Елена Федорова - Башмачник по имени Время (сборник) Страница 12

– А я знаю, знаю… Он был влюблен в нее безумно, страстно. Страдал от этой любви. Мучился, терзался так же, как теперь… я, – оттолкнул Арину, отвернулся. – Уходи. Убирайся. Уезжай со своим королем, чтобы я тебя не видел… Может быть, тогда мне станет легче. Может быть, тогда огонь, пылающий в моей душе, погаснет…

– Борис, – прошептала Арина, проведя рукой по его спине. – Борис, я… я ведь тоже страдаю и мучаюсь из-за любви к тебе. Я понимаю, что это – великий грех. Мы не имеем права любить друг друга, потому что мы – брат и сестра… Но, если посмотреть на нашу любовь по-иному, то можно сказать, что мы – самые счастливые люди, потому что можем любить друг друга возвышенной, возвышающей любовью. У нашей любви нет ничего общего с той любовью, которая заканчивается в постели. Заканчивается постелью. Умирает в постели. Подумай, как много людей занимаются этим, ничего не ведая о любви? Ими движет страсть, животное желание, потребность в сиюминутном удовольствии, поэтому потом они не желают смотреть друг на друга. Их соединяет ночь, срывающая покрывало стыдливости. Нас соединяет свет. Наши помыслы чисты. Мы должны благодарить создателя за то, что он позволил нам испытать такую любовь, такие чувства…

Борис закрыл лицо руками, чтобы Арина не видела его слез. Она прижалась к нему, поцеловала его руки, прошептала:

– Поедем со мной в Шотландию.

– Зачем, мой ангел? – отозвался он. – Любить можно на расстоянии. Ступай. Спасибо тебе за чистосердечие, – он обнял ее, поцеловал в лоб. – Ступай, Аринушка.

Она вышла, прикрыв за собой дверь. Борис упал ничком на кровать и разрыдался. Впервые разрыдался в голос…

Через неделю вернулись родители. Отец – из Парижа. Мама – из Уссурийска. Она привезла подарки от бабушки Клавдии. Белоснежный шарф для Бориса и пестрые вязаные перчатки для Арины.

– В этих перчатках мне будет не холодно бродить по горам Шотландии в поисках красных оленей, – воскликнула Арина, примерив бабушкин подарок. – Да, кстати, есть с ног сшибательная новость, я замуж выхожу.

– Арина, тебе всего девятнадцать, – простонала мама, схватившись за сердце.

– Мне уже девятнадцать! – парировала Арина. – Если бы мы жили в девятнадцатом веке, меня бы назвали старой девой. Вспомните историю наших предков: у прапрабабушки Улиты в девятнадцать уже было трое детей!

– Тогда было другое время, Арина, – сказала мама.

– Время всегда одинаковое, – улыбнулась Арина. – Секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы, годы…

Она подбежала к столу и принялась разыгрывать перчаточное представление. Маленький человечек вышагивал по дорожке и напевал:

– Время-башмачник нами играет.Время-башмачник нас обувает.Время подковой сгибает хребты.Время сжигает мечты и мосты…

Арина сняла перчатки, бросила их на стол. Сказала металлическим голосом:

– Я не желаю, чтобы мою мечту сожгли, спалили дотла.

– Надеюсь, ты не станешь бросать институт, – проговорил отец.

– Пока не стану, – повернувшись к нему, ответила Арина. – Но хочу предупредить, что я про шотландские горы не шутила. Мой жених Фридрих живет в Шотландии. И мы после свадьбы поедем к нему в город Абердин.

– Значит, Арина Зорина хочет превратиться в толстую фермершу, пасущую овец? – нахмурился отец.

– Не вижу в этом ничего плохого, – сказала Арина. – Наши предки пасли коров, сеяли пшеницу, обрабатывали зерно.

– Тогда время было такое, – воскликнула мама. Но тут же прижала ладони к губам. Арина улыбнулась.

– Вижу, ты приняла решение, которое пересмотру не подлежит, – сказал отец, хмурясь. – Нас ты просто информируешь, так? – Арина кивнула. – Что ж, отлично. Раз ты такая самостоятельная, то, наверное, и о свадьбе подумала?

– Свадьбы у нас не будет, папочка, – рассмеялась Арина. – Не беспокойся, раскошеливаться тебе не придется.

– Как же без свадьбы? – воскликнула мама. – Разве можно без белого платья, без гостей?

– Можно. Сейчас время другое, мамочка.

– Не ерничай, – стукнул кулаком по столу отец. – Я занимаю высокий пост. Моя дочь выходит замуж за иностранца, а это значит, что я должен устроить грандиозное торжество в лучшем ресторане.

– Должен, устраивай, только без нас, – выкрикнула Арина. – Я не желаю смотреть на пьяные лица твоих высокопоставленных компаньонов. Я не желаю слушать бесконечные лживые речи, написанные на все случаи жизни. Не же-ла-ю.

– Ах так, тогда я на твою свадьбу не пойду, – рассердился отец.

– И не надо, – сказала Арина, схватила со стола перчатки, убежала к себе. Бросилась на кровать и разрыдалась в голос. Борис слушал рыдания сестры, прислонившись спиной к двери. Сердце разрывалось, но войти он не посмел. Знал, Арине нужно побыть одной. Нужно выплакать накопившуюся обиду.

К дню бракосочетания Арина сшила себе платье из кремового шелка с нежной кружевной отделкой. Волосы украсила веточкой флердоранжа. В этом наряде она выглядела моложе своих лет. Рядом с ней Фридрих, одетый в черный смокинг, был похож на старого короля. Высокий, стройный, красивый особой мужской красотой, свойственной аристократам прошлого века. Держался он с достоинством. Был в меру любезен, в меру строг.

Ко Дворцу бракосочетаний молодые подъехали на розовом лимузине. Единственная роскошь, которую они себе позволили. Прошли в зал, где их ждали гости: несколько девушек и молодых людей, среди которых Борис увидел Нину. Она сделала несколько шагов ему навстречу, остановилась, надеясь, что он подойдет первым. Он не подошел. Не посмел. Не смог перебороть волнение. Решил, что сейчас не подходящее время. Решил знакомство отложить на потом. Не ведая, что потом будет горько сожалеть об упущенном времени. Если бы он знал тогда, что теряет, от чего отказывается, он бы не медлил ни минуты, ни мига, но… Теперь поздно сожалеть о том, чего не произошло.

Нину окликнули. Она отвернулась. Борис затерялся среди гостей, радуясь, что все так удачно сложилось. Мама взяла его под руку, что-то принялась шептать. Ни слова не запомнилось. Он просто глупо улыбался и кивал, кивал, кивал, как китайский болванчик. Отец стоял рядом сосредоточенно серьезный. А когда разрешили поздравить молодых, первым шагнул вперед. Вручил Арине и Фридриху золотые кольца с инкрустацией – царский подарок.

После Загса молодожены уехали в аэропорт, а гости разъехались по домам. Борис вошел в комнату сестры, лег не кровать, закинул руки за голову. Из-под подушки выглянул белый уголок. Борис вытащил лист бумаги, на котором ровным красивым почерком Арины было написано:

– Милый мой Борис, люблю тебя бесконечно. Желаю тебе счастья. Сходи непременно на спектакль. Сделай мне одолжение. Борис Николаевич, я прошу вас об этом, преклонив колени. А, если без шуток, вот телефон Нины… позвони ей. Целую, твоя сестра Арина… Великовская – фермерша из Шотландии.

Борис аккуратно сложил листок, спрятал его в нагрудный карман пиджака и забыл о нем. Сделал вид, что забыл. Что он скажет Нине, когда позвонит? Привет?! Но они не знакомы. Значит, надо пойти в театр, но он занят. У него нет ни минуты свободного времени, чтобы думать о пустяках. Ни минуты…

Нина Гончарова позвонила сама.

– Добрый день. Я звоню по поручению Арины, – ворвался в телефонную трубку голос из его горячечного бреда. Она говорила, а он слушал, желая, чтобы голос ее не умолкал. Не важно было, о чем она говорит. Важно, как. Ее голос ласкал слух, баюкал, успокаивал.

– Можно вас увидеть? – вдруг спросил Борис. – Увидеть сегодня, сейчас? – в трубке молчание. – Нина?

– Да, да, я здесь. Я думаю, где?

– Где хотите. Где вы живете?

Оказывается рядом. Три поворота направо. Но лучше в сквере, который называют долиной влюбленных, потому что там стоит скульптурная композиция, копия влюбленных Родена. Вот так новость!?

Борис сбегает вниз по лестнице. Как же так, он живет здесь столько лет, но ничего не знает про сквер, про влюбленных. Сердце колотится с такой силой, что не слышно никаких посторонних, потусторонних звуков. Все они по ту сторону сознания Бориса. По ту сторону его чувств, его мироощущения, его переживаний. Первое, что он видит – Нина, летящая через сквер. Она спешит к нему навстречу, едва касаясь ногами земли, а за ее спиной возвышаются, слившиеся в страстном поцелуе обнаженные натурщики. Но это лишь жалкое подобие, подделка под Родена. Борис замирает. Нина останавливается в двух шагах от него. Удивлена. Не решается сделать шаг. А он вдруг поворачивается и убегает прочь. Уходит, не сказав ей ни слова.

Нина опускается на скамью. Слезы отчаяния душат ее. Она ничего не видит, не слышит. Она прячет лицо в ладони. Она не предполагает, что Борис убежал не от нее, а от уродливых гипсовых фигур, охваченных фальшивой страстью. Убежал от скульптурной композиции, на которую невозможно смотреть без содрогания.

– Как все глупо, глупо, – шепчет Нина. – Почему я не могу выбросить из головы этого человека? Что за безумная страсть влечет меня к нему?