Эли Фрей - #Мы, дети золотых рудников Страница 12

– Зачем они идут в Холмы? Кто они? Что они собираются делать?

Архип загадочно улыбается:

– Они крутые. Когда-нибудь мы станем такими же, как они.

Наступает мое тринадцатое лето. Мы с Архипом открываем сезон походов в шахты в этом году.

Я полюбил рудники всей душой. Житель Чертоги не может без шахт – это у нас в крови.

Сползаю вниз по рудоспуску. Это – мой первый спуск на глубину более трехсот метров. Южные шахты – самые протяженные и глубокие.

Рудоспуск представляет собой наклонную полость, выдолбленную в скале под землей, укрепленную деревянными балками, по которой вниз, на транспортный горизонт, перемещается добытая руда под собственным весом.

Втягиваю носом душный воздух. Чем ниже мы спускаемся, тем тяжелее дышать. Пахнет плесенью и паленым деревом. Налобный фонарик освещает низкий свод. Страшновато – этот рудоспуск больше похож на кротовую нору. А вдруг мы застрянем? А вдруг случится обвал?

Каменные стены покрыты паутинкой плесневых грибов. Белые тонкие нити мицелия переплетаются, образуя причудливые узоры.

Впереди, чуть ниже, спускается Архип. Здесь очень тесно, мы двигаемся на корточках, задом наперед. Мои ноги все время соскальзывают, из-за чего на Архипа сыплются камни и пыль. Он ругается.

Наконец мы оказываемся в самом низу – в штреке. Это длинный тоннель, стены и свод которого скреплены балками. В темноту уходят рельсы. Этот штрек очень старый, здесь часто случались обвалы, половина балок обрушена, на путях огромные каменные глыбы.

Под ногами пока сухо, но мы знаем, что дальше будет все затоплено. Мы направляемся в долину подземных водопадов.

Мы садимся на рельсы, делаем привал. Архип достает из рюкзака карту, которую мы сами рисовали. Хотя не совсем – нам помогал один из соседей Архипа, работавший когда-то на этой шахте.

Почему-то мне становится очень жарко, и я расстегиваю куртку.

Я уже потерял счет, сколько раз спускался в шахты. Походов было очень много за все то время, что мы с Архипом дружим.

Я достаю из рюкзака сухари и воду. Хрустим сухариками и изучаем карту – она сложная даже для Архипа. Он хмуро смотрит на нее, вертя так и эдак. Что-то мне подсказывает, что мы сбились с пути.

– Мы заблудились? – со страхом спрашиваю я.

Мы спустились так глубоко… Шли так долго… Нас тут никто не найдет.

– Не бери в голову, сейчас я нас выведу. Не трусь, и на, вот, съешь леденец.

Я грызу леденец со вкусом барбариса. Как всегда, это успокаивает. Архип нас выведет, он взрослый и мудрый. Архип всегда найдет выход.

– Все, я разобрался! – восклицает друг. – Перепутал два спуска… Все в порядке, нам нужно спуститься на еще один уровень.

Архип берет сухарик, разжевывает его и запивает водой, потом с тоской смотрит на наши припасы и говорит тихо-тихо:

– Наверное, всем этим детям из Холмов наши увлечения показались бы дикими…

Опять он за свое. Снова портит себе настроение навязчивой темой!

– Почему ты так думаешь?

– Пещеры, грязь, сырость… Вода и сухари. Мы для них как крысята с помойки.

– Но, Архип… Твоя семья живет гораздо лучше других семей в Чертоге. Ты живешь лучше любого человека в Старичьей Челюсти.

Он кивает:

– Знаю, но… Но это ничто по сравнению с тем, как живут эти дети. У меня никогда не будет таких качелей, как во дворах их домов. И такого велосипеда. Они с родителями по выходным идут в парки. Расстилают на газоне гребаное покрывало – оно стоит дороже, чем кровать, на которой я сплю. Достают из корзинки еду. Свежий хлеб, мясо, овощи, вино… Будто в чертовом рекламном ролике про идеальную жизнь. Будто сейчас из кустов вылезет какой-нибудь дядька с безумной улыбкой и начнет впаривать нам витамины. Или стиральный порошок. Но это не долбаный рекламный ролик. Это их жизнь. И сейчас я не понимаю, почему так. Что с нами не так? Мы сделали что-то плохое? Нет. Мы такие же, как они. Просто… Как будто мир создан и предназначен для них. Все для них. А мы – отбросы. Ты видел их магазины? И тележки, полные еды? Ты живешь так? Ты хотя бы раз в жизни пробовал ту еду, которая в их тележках? Мы едим консервы и фарш из субпродуктов. Покупаем продукты, у которых закончился срок годности. Мы редко едим фрукты и овощи… Но все время добавляем в еду чеснок – ведь в нем много витаминов. Ты знаешь, я все чаще ловлю себя на мысли, что ненавижу их всех. Людей, которые живут, как в рекламных роликах. Меня это пугает, но я ничего не могу с собой поделать. И я ненавижу чеснок!..

Архип отправляет в рот последний сухарик. А я молча обдумываю все, что он сказал. Он раньше так не откровенничал. И я не знаю, как к этому относиться. Некоторые его мысли похожи на мои. Мы думаем одинаково. Но это – плохие мысли. Та к нельзя.

– Пошли, – говорит Архип, прерывая мои размышления. Он встает на ноги. – Идти еще долго.

Но мы так и не находим долину водопадов. При очередном спуске у меня соскальзывает нога, и я кубарем качусь вниз, слышу хруст костей: во мне что-то сломалось. Ударяюсь головой о камень и вырубаюсь.

Прихожу в себя и щурюсь от яркого света. Я лежу на поверхности. Архип вытащил меня из-под земли. Как – не представляю. Мы уже спустились почти в самый низ. Архип тащил меня вверх через все уровни, по скользкому рудоспуску и шатким лестницам.

Я пытаюсь поднять голову.

– Не шевелись. – Архип удерживает меня, не дает приподняться. Но я все равно поднимаю голову и вижу свою ногу, которая лежит как-то странно, как будто отдельно от меня.

Я размыкаю губы, из меня готов вырваться крик, но Архип сует мне в рот леденец.

– Не ори. Грызи конфету и успокойся. Я побегу за помощью.

Я опускаю голову на землю, смотрю на облака. Грызу леденец со вкусом смородины. Стараюсь дышать медленно и не думать о плохом.

Архип прибегает назад быстро: он нашел помощь на действующих шахтах и вернулся ко мне вместе с работниками, которые захватили с собой что-то наподобие носилок.

Меня уносят от шахт и доставляют в больницу.

Архип навещает меня каждый день. Приносит оладушки, хвастается, что сам их испек.

Также меня навещает дедушка. Он приносит суп с фрикадельками и ругается, что я выел ему плешь на голове, прогрызаю черепушку и уже добираюсь до мозга.

К первому сентября я полностью выздоравливаю и уже разгуливаю без гипса.

Новый учебный год несет крупные перемены. В первую же учебную неделю меня вызывают к директору. Меня и еще девять других учеников нашей школы вызывают, чтобы сказать нам, что мы прошли отбор по программе.

Нас переводят в школу в Голубых Холмах.

Глава 5

Меня вызывают к директору после последнего урока. С тоской плетусь в учительскую, вытираю о штаны липкие от пота ладони и думаю, где же я накосячил.

Открываю тяжелую скрипучую дверь и в полной растерянности топчусь на пороге.

– Проходи, проходи, – говорит директор, который склонился над столом вместе с завучем. – Садись.

Я послушно усаживаюсь на стул перед ними. Пальцами нервно стучу по сиденью: у них на столе – наш классный журнал за прошлый год.

Где же я накосячил? Что успел натворить? Вроде плохих оценок нахватать не успел, за предыдущий год так и вовсе выбился из середнячков в успевающие. Может, повариха настучала, что мы с Архипом в столовой устроили войну и пулялись картофельным пюре? Или уборщица сдала нас, разозлившись, что мы презерватив с водой в туалете лопнули?

– Мы видим твои успехи, Кирилл. – Директор задумчиво листает страницы журнала. – Ты показываешь блестящие результаты!

Вот это поворот! К чему он клонит?

– Помнится, в прошлом году мы хотели отправить тебя на областные олимпиады по английскому и по математике. Уверен, ты бы занял первые места. Просто золотая голова… Жалко, что ты не смог побороться за нашу школу.

Я смущенно смотрю в пол, разглядываю дырочки в линолеуме. Я сказал тогда, что дедушка болеет, но на самом деле… Просто не хватило бы денег на дорогу. Просить же у учителей не захотелось.

– Перейдем к делу. – Директор откладывает журнал и внимательно смотрит на меня своими маленькими глазками, блестящими за толстенными стеклами очков. – Ты знаешь о социальной программе, которую мы ввели в прошлом году. Об отборе лучших учеников и переводе их в спецшколу при нефтяной корпорации. Мы отобрали десять учеников. Они хорошо проявили себя, и программу решили продлить еще на год.

Я впиваюсь руками в сиденье стула. Мне кажется, что он шевелится и брыкается подо мной, еще чуть-чуть – и он сбросит меня на пол. Чувствую, что из-под волос по лбу течет пот. Он щекочет кожу, попадает в глаза.

О чем говорит директор? К чему клонит? Ну же, не тяни! Неужели?..

– Да, Кирилл. – Глаза за стеклышками так и сверлят меня. – Мы решили включить тебя во вторую десятку избранных. Поставь здесь свою подпись… – Директор протягивает мне какие-то бумаги. Я машинально рисую подпись. – И еще нужна подпись твоего дедушки. Ждем его в пятницу. Ему мы скажем, какие документы нужны для перевода.