Александр Проханов - Крейсерова соната Страница 12

– Ну что, мой любезный друг, каковы последние сплетни?

Счастливчик стоял перед зеркалом, примеривая сферический шлем спецназа с пуленепробиваемым стеклом, слоистой стальной оболочкой, куда был вмонтирован лучистый фонарь, прибор ночного видения, две маленькие чуткие антенны, напоминавшие рожки улитки. В шлеме скрылось его аристократическое бледное лицо с женственными золотистыми бровями, из-под которых внимательно, чуть печально смотрели серо-голубые глаза. Сквозь окно в шлеме виднелась хрупкая переносица и милые, слегка оттопыренные губы обиженного ребенка.

– Что происходит в нашей богоспасаемой Думе среди чванливых народных избранников? – Эти слова приглушенно прозвучали из глубины стальной сферы.

Счастливчик поворачивал перед зеркалом невысокое стройное тело, затянутое в кожаный комбинезон. Множество карманов и петель были приспособлены для хранения гранат, магазинов, десантных ножей, сухих галет и медикаментов. В руках ладно лежал автомат, которым он целился в зеркало, а потом, ловко, навскидку, переводил на незримую подвижную цель. В этом обличье он намеревался посетить отряд спецназа, отправлявшегося в Чечню. Оператор двигался вокруг, снимая его плавные, напоминавшие балет движения, чтобы показать народу Президента, полководца чеченской войны.

– Не поверите, товарищ Верховный главнокомандующий… – Модельер стоял чуть поодаль, скрестив на груди руки. Прищурил темные, с фиолетовым отливом глаза. Слегка откинул гордую красивую голову с артистической гривой черных волос, с сильным носом, напоминавшим носы королевского дома Бурбонов. Он казался скульптором, придирчиво и любовно озиравшим свое творение. – С этими избранниками, право слово, и смех и грех. Когда один из коммунистов, по обыкновению, стал патетически возглашать: «Отдайте землю крестьянам!» – депутат пропрезидентской фракции подошел к нему с совковой лопатой и высыпал кучу земли. Дума аплодировала, а коммунисты в знак протеста покинули зал заседаний.

Было видно, как в прозрачной оболочке шлема улыбаются губы Счастливчика. Именно эту милую, незлую улыбку и грозную сталь автомата, которую сжимали маленькие руки в перчатках, уловил оператор, чтобы в утренних новостях на них полюбовался народ.

– А что происходит в сообществе сильных мира сего? – Так Президент называл миллиардеров, владельцев компаний и банков, чьи неуемные притязания друг к другу, тлеющие конфликты и распри требовали неусыпного внимания власти. – Удалось погасить спор «никелированных кастрюль» и «алюминиевых мисок»? – Этот вопрос был задан в момент, когда примерялась другая маска. Высокое зеркало отражало лицо Президента, занавешенное длинной смоляной бородой. Переносицу украшали очки. Из-под черной высокой шляпы свешивались кудрявые пейсы. На долгополом сюртуке желтела золотая цепь. На белом как мрамор пальце сверкал тяжелый бриллиант. Президенту предстояло принять делегацию американских хасидов, которые намеревались требовать возвращения еврейских рукописных святынь.

– Я пригласил владельцев «Северного никеля» и «Южного алюминия» на демонстрацию, где тысячи голодающих женщин под красными знаменами лупили ложками в никелированные кастрюли и алюминиевые миски, скандируя: «Буржуев – на фонарь! Недра и заводы – народу!» Это зрелище образумило металлургических магнатов, и они увеличили отчисления в Фонд поддержки ОМОНа. – Модельер любовался библейской бородой Счастливчика и перстнем, подаренным главой «Де Бирс». Этот образ благочестивого хасида был создан по эскизам самого Модельера, который внес в них долю иронии, свойственной театру абсурда. Сохранил Счастливчику, при черно-фиолетовой бороде, его золотистые брови. – Ты не представляешь, как были напуганы олигархи этими предвестницами бабьего бунта! – Он счастливо смеялся, открывая сочные красные губы, обнажая белизну зубов. Его волнистые блестящие волосы красивой гривой ниспадали на плечи. Он смеялся, а сам придирчиво наблюдал работу старательного оператора, чтобы снимаемый сюжет попал в дневные телевыпуски.

– А что интеллигенция, эта капризная и болезненная вдовица? Надеюсь, довольна озвученным мною списком лауреатов литературных премий? – Счастливчик, освободившись от библейских атрибутов, уже вживался в новый образ. Он должен был посетить общежитие матерей-одиночек и сделать там заявление, призванное увеличить рождаемость. Стоял перед зеркалом голый по пояс, приподнимаясь на носки и делая балетное па. Его гибкое тело с длинными сильными мышцами было пропорционально, как у античной статуэтки. На груди чуть курчавилась золотистая прозрачная поросль. Ноги и торс облегало розовое шелковое трико, под которым бугрились аппетитные клубеньки. Пояс стягивала шелковая желтая перевязь. На ногах красовались туфли на высоких каблуках с крупными серебряными пряжками. Он напоминал солиста балета, танцующего тореадора. В таком виде, как справедливо полагал Модельер, он будет привлекателен для женщин среднего возраста, поддерживая в них неугасающее обожание.

– Болезненная вдовица? Ты, как всегда, безукоризненно точен в подборе имен. Особенно радовалась интеллигенция признанию заслуг нашего восхитительного юмориста, который, как вы знаете, заболел расстройствами после того, как у него похитили любимый джип. Получая премию, он так разволновался, что даже пукнул. Возникло замешательство, но он тут же исправил неловкость: «Теперь, господа, я – лауреат Пукеровской премии». Все были в восторге.

Оператор мягко, по-медвежьи, топтался вокруг, добывая бесценные кадры для вечерних новостей, когда с первыми сумерками у женщин возрастает чувственность и узнаваемый кумир в розовом трико с мужественными выпуклостями между ног будет наверняка услышан поклонницами.

Слегка утомленный переодеваниями, переменив дневную норму масок, Президент облачался в легкий серый костюм и шелковый галстук, с удовольствием застегивая на правом запястье удобный браслет из платины.

– Мне бы хотелось узнать, дорогой Модельер, как отразилось на рейтинге мое вчерашнее выступление в обществе воров в законе. Думаю, это должно прибавить мне популярность в местах заключения, где, по некоторым сведениям, усиливаются антипрезидентские настроения. Прикажи-ка позвать оператора президентского рейтинга…

Радиосигналом был вызван морской офицер с чемоданчиком, подобным тому, в котором хранятся пусковые коды ядерных ракет. Строгий как жрец, с аскетическим лицом преданного служению волхва, уложил на стол чемоданчик. Сделал несколько ритуальных движений, открывая инфракрасный замок. Приложил ладонь жестом клянущегося на Библии свидетеля. Согласно инструкции отвернулся, словно боялся лицезреть таившееся в чемоданчике божество.

Чемоданчик раскрылся. И внутри драгоценно затрепетало, золотисто запульсировало электронное табло, где плескался, подобно влаге, прозрачный свет. В этом космическом трепете, в чутком колыхании хрупко мерцал серебристый столбец, непрерывно вздрагивая, откликаясь на легчайшие толчки и колебания. Напоминал термометр, реагирующий на мельчайшие изменения температуры. Там, куда подлетала вершина столбца, загорались и гасли нежные электронные цифры – 12, 13, 11, – словно танцевало изящное лучистое насекомое.

– Ура! – оживился Счастливчик, затягивая перед зеркалом шелковый узел галстука, победно оглядываясь на волшебный прибор. – Вчера было десять. Целых два процента подарила мне встреча с ворами в законе. Распорядись, дорогой Модельер, чтобы в места заключения разослали календарики с моей фотографией.

Прибор, показывающий истинный рейтинг Президента, являл собой государственную тайну, а пляшущие электронные цифры приравнивались к высшим секретам государства. За их неразглашением следила особая служба безопасности. В России, где были уничтожены ядерные силы и сведена на нет система управления ракетными шахтами, бомбардировщиками и подводными лодками, все антенны дальнего обнаружения, все узлы космической и наземной связи служили установлению истинного рейтинга Президента. Электромагнитные поля охватывали все пространство страны, омывали каждое селение и город, проникали сквозь бревенчатые венцы и бетонные стены. Бесшумными касаниями щупали мозг человека, узнавая истинное отношение гражданина к своему Президенту.

Параболоиды гигантских антенн, стальные мачты и парящие в космосе чаши собирали по каплям драгоценное знание. Оно стекалось в Москву, в огромную призму великолепного здания, возведенного по чертежам Корбюзье. Днем и ночью на мощных компьютерах шла обработка информации. Секретный чемоданчик в руках морского офицера откликался на малейшие колебания рейтинга. Эти сокровенные электронные цифры не имели ничего общего с рейтингом, что высвечивался циферблатами на перекрестках города, пылал на фасадах высотных домов, звучал из мобильных телефонов, если нажималась специальная кнопка, оповещал по радио и телевидению наряду с курсом рубля и доллара. Во всех магазинах за небольшую цену можно было приобрести домашний рейтингомер, напоминавший колбочку песочных часов, в которой, словно пленная бабочка, плясали цифры рейтинга. Как правило, они колебалась между 79 и 81, что соответствовало норме и обеспечивало социальную стабильность в стране. Сокровенный же рейтинг был известен только двоим – Счастливчику и Модельеру. Вся деятельность Президента, его выступления, поездки и встречи, его костюмы, прическа и мимика, даже форма и цвет педикюра сводились к обслуживанию собственного рейтинга, мистического кода, определявшего судьбу государства. Управлением страны занимались иные люди. Ему же, Счастливчику, отводилась невыносимо тяжкая роль – сотворение рейтинга. И он с ней блестяще справлялся.