Игорь Соколов - Человек из грязи, нежности и света Страница 12

– Хочешь? – шепнул он.

– Я всегда хочу! – бодро отозвалась она и обняла его. Вся усталость куда-то испарилась, и Эскин свободно и легко вошел в нее, слегка придерживая ее перед собой за ягодицы.

– Ты рыбка, ты киска, ты сказка, – шептал зачарованный страстным соитием Эскин. Даже шум часто смываемой воды в туалете их нисколько не беспокоил.

Как при взрыве двух вселенных вечный огонь их безумной любви затмил собою весь остальной мир.

Эскин еще долгое время оставался внутри нее, чувствуя, как учащенно бьются их сердца и вместе пульсирует их объединенная взаимным притяжением плоть. Они бы еще долго так лежали вдвоем, если бы не услышали из туалета дикий, просто страшный крик Глеба.

– Помогите! – орал Глеб, и они оба тут же спрыгнули с кровати и побежали к туалету. Дверь была закрыта изнутри, поэтому ее пришлось выбивать. Оказалось, несчастный Глеб случайно защемил себе яйца сиденьем унитаза и никак не мог встать от боли.

– Ты ведьма, не прикасайся ко мне! – заорал Глеб на Соню, когда она попыталась помочь донести Эскину Глеба до раскладушки. Эскин немного брезгливо и отстраненно нес грязное, давно уже немытое тело Глеба, и его душа вдруг наполнялась к нему чудовищным презрением.

«Разве это мужчина, – думал с сожалением Эскин, – скорее всего он, похож на больную обезьяну».

Внезапно Эскину показалось, что он, неся на руках больного Глеба, тоже может заразиться его болезнью, и он уронил его.

– Сволочь! Как ты меня несешь! – заорал Глеб, подползая сам на четвереньках к своей старой раскладушке.

– Прости, – прошептал Эскин и вышел на кухню.

Возле окна на кухне плакала Соня.

– Он назвал меня ведьмой, – всхлипнула она.

– Это у него из-за болезни крыша поехала! – сочувственно вздохнул Эскин.

«Еще немного, и я сам сойду с ума», – подумал он и внимательно поглядел на Соню, которая уже не плакала, а с каким-то безумным вожделением опять улыбалась ему.

Глава 9. Две дряни

В этот же день Глеба увезли в больницу.

Врач «скорой помощи» помимо травмы яичек поставил ему диагноз – дистрофия на фоне постоянного обезвоживания организма.

– Возможно, вы длительное время употребляли слабительное, – предположил врач.

– Да, не употреблял я никакого слабительного, – закричал в ответ Глеб, которого уносили уже на носилках.

Последние слова Глеба заставили Эскина серьезно задуматься, но ненадолго, потому что как только Глеба увезли, Соня предложила ему выпить чаю с тортом.

Эскин с удовольствием выпил чаю, а потом, как будто кровь ему ударила в голову, он воспылал такой невероятной страстью к Соне, что тут же на кухне, на полу овладел ею.

Это было какое-то безумие. Бедный Эскин овладевал ей несколько раз подряд.

«И откуда только силы берутся», – удивлялся он сам на себя. Соня между тем воспринимала его порывистую страстность без тени удивления.

«Вот ненасытная кошка, уже несколько часов терзаю ее тело, а ей все мало», – постепенно Эскин забывал, о чем только что думал, и опять с диким криком погружался в голодную Соню.

Лишь под утро Эскин уснул прямо на полу, продолжая ее сжимать в своих объятиях. «Интересно, что будет с ним в следующий раз, когда я опять увеличу дозу», – подумала с улыбкой быстро засыпающая Соня.

С этого дня Эскин вынужден был опять пропускать занятия. Чувственные до умопомрачения ночи, одна удивительнее другой, мелькали как в калейдоскопе. Днем же Эскин спал как убитый. Где-то в глубине души он осознавал, что это совершенно ненормальная жизнь не для него, но никак не мог отказаться от такой жизни.

– Вот завтра, – говорил сам себе Эскин, – я скажу ей, что все, так жить уже нельзя!

Однако стоило ему перед сном попить чаю с тортом, как он тут же погружался в Соню как в волшебную сказку.

Несчастный Глеб звонил им, и просил навестить его в больнице. Они обещали ему зайти и тут же забывали. Не менее несчастные родители Эскина увещевали его по телефону и просили порвать с этой безумной парой.

Эскин вежливо обещал исполнить ими задуманное, и опять душил в страстных объятиях Соню. Однажды Соня сказала ему, что ждет от него ребенка. Это прозвучало как гром среди ясного неба. Бедный Эскин, ему стоило больших трудов не заплакать. Однако, было ли для него это счастьем, он и сам бы никогда не ответил на этот вопрос.

– А может быть, ты не от меня ждешь ребенка?!

– Не знаю, – вздохнула Соня и расплакалась. От ее беспомощности Эскину стало не по себе, хотя и воспитывать ребенка Глеба – тоже не было никакого желания!

– А ты постарайся все-таки вспомнить, – попросил ее Эскин, – когда ты в последний раз была с Глебом!

– Я не помню! – еще громче заревела Соня.

«Возможно, она боится, что я ее брошу», – не без злорадства заметил Эскин. Впрочем, его злорадство выглядело убогой крошкой по сравнению с ужасным монстром пугающей неизвестности. Эскин желал во что бы то ни стало узнать, чей это будет ребенок, но Соня и сама не знала. Оставаясь в полном неведенье, Эскин чувствовал себя дураком.

– Я не хочу воспитывать чужого ребенка, – честно признался ей Эскин.

– А с чего ты взял, что он не твой?! – обозлилась Соня.

– Ну, ты же сама ничего не можешь мне сказать, – вздохнул Эскин.

– Разве это имеет какое-то значение?! Мы же решили жить втроем! – раскричалась Соня.

– Я уже раздумал жить втроем, – нахмурился Эскин, – к тому же ты сама меня просила выгнать Глеба!

– А вдруг это его ребенок, – всхлипнула Соня.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Эскин. В эту минуту он ощутил себя подлецом.

– Значит, ты и меня выгонишь, если узнаешь, что ребенок от Глеба, – с ужасом прошептала Соня.

– Да, живи! Не гоню я тебя, – тяжело вздохнул Эскин. Тогда она легла возле его ног как кошка. Ее рыдания, казалось, никогда не утихнут, хотя именно от ее плача Эскин чувствовал какое-то немыслимое наслаждение.

– А почему бы тебе, не сделать аборт?! – прошептал Эскин.

И тут же она вздрогнула, и с такой ненавистью поглядела ему в глаза, что Эскину стало как-то не по себе.

– Я просто пошутил, – сказал он, как бы оправдываясь и стараясь уйти от ее злого взгляда.

– Ты сволочь, – прошептала она.

– Ну и что, – попытался усмехнуться Эскин, – все люди – сволочи! Я гораздо моложе тебя, а значит, и глупее! Однако, это не означает, что я буду давать тебе пользоваться собою как угодно! Я живое и независимое существо, и если я один раз дал уговорить себя жить втроем, то это не означает, что я всю жизнь хочу оставаться в дураках! И потом твоя любовь – это просто какая-то животная ненасытность!

Мне даже кажется, что ты и меня, и Глеба уговорила жить втроем, чтобы почаще самоудовлетворяться! Разве не так?! Соня молчала. Она была поражена умом и необычайной догадливостью Эскина. Еще у нее было такое ощущение, что ее раздели в присутствии большого количества людей и все ее разглядывают. – Да, я сучка, – прошептала Соня, – но я добрая и нежная сучка!

– А я в этом и нисколько не сомневался, – засмеялся Эскин и неожиданно поцеловал ее.

– Все-таки ты притягиваешь к себе как таинственный камень, – признался ей Эскин, – я уже много раз мысленно пытался расстаться с тобой, но у меня все равно ничего не выходило!

– Я знаю, что я – дрянь, и что меня нельзя любить, – плакала Соня, и присев на колени к Эскину и обняв его.

– Я тоже дрянь, – Эскин улыбнулся и еще крепче поцеловал ее.

– Ты меня не бросишь? – спросила Соня.

– Постараюсь, – ответил, вздыхая, Эскин. Он давно уже заметил в себе эту слабость, он никак не мог отказать плачущей женщине, и совершенно неважно, какой она была, злой или доброй.

– Единственное, что я хотел бы знать, чей это ребенок, – добавил Эскин.

– Узнаешь, вот рожу, и узнаешь, по одной мордочке уже увидишь от кого, – улыбнулась Соня.

– Нет, – вздохнул Эскин, – лучше провести экспертизу, взять кровь!

– Не позволю! – закричала Соня, вскакивая с колен Эскина. – Ты хочешь, чтоб у нашего ребенка брали кровь прямо из головки, из родничка?!

– Да, я не это имел в виду, – начал оправдываться Эскин.

Он вдруг почувствовал страшную усталость и от Сони, и от Глеба и вообще всей этой каши упорных конфликтов и противоречий. Еще его пугало будущее, его незнание о своей грядущей жизни, жизни как земной, так и загробной.

«Странная все-таки штука жизнь, – задумался Эскин, – люди родились и до сих пор не знают, кем они созданы. Ну, допустим, говорят, что Богом, но разве они знают, кто такой Бог. Глядя на бесконечный океан звезд, всех вселенных и галактик, на постоянно блуждающий огонь, на море разливающихся по космосу огней, разве скажешь, что это сотворил Бог похожий на человека?!

Или это человек подобен Богу?! Древние в это верили, но они также верили, но они также верили, что земля покоится на трех черепахах или китах!