Борис Михайлов - Конформист. Записки провинциального журналиста о времени, профессии и о себе Страница 12

Все это богатство, которое Сима собиралась выбросить, я перенес к себе на новую квартиру. Первая реакция мамы, зачем принес этот хлам, своего мусора мало? Папа со старшим братом в детстве недолго увлекавшийся фотографией, посоветовал развести химикаты, и, если фотобумага полностью не испортилась, попробовать напечатать негативы, посмотреть, кто на снимках, может, там и брат мамы, который всё еще находился в ГУЛАГе.

Пользуясь его советами, я развел проявитель и закрепитель, заперся в ванной комнате, включил красный фонарь, достал фотобумагу, положил под негатив, включил на полминуты свет, а затем опустил бумагу в тарелку с проявителем. Не прошло и минуты, как началось чудо. На бумаге стало появляться изображение трех человек. Папа через дверь крикнул мне, чтобы я под краном помыл снимок, только потом положил в тарелку с закрепителем.

Так мое знакомство с будущей профессией фотографа состоялось не как у всех – с фотоаппарата, нажатием кнопки затвора, а с печати чужих снимков. Фотобумага, произведенная в год моего рождения, через 14 лет оказалась вполне пригодной для печати приличного вида снимков. В следующий сеанс я отпечатал и остальные негативы, около полутора десятков. Снимки неплохого качества мы рассматривали всей семьей, показали Симе. Никого знакомых не узнали. Сам процесс фотопечати так понравился, что я стал клянчить у папы купить мне фотоаппарат. Мама и тетя Сима поддержали, и мне купили за 90 рублей первый советский послевоенный аппарат «Комсомолец». Он выпускался с 1946 года и был разработан на базе немецкого среднеформатного двух объективного фотоаппарата 1930-х годов Voigtländer Brilliant. Размер кадра 6 х 6 сантиметров и первые несколько лет я печатал фотографии только контактным способом, пока родители не разорились на фотоувеличитель.

Через полгода мой «Комсомолец», заменил фотоаппарат «Любитель – 2». Зеркальный двух объективный аппарат, позволяющий наводить резкость будущему снимку, в отличие от «Комсомольца», где резкость достигалась умением определить точное расстояние до снимаемого объекта. В магазинах в конце 40 – х годов продавалась великолепная недорогая немецкая пленка «Agfa» и «Dekopan», фотобумага «Мимоза» в желтых пакетах, которые поставлялись в СССР по репарациям из Германии. Самостоятельно, без родительских советов, покупал и выписывал через «Книга – почтой» разные фотографические справочники и наставления, о которых узнавал из объявлений в газетах «Советская культура и литература», «Комсомольской правды» и других. Родители всю жизнь выписывали массу журналов и книг. На сочинения русской и советской классики, подписка не ограничивалась. В те годы газеты и книги были недорогими. Подавляющая масса книголюбов жила в коммуналках, и не имела возможностей собирать литературу. Пользовались библиотеками. Лишь с началом хрущевских реформ в строительстве, когда по всей стране начали возводить панельные пятиэтажки – хрущобы, люди въезжали в собственные квартиры, замаячили первые предвестники наступления книжного дефицита.

Продолжу о фотографии. Я приобрел аптекарские весы и теперь, не только пользовался готовыми пакетиками химикатов для обработки пленки и бумаги, но и сам составлял растворы для работы из отдельных химикатов, благо в магазинах все их можно было купить. Из книг заинтересовался гидротипным способом цветной печати. Он оказался очень трудоемким и занимал много времени. Гидротипия – это печать с трех черно-белых негативов через соответствующие светофильтры и потом раскраска анилиновыми или другими красителями. Ко времени, моего увлечения, уже можно было обходиться без трех негативов, выпускалась многоцветная негативная пленка, которую следовало печатать через корректирующие светофильтры на специальную бумагу «Фотоцвет». Перед этим приходилось долго подбирать набор светофильтров по цвету и процентам пропускания. Мои первые цветные фотографии 50 – х годов получались не яркими и не контрастными. Помучившись несколько недель, я забросил это увлечение, сосредоточившись на черно-белой фотографии. В 70 – х годах, когда уже имел приличную дорогую аппаратуру и автоматические корректоры цвета при печати, я попытался вновь заняться цветной фотографией. Нескольких месяцев хватило, навсегда отбить желание. Тем более, с 1971 года до начала Перестройки, я получил редкую возможность получать по подписке главный журнал, всех фотолюбителей стран социалистического лагеря, чешское «Фото ревю». В нем печатались черно – белые снимки. Свои фотографии я стал рассылать по газетам и журналам, еще в девятом классе. Хвалили за композиции, ругали за качество, и очень редко печатали. Лишь в институтские годы и позже, когда у меня появилась приличная оптика и фотоаппараты, печатать стали чаще. Мои фотографии участвовали в разных конкурсах: республиканских и городских, экспонировались на выставках, правда, наград, кроме поощрительных премий и грамот не получали. Деньги приносили неплохие. Моя техника, наконец, позволяла получать качественные снимки, о которых раньше лишь мечтал. Критерием качества у моих коллег считалась возможность с негатива 6 х 6 сантиметров, напечатать снимок группы, человек двадцать – двадцать пять, такого размера, чтобы лицо каждого в 20 – копеечную монету хорошо выглядело, было резким.

Фото принадлежности, которые я назвал богатством, и принес в 1949 году от тети Симы, принадлежали брату мамы и Симы, – Анатолию, арестованному в 1937 году в Москве. Сима часть его вещей перевезла к себе в Баку на хранение, веруя что НКВД разберется в невиновности брата, и его отпустят.

Отпустили его, реабилитировав, лишь в 1954 году. Фотоаппарат Фотокор-1», как позже выяснилось, не продали, Анатолий до ареста успел отдать его кому-то из друзей, и он сохранился. Сегодня семейная реликвия у его дочери Татьяны, моей двоюродной сестры, в Киеве. Я бывал у неё, а в последние годы мы регулярно общаемся по Скайпу

И все – таки, фотография всегда оставалась моим хобби, а не профессией. В 1968 году пришлось полгода поработать штатным фотокорреспондентом в городской газете «Жигулевский рабочий». В каждый номер требовались три, а то и пять моих фотографий. Через несколько месяцев я уже использовал все возможные композиции и ракурсы снимков передовиков производства. А снимал я преимущественно только их. Водитель за баранкой или на ступеньке своей машины у приоткрытой двери, слесарь крутит какой-то вентиль, сварщик снимает или надевает маску, бетонщик с вибратором, врач со стетоскопом на шее или слушает больного, учитель с книгой в руках, и подобные сюжеты, которые были у меня уже в печенках. При таком ритме постоянной потребности новых снимков в газету, придумать что-то новое невозможно. В городе было несколько заводов, четыре-пять больших предприятий и всё. Практически, я скоро поснимал всех передовиков. Каждодневная поденщина, однообразные сюжеты, настолько достали, что при первой возможности, я вернулся к литературной работе, хотя работу в газете называть литературной, большая натяжка. А фотографию забросил, так она мне осточертела.

Лишь через много лет фотоаппарат снова оказался в моих руках. Путешествия с женой и детьми по Волге, по Азову, в Крыму и Сибири, интересные места просились запечатлеть их в семейном альбоме и на кинопленке.

Широкое внедрение в практику цветного процесса «Кодак», в начале 90 – х, изобретение карманного фотоаппарата «мыльницы», повсеместно открытые лаборатории печати снимков, совершили революционный переворот в практическом использовании фотоаппарата. Его взяли в руки все желающие. У меня интерес, к когда-то любимому искусству, угасал из года в год. Массовое развитие Интернета и цифровая фотография с «Фотошопом» вскоре отправили в небытие и «Кодак». «Профессиональными фотографами» стали не только владельцы «мыльниц», а и все имеющие мобильные телефоны.

142-ая школа и новые товарищи мне очень нравились, и я бы доучился в ней до Аттестата. Но вновь вмешалась судьба. Из сталинских лагерей вернулась мама моего папы, Ванда Эдуардовны Михайлова. Жить в Баку врагу народа, после освобождения из заключения, законы того времени не позволяли. А где жить, если кроме сына, других родственников у бабушки не осталось?

После демобилизации из армии, я уже писал, папа работал руководителем группы инженеров – проектировщиков в Бакинском филиале Всесоюзного Государственного проектно-изыскательского треста «Гидроэнергопроект», сокращенно – Бакгидэпе. (C1957 года – Всесоюзный проектно-изыскательский и научно-исследовательский институт «Гидропроект» имени С. Я. Жука). Он курировал строительство Мингечаурской ГЭС на реке Куре. Подолгу бывал в командировках в городе Мингечауре, рождающемся с гидростанцией. В ведомственном доме ему выдели небольшую комнатенку, куда он и поселил мать.