не Дон Кихот Ламанчский, ветряные мельницы для тебя ничего на значат, видеть в стаде людей стадо баранов – тоже не можешь, тогда так бы и сказал сразу, что ты не потомок водителя троллейбуса с улыбкой простого честного человека, а родился анахоретом только от одной Фурцевой.

Понял? Зачем ты полез сюда, и так бы всё сами дали, как дают сейчас всё потомкам членов политбюро, а также потомкам династии Романовых. Ибо:

– Теперь демократия и, следовательно, все равны. – Как они, так и:

– Мы.

– Допустим, я Михаил Романов, – сказал Михаил Маленький, но не самому себе, чтобы не приняли за Раскольникова, а одному большому куску говядины, а, как грится:

– Дальше-то – что?

– Нужно передать все свои мысли на волю. – Это кто сказал? Впрочем, лучше не думать, будем считать, что Пилат образумился и решил спасти тебя.

– Пилат – это кто?

– Скорее всего, в данном случае это Росуголь Запрещает из фильма Свадьба.

– Нет, он не полезет в это дело.

– Тогда, Кля, ему нужны деньги на похороны Абдулова, думаю, сделает даже то, на что не пошел бы в обычной, не столь экстраординарной ситуации.

– Вот если бы сам Абдулов, – сказал Михаил, – я бы поверил, так как он тоже был причастен к Этому Делу Магии не просто так, а даже:

– На сцене театра Варьете.

Но в общем понятно:

– Кто-то снаружи должен протянуть свою руку моим мыслям.

И скоро, так сказать, был:

– Принят. – Другого, естественно, можно было и не ожидать:

– Это была Алла Два. – В зеленой шляпе, как у всеобщей графини Эрнеста Хемингуэя.

По крайней мере, упрашивать не придется, решил он. Как по преданию:

– И так сама даст всё, не только, о чём ни попросишь, и не только, о чём ни подумаем, но даже раньше этого. – И намного.

Но дело все равно остается в следующем:

– Могу ли я, – вылезти вслед за своими мыслями?

Ведь, если сначала было Слово:

– Не только элементарно, но и обязательно! – Но так ли это однозначно?

Медиум:

Михаил увидел приближающего Ми Склифосовского, и подумал:

– Неужели он?

И действительно, Ми сказал просто по-простому:

– Ты, эта, Михаил, готовься.

– К чему мин херц? Пятикомнатную на Тверской дадут, или – а лучше, не или, а и:

– От трех до семи на Рублевке, а еще лучше на Ново-Рижском – там нет пробок.

– От трех до семи могут дать за вооруженное ограбление холодильника, а на Тверской, места должны быть. И знаешь почему?

– Я попал в обойму?

– Да, будешь сниматься, а точнее, я буду снимать тебя, как Иисуса Христа заместо Мартина Скорсезе.

– Смогу ли я? – засомневался Михаил.

– Ну, ты гениальный?

– Да как сказать, думаю, чуть меньше: просто очень талантливый.

– Сделаем небольшую ремиссию, и запишем, как:

– Не глупее его.

– Кого?

– Леонардо ДиК.

– На это я согласен, потому что он только симпатичный, а я мужественный.

– Ну, вот видишь, ты всё понимаешь, только – извини – бить буду.

– П-почему?

– Я – Пилат.

– Но, Пилат, кажется, за нас, нет? Может, ты будешь просто римским императором сразу?

– Так-то бы да, конечно, но, к сожалению, он не принимает никакого участия в этом действии.