Александр ВИН - Неделя холодных отношений Страница 12

Лица его Глебу не было видно; капюшон, надвинутая шапка и плотная ночная тень надёжно берегли ото всех мирный сон измученного переживаниями юного человека. Стараясь не наступать на ломкие ветки, Глеб понемногу собрал их все вокруг костра, подбросил по очереди в медленный огонь. Длинные палки, перегоревшие уже к тому времени посередине, он тщательно, стараясь не шуметь, передвинул ближе к центру костра.

Постоянный ветер в их логове так и не появлялся, поэтому огонь, притихший без внимания на остатках старых дров, после каждого вмешательства Глеба немного приходил в себя, с тихим шелестом набрасывался на обсохшие до подходящей готовности осиновые обломки, и вновь с силой взмывал вверх, унося белые хлопья пепла в темноту.

Часть еловых веток капитан Глеб собрал в мягкую кучу и сел на неё, оставив огонь перед глазами и опираясь спиной о нагретую изнанку старого пня.

«Сначала, всё-таки, – «зачем»?

Начнём вежливо, по старшинству.

Я в этой истории – персонаж явно лишний или, по крайней мере, второстепенный. Меня отбрасываем…. С удовольствием. Теперь плавно переходим ко второму варианту. Убить человека ради того, чтобы испортить жизнь моему сыну? Нет, при всём отцовском к нему уважении, он на такую роскошную месть ещё не наработал…. «Мы» закончились. Тупик?

Отнюдь. Разведём-ка по-новому все живописные краски для этого пейзажа и скромно поместим нас с Сашкой на задний план. Прелестно! Получается, что страшные вещи творятся не только исключительно из-за нас, сколько с использованием наших маленьких фигурок…

Цель того человека – по каким-то своим серьёзным причинам убить Вадима и убедить всех, что это сделал кто-то из нашей весёлой семейки. Или что мы с сыном погубили этого парня вместе. Отлично. То есть, тьфу….

Теперь – «кто»?

Отталкиваемся, насколько это возможно в данный момент, от Лукина-младшего. В ком он мог вызвать такую лютую ненависть? Какими своими действиями? Финансовые ошибки или личные денежные обязательства? У Вадима никогда не было много денег, он ими не распоряжался, Ефим тщательно следил, чтобы его сын не допускал таких промахов. Из-за женщины? Вполне. Тогда что это за женщина? Кто и за кого мог убить человека? Чей-то муж? Любовник? Соперник?

Кто?

Свой.

Тот, кому верил Вадим. Тот, кто мог убедить его и привезти на этот берег. Неужели Ефим не передал ему мои слова об отказе?! Или объяснил, но неточно? Почему?

Тот, кто так долго берёг мой нож…».

В темноте, по холодным сторонам костра опять закружились снежинки.

Гнев

Зеркало в коридоре успело жарко и влажно запотеть.

На двух конфорках уже почти приготовился ужин, а через неплотно прикрытую дверь ванной раздавался плеск воды и детские крики.

Он взял из шкафа два больших синих полотенца.

– Эй, богатыри! Вы там все живы?!

– Живы, живы! Только Димка в меня мылом кидается!

– А он первый брызгаться начал!

– Так, всё! Давайте заканчивайте, через минуту приду вас ополаскивать.

– Только дождиком, душем, не из ковшика! Дай мне душ! И не толкайся, я лучше умею!

– Пап, а ты мне полотенце с дельфином дашь, да?! А Димке с поздравлением?

– Нет, мне с дельфином, я маленький!

– Всем будут одинаковые, успокойтесь.

Он уже привык к таким субботним вечерам, и ждал их, и начинал готовиться ещё с утра, составляя список того, что нужно будет купить до вечера в магазине.

«Теперь, наверно, что-то изменится…».

– Папа Толя! Ты меня на руках в комнату понесёшь?

Младший из мальчишек, Димон, топорщился мокрым круглым животом, стоя в полный рост в мыльной ванной.

– На руках. Обязательно. Юрка, а ты чего задумался, воду-то не выпускаешь?

– Я! Я! Дай мне пробку!

– Не ссорьтесь! Пусть Юра пока выдернет, а ты первым под душ вставай, делай воду себе погорячее.

– Ой, а она в шланге такая холодная!

– Пусть сойдёт немного, подожди.

Блестя розовыми щеками Юрка, завёрнутый с ног до головы в толстое полотенце, сам прошлёпал из ванной в большую комнату.

– Пап, а мы у телевизора сегодня будем ужинать?

– Конечно, как всегда. Оп-ля!

Лёгонький Димон, счастливо повизгивая, прямо из его рук приземлился на диван.

– Давайте вытирайтесь, я стол пока пододвину. Телевизор вам включить?

– Да, да, обязательно!

Этот мультфильм он ещё не смотрел.

Юрка уже успел самостоятельно освободиться от полотенца и оделся в чистое, в бордовую маечку и спортивные трусы.

– Тебе пюре ещё добавить?

– Да, я хочу быстрей вырасти и стать сильным, как дядя Сергеич из бабушкиного подъезда!

Димон уже не первую минуту пыхтел, пытаясь правильно соединить на своей тарелке вилку и нож. Он устал их перекладывать из руки в руку и начал фантазировать.

– Вот бы взять, связать вместе ножик и вилку. Можно одной рукой резать и колить!

– Ешь быстрей, остынет ведь всё, изобретатель.

Сыновьям он налил в кружки подогретого клюквенного морса из пакета, а себе открыл бутылку «Балтики».

– Папа, а ты почему с нами не кушаешь?

– Не хочется чего-то…

– Папа, а мальчишки в нашем садике говорят, что пиво горькое и полезное, это ведь неправда?

– Для детей оно вредное.

Младший всё ещё размышлял, оставляя на тарелке размазанную добавку пюре.

– А чем собака и кошка похожи на грузовики?

Он растерялся, задумавшись.

– Не знаю.

– Собаки с капотом, а кошки – без капота.

– Не понял…

– Ну, это морды спереди у кошек вот такие…

Димон приплюснул ладошкой свой нос вверх.

– А-а…

Юрка, как всегда, доел первым и сосредоточенно уставился в телевизор.

«Нужно будет завтра туалетной бумаги купить. И порошка стирального… Овсянка тоже у нас кончилась».

– Так, товарищи курсанты, пора вам спать!

– Папа, можно мы ещё немножко! Ну, можно?! Мне же завтра в садик не нужно идти…!

– Всё равно – режим. Юрке тоже с утра нужно будет на понедельник уроки делать. Много задали?

– Пап, ты чего?! У нас же сегодня каникулы начались! Уроков-то никаких и не будет!

– Ладно, тогда просто так на кроватях своих поваляйтесь, книжки почитайте. Марш из-за стола!

И он сделал страшное лицо, закатив глаза и оттопырив себе уши руками. Мальчишки дружно завизжали.

В маленькой комнате было тепло, даже жарко, но младший всё же решился напоследок покапризничать.

– У меня подушка холодная!

– Сейчас погреются тебе носочки на батарее, наденешь их после бани-то. И молока выпей вот, обязательно. Три глоточка.

Закрыв молочным стаканом почти пол-лица, Димон пыхтел и выглядывал из-за него лукавым глазом.

– Папа, а почему у тебя трубочка такая тоненькая?

– Какая?

– Вот, на ухе.

Горячими пальчиками Димон потрогал его за самый краешек уха.

– Ты считаешь, что она у меня тоненькая?

– Да, у дядьки-то в автобусе была то-олстая!

– Всё, давай спи. Завтра гулять пойдём, санки возьмём, на горку сходим.

Младший уютно поворочался на подушке.

– А мама скоро приедет? Почему её так долго с нами нет? Она в командировке в Польше или во Владивостоке?

– Да, в Польше, в Польше….

Из своего угла, из-под света лампы отозвался и Юрка.

– А в школе нам сказали, чтобы у всех мамы пришли на родительское собрание после каникул.

Действительно, батареи жарили вовсю, но его отчего-то знобило…

– Папа, а ты сейчас грустишь?

– Нет, ты что! Просто думаю.

– Ты, папа Толя, не грусти, нам ведь с тобой завтра на горку идти, нужно, чтобы там всем весело было.

….В пустой большой комнате телевизор бормотал что-то про пенсии.

Он собрал тарелки, поставил их на угол стола, залпом, из горлышка, допил своё пиво, опустился на диван и, прикрыв кулаком большой рот, тихо заплакал.

Прав был старик, когда говорил, что морякам со своими женами нужно быть аккуратными. Они тогда в Атлантике механика с мурманского траулера искали, пропал мужик внезапно посреди океана, вышел как-то вечером на палубу покурить и всё, с концами. Только письмо из дома у того механика в каюте, на подушке, осталось, нехорошее такое письмо….

Знал, наверно, ещё и в те времена Ефим Маркович, что именно полезно посоветовать ему, простому мотористу, да вот только он-то его не послушал.

«Не женись!».

А он женился, быстро, не сильно сомневаясь; уж очень им с Катей хотелось той весной жениться-то…

Хрустнула пробка на ледяной бутылке; с размаху, чтобы не передумать, он налил себе целый стакан.

Фотографии он всегда смотрел теперь только на кухне: стены здесь ближе, да и холодильник под рукой. Развернул пачку старых писем в целлофановом пакете, в самом верхнем – строчки о первом ребенке: «…Уже большой, безобразит. Ходит по ванночке, пьёт мыльную воду».

Водка ударила в голову быстро.

Он опомнился, глянул на почти полную ещё бутылку, разбил на сковородку три яйца. Зашкворчало через несколько минут горячее сало. Налил в стакан ещё.