Рубен Давид Гонсалес Гальего - Я сижу на берегу Страница 12

– Никого я не избивал. Неправда это.

– У меня записано. – Завуч открывает папку на нужной странице. – Ты избил шестилетнего мальчика.

Серега почти спокоен. Он методично мнет эспандер.

– Посмотрите на мой бицепс! – Серега закатывает рукав рубашки, сгибает правую руку в локте. – Я избил ребенка? Да я взрослого кого хошь в пять минут уделаю. Если бы я кого-нибудь избил, его бы врачи по кусочкам собирали. Так, дал пару раз по шее, да и то слегка. Избил. Понапишут всякого. Я вообще никогда в детдоме не дрался. Почитайте мое дело, там все должно быть записано.

– Хорошо, хорошо, – старается успокоить Серегу завуч. – Ты прав. Слово «избил» тут не подходит. Но ты все-таки признал свою вину и извинился перед товарищем.

– Признал, – кивает Серега. – И извинился.

Серега не может сдержать улыбку. Он вспоминает, как извинялся перед малышом в присутствии всей школы.

– Видишь. Ударить маленького мальчика! – Завуч качает головой. – Тебе ведь было стыдно?

– Не было. – Серега успокоился. Теперь он может разговаривать нормально. – Как бычки из лужи подбирать, так он большой, а как по шее получить, так маленький? Неправильно это. И не бил я его совсем, только пригрозил. Я его курить отучал. Он сигарету выкурил, потом десять кругов вокруг бухгалтерии пробежал. Потом опять сигарету.

– Где ты взял сигареты?

– В магазине. Я ж не для себя покупал. Я ему, дураку, можно сказать, жизнь спасал. Вырастет спасибо скажет.

– А бегал он зачем?

– Так у него руки нет. Если бы ноги не было, он бы у меня от пола отжимался. Я доказывал вред курения. Слабак он. После третьей сигареты заплакал и жаловаться побежал.

– Ты мог найти другие методы убеждения. Надо было с ним поговорить, рассказать о вреде курения словами.

Серега уже разговаривает в полный голос. Голос у Сереги взрослый, сильный. Как всегда, когда Серега разговаривает со старшими, он нервничает.

– Ага. На словах его не убедить. Вон, лектор каждый месяц о вреде курения рассказывает. И воспитатели. И что, убедили кого-нибудь? Ни один курить не бросил, как курили, так и курят.

– Кто конкретно курит? Ты можешь назвать фамилии?

Серега замолкает. На такие вопросы в детдоме отвечать не принято. Впрочем, и задавать их не принято. Серега делает вид, что не расслышал вопроса, завуч делает вид, что ей не так важен ответ.

– Пожалуйста, не повышай голос, – просит она вежливо.

– Я не повышаю голос, я всегда так разговариваю.

– Опять споришь со старшими, огрызаешься. На тебя регулярно жалуются воспитатели.

– Пусть жалуются. Я ж не виноват, что им не нравлюсь. Я ничего плохого не делаю. А вы папку почитайте, там все написано. Там написано, что я исправился.

– Я внимательно изучила твое дело.

– Нет, – Серега старается говорить тише, но голос его все же выдает нетерпение и резкость. – Вы только из начала читаете, там, где замечания пишут. А вы и из конца почитайте, где благодарности.

Завуч кивает, открывает Серегину папку в конце.

– Благодарность от учителя физкультуры, это понятно. Но по геометрии? Странно.

– Ага, видите? Почему странно? Когда я курил, всем было не странно, а теперь, когда бросил, странно. А что, геометрия? Я наглядные пособия на токарном станке выточил. Старые стерлись. И стул починил. Вы еще почитайте, там должно быть написано. У меня «четверка» по литературе.

Завуч поднимается, смотрит на Серегу.

– С геометрией мы разобрались. С физкультурой у тебя тоже все в порядке. И курить ты бросил. Это похвально. У меня нет оснований тебе не доверять, и я тебе верю. Но записи про литературу тут нет.

– Как нет? Я сейчас пойду с ней поговорю. Она мне обещала.

– Не надо никуда идти. Учительница литературы, наверное, просто не успела записать о твоих достижениях.

– Не успела! Так я и поверю. Она мне обещала, что в тот же день запишет.

– Успокойся, пожалуйста. Просто расскажи, как ты открыл в себе литературный талант. Я тебе поверю на слово. Может быть, ты выучил стихотворение наизусть или написал хорошее сочинение?

– Нет. – Серега резко мотает головой. – Зачем мне врать? Мне стихи трудно учить, я после наркоза. У меня после наркоза память плохая. И сочинения я пишу плохо. Я стенгазету сделал.

– Стенгазета висит уже третий день. Но я не знала, что ты – ее автор.

– Я, конечно, кто еще? Я рамку сколотил, Миша заголовок нарисовал. А статьи в газету мне за вечер написали. Я попросил. Словами.

Когда Серега произносит: «словами», он улыбается. Никто не смог бы отказать ему в просьбе. Серега самый сильный в детдоме.

Завуч едва заметно улыбается.

– Что ж. Приходится признать, что ты на самом деле встал на путь исправления. Но даже одного серьезного проступка в твоем случае хватит, чтобы отчислить тебя из детдома. Ты, почти взрослый человек, осознаешь, что поступил нехорошо? Признавайся, что ты натворил?

– Ничего.

– А может, все-таки вспомнишь, у тебя есть две минуты.

– Нечего мне вспоминать.

– Тогда я попрошу вспомнить Клавдию Никаноровну. Но в этом случае мне придется записать в деле, что ты отказался признаваться добровольно.

Серега все быстрее сжимает эспандер.

– Пишите, что хотите. Вы все равно все только против меня будете записывать. Как учительница литературы. Обещала и не записала.

– Ну, тогда как хочешь. И помни, у тебя был шанс сознаться добровольно. Клавдия Никаноровна, рассказывайте, пожалуйста.

Тетя Клава уже не может сдерживаться. Тете Клаве было трудно стоять на одном месте и молчать.

– Уголовники… Все они уголовники… Водку пьют, курят. Сволочи, гаденыши. А эти, – она показывает рукой в сторону Сергея и Миши, – самые из них опасные. Серегу в тюрьму надо, пока он никого не убил.

Тетя Клава говорит очень громко, гораздо громче Сереги. Но ей можно говорить громко, и называть Серегу сволочью тоже можно. Она взрослая.

– Извините, – тихим голосом говорит завуч, – вы не могли бы говорить несколько потише? Продолжайте, продолжайте. Рассказывайте по порядку, что произошло. Я буду записывать.

Завуч раскрывает Серегину папку, берет ручку. Она готова записывать все, что расскажет тетя Клава.

– Итак, – мягко напоминает завуч, – вы остановились на том, что в ваше дежурство мальчики распивали алкогольные напитки.

– Сережа, что ты на это скажешь?

Серега молчит. С виду он уже почти спокоен. Теперь и ему уже все равно. Его выгонят из детского дома, это точно. Спорить бесполезно.

– А она меня поймала? Пусть поймает сначала, а потом говорит. Справку пусть покажет от врача, что я пил. Без справки не считается.

– Какая тебе, сволочь, справка? – почти кричит тетя Клава. – Да у тебя пятнадцать лет на роже написаны. Тебя в любую тюрьму без справки возьмут. Я заявление написала. Мое заявление – документ. Понятно?

Серега молчит. Он низко наклоняет голову. Серега старается не смотреть на тетю Клаву. Если не смотреть на нее, тогда еще можно сдерживаться. Серега знает, что если поднимет голову, то сразу ударит. Бить сотрудников нельзя. Бить сотрудника – все равно, что бить милиционера. За это сразу посадят.

– Так, все ясно. Возразить тебе нечего. Будем считать, что ты сознался.

Серега поднимает голову, смотрит на тетю Клаву. Тетя Клава резко отпрыгивает в угол.

– Видите, видите? Я ж сказала, что уголовник. Сейчас драться кинется.

– Не кинется, – спокойно говорит Миша. Миша поднимает голову, смотрит на завуча. – Серега не сознавался. И я не сознавался. Беспорядки были, водки не было. И прав Серега, справка должна быть от врача, и свидетельские показания двух взрослых. Позовите дежурного воспитателя.

Серега улыбается. Настроение у Сереги меняется быстро. Серега вспыльчивый парень. Вспыльчивый, но отходчивый. Серега смотрит на тетю Клаву и улыбается. Тетя Клава не рада его улыбке. Тетя Клава стоит в углу кабинета и старается отодвинуться от Сереги подальше. Но отходить ей некуда. Кабинет директора не очень большой.

– Есть мнение, – уже совсем тихо говорит завуч, – есть мнение, что дежурный воспитатель отлучался с дежурства.

– Врут, – почти кричит Серега, – знаю я, откуда у вас мнение. Конечно, врут. Никуда он не отлучался. Все время на дежурстве был. Да, футбол он с нами не смотрел, ему хотелось, наверное, но он не смотрел. Но до футбола и после я его видел. Вечернее дежурство он принял, утреннее сдал. Что ему, больше делать нечего, как только футбол смотреть? Он за противопожарную безопасность отвечает. Детдом большой, ему все осмотреть надо перед отбоем. Он где угодно мог быть. У девочек в корпусе, в кочегарке. И сторож его видел. Сторожа спросите, он подтвердит.

Серега опять выходит из себя. Защищать учителя он готов с большим упрямством, чем защищаться самому.

– Тетя Клава, вы ж всю ночь не спали, подтвердите, что был воспитатель. Вы только под утро заснули, а он вас будил. Помните?

Тетя Клава думает. Впрочем, выбор у нее не большой. Ссориться с учителем физкультуры ей не выгодно.