Валерий Анишкин - На распутье Страница 12

– Почему? Банки же тоже будут повышать проценты годовых ставок… Во всяком случае, деньги мы не потеряем. А там добавим и, может быть, приличную машину купим.

Ольга Алексеевна не стала спорить, только пожала плечами.

Глава 6

Вадик позвонил Миле на следующий день и пригласил в ресторан. Мила чуть поколебалась и согласилась.

Настроение было приподнятое. С утра она съездила в Институт зернобобовых, нашла «Лабораторию биохимического анализа», где работала Наташа, о которой говорила Даша. Наташа встретила Милу приветливо, будто давнюю знакомую, и сразу повела к своему начальнику. Начальник, Петр Никодимович, пожилой мужчина с добродушным круглым лицом, посмотрел на Милу сквозь толстые стекла очков, и Мила поняла, что ему что-то в ней не понравилось.

– Какая у вас специальность по диплому? – спросил Петр Никодимович.

– У меня биологический факультет, – ответила Мила.

– По специальности работали?

– Нет, – смутилась Мила и покраснела до ушей.

Петр Никодимович мягко улыбнулся:

– Ничего страшного, – успокоил он. – Не боги горшки обжигают. Важно, чтобы вы задержались у нас не на один день. А то ваша предшественница проработала здесь ровно один месяц. Конечно, можно маникюр испортить, работа у нас не для белоручек.

– И Мила поняла, что в ней так насторожило начальника лаборатории. Она успела отметить, что женщины в лаборатории одеты просто. Наташа тоже была в простой черной юбке миди, неброской голубой шерстяной кофточке и туфлях на низком каблуке. Но все ей шло. Вырез кофточки и забранные вверх волосы эффектно открывали шею. Некоторую некрасивость лица компенсировала гордая посадка головы и мягкие черты, а высокий рост позволял ей оставаться стройной даже в обуви на низком каблуке. Мила была одета модно, хотя строго и пристойно. Туфли на шпильке, черный брючный костюм, под пиджаком белая шелковая блузка; из украшений только золотая цепочка и недорогой под золото браслет, на пальце простой золотой перстенек с аметистом. Но ладная фигурка и короткая стрижка темных волос на хорошенькой головке гармонично вписывались в этот не очень-то и затейливый наряд, делали Милу привлекательной, и обманчиво казалось, что такая девушка способна только праздно проводить время.

– Я работы не боюсь! – поспешила сказать Мила, досадуя на себя за то, что не сообразила одеться попроще, и уж, по крайней мере, не надевать туфли на шпильках.

– Будем надеяться, – готов был поверить Петр Никодимович и сказал:

– Ну, если зарплата вас устраивает, пишите заявление, заполняйте анкету, все как положено… Наташа вам все расскажет.

– Про зарплату мне сказали. Но мне хотелось бы узнать… – Мила замялась.

– Да-да! – подбодрил ее Петр Никодимович.

– В вашем институте у меня будет возможность вести какую-нибудь научную тему?

– Вы имеете в виду тему для диссертации? – уточнил Петр Никодимович.

Мила кивнула.

– Несомненно. Вы идете на должность МНС. То есть, вы по определению должны заниматься научной работой. Возьмете тему, будете ее вести. У нас все при Институте: и аспирантура и защита. Не смотрите, что мы сейчас бедные, и зарплаты у нас, по сути, нищенские. Сейчас все вверх ногами. Однако, нститут наш и в Европе знают. Специалисты у нас знатные. Шесть докторов, пятнадцать кандидатов. Вот Наташа, молодец, у нас в этом году защищается. И с публикациями проблем нет: статьи мы публикуем и у себя, и в других научных журналах.

И Мила пошла писать заявление о приеме на работу в НИИ.

Дома Мила перекусила, обрадовала родителей, сообщив им по телефону о своей новой работе, и поехала в Дом творчества школьника. Здесь ее и застал звонок Вадика.

В восемь часов он ждал Милу у ее подъезда. Она не сразу сообразила, что он может заехать за ней на машине и, выйдя из дома, конечно, чуть опоздав, поискала глазами и недоуменно посмотрела по сторонам. И тут же увидела, что Вадик выходит из черной иномарки с тремя красными розами в руках. «Тыщ на тридцать», – с удовольствием отметила Мила и, неспеша, чтобы видели соседи, села в машину. Эмоции переполняли ее. Сегодня так все удачно складывается. И новая, пусть с не очень большой зарплатой, но интересная работа. И шикарная машина, и ресторан. Но тут же Мила одернула себя. Привычка относиться к себе иронично и с легким скептицизмом к окружающему заставила ее усмехнуться: «Подумаешь, важность. Тоже мне, «лягушонка в коробчонке». Надулась как индюк. А завтра опять к разбитому корыту». Однако это не испортило ее настроения, и она еще раз отметила: «Господи, как мало нужно человеку для счастья! Ведь на самом деле счастье – это просто. Разве не счастье, что ты живешь на белом свете? И разве не счастье проснуться утром от яркого лучика солнца, которое начинает заполнять комнату, ты жмуришься от яркого света и уже торопишься встать, чтобы не пропустить что-то важное или куда-то не успеть, и тебя переполняет радость бытия. Папа всегда говорит, что человек должен иметь денег ровно столько, чтобы о них не думать. Это хорошо и даже идеально, потому что «с милым рай в шалаше» – это все же фольклор, упрощенный до минимума, поэтому и поговорку эту народ приземлил до ехидно-практичного «с милым рай в шалаше, если милый атташе». Мила улыбнулась про себя. Все же счастье – это внутреннее состояние каждого. Как говорил Козьма Прутков: «Хочешь быть счастливым – будь им». И Мила, когда становилось совсем невмоготу от накопившихся обид, от безденежья, проводила аутогенную тренировку, внушая себе: «Я молодая, красивая, у меня чудесный, здоровый ребенок – вот оно, мое счастье. Я все могу. Я всего добьюсь. У меня же и голова и руки на месте. Все у меня будет, и все будет хорошо». И ей действительно становилось легче, хотя помогало не всегда. Тогда она утыкалась лицом в подушку и давала волю слезам…

В небольшом уютном ресторанчике на окраине города было пусто. Они сидели за столиком в углу, тихо лилась из магнитофона музыка. Миниатюрные динамики висели на противоположенных стенах, создавая стереозвук. Мила посмотрела меню, цены повергли ее в шок, и она поспешила сказать Вадику, что полагается на его вкус. От коньяка она отказалась. Вадик заказал себе сто граммов коньяка и бутылку сухого «Каберне». На закуску им принесли салат из крабов и хорошо прожаренные антрекоты. Мила с удовольствием уплетала и то и другое. Она с детства любила мясо и рыбу. Что бы она ни ела, сыта была только, если съедала что-нибудь мясное. Бабушка говорила: «Ты у нас мясная девочка», а мама поддразнивала: «Ты, когда мясо видишь, рычать начинаешь». Объяснение этому Мила нашла в одном медицинском журнале, который взяла у Ленки. В журнале приводилась таблица питания по группам крови, и оказалось, что организму с ее группой крови требуется пища, богатая животными белками. Из таблицы она также поняла, почему не любит апельсины и мандарины, а на клубнику у нее вообще аллергия. Зато ей показаны интенсивные физические нагрузки. «То есть, у меня на роду написано пахать всю жизнь», – с улыбкой заключила тогда Мила. Эту таблицу Мила показала маминой знакомой, тете Свете. Та перешла на вегетарианскую диету, полностью отказавшись от мяса, но через некоторое время стала чувствовать недомогание, у нее кружилась голова, на теле появилась сыпь, появилась общая слабость, а потом она стала терять сознание, и врачи долго не могли поставить диагноз. С таблицей тетя Света пошла к врачу-диетологу, и та подтвердила, что вегетарианство ей противопоказано. Она расстроилась, потому что, если честно, то вегатарианкой она стала исключительно из материальных соображений. В конце концов, ей пришлось плюнуть на эту дурацкую диету, и через месяц у нее исчезли все признаки недомогания…

Вадим был немногословен. Он курил хорошие сигареты, с обожанием смотрел на Милу и молчал. Мила понимала, что он стесняется, но это ей в людях нравилось.

– Вы живете одна? – спросил Вадим и смутился.

– С дочерью. Иногда я оставляю ее у родителей.

– Я хотел сказать, вы живете отдельно от родителей? – поправился Вадим.

– Да, бабушка оставила мне однокомнатную квартиру, – пояснила Мила. – А почему вы спросили? Отдельно от родителей – это плохо?

– Нет, что вы! Просто это больше по-европейски, чем по-русски. У нас дети часто живут с родителями даже после того, как женятся. А вот в Англии, например, идея жить под одной крышей нескольким поколениям считается совершенно несовместимой с канонами частной жизни.

– Вы были в Англии? – спросила Мила.

– Я учился в английской школе два года. Не выдержал, удрал. Меня высекли, но я сказал, что лучше пусть убьют, назад не поеду.

– Ну и как?

– Отстали, – засмеялся Вадим, показывая крепкие, но неровные зубы.

– А что, так плохо в Англии было? – поинтересовалась Мила.