Алексей Труцин - Абстрагируемая абстракция Страница 12

– Что? – Что значит усыпить? – прохрипел Вова.

– А то и значит, ты в отделении по чистке от анабиотиков. Вы, люди из прошлого лишь рассада заразы и глупости. Правительством уже давно решено таких как вы чикать.

– Какой сейчас год?

– Семь тысяч второй.

– У меня получилось, с ума сойти.

– Получилось! Кстати, ты самая ранняя птаха, что мы встречали, забавно. Мои поздравления, да и полно. Вы, начиная с две тысячи пятьдесят первого, начали захламлять будущее, прямо прорвало вас, ботаники недоделанные.

Снова прилетел этот черный робот, у которого вместо заглушки объектива открылся отдел, из которого вышла острая конечность с инъекцией.

– Стойте, приказ сверху! От самого Констэна!

– Матерь божья… Чем же он ему приглянулся, везет тебе.

Робот спрятал конечность с этой инъекцией, а вместо этого вытащил другую и снова уколол Вову.

Вова очнулся на белом летающем предмете, похожем на кресло на длинной платформе прямо среди облаков. Напротив него сидел белый мужчина, в полностью белом обтягивающем скине.

– Здравствуй, меня зовут Констэн. У нас больше нет разделения на государства, как в ваше время.

– Зачем я вам понадобился?

Мужчина улыбнулся.

– Насколько я знаю, у вас считается не вежливым не отвечать на приветствие. Вежливость, забавные у вас были ритуалы. В нашем обществе даже и слова такого не осталось.

– Мне очень плохо, меня тошнит…

– Путешествия во времени это не самое приятное для организма человека занятие. Вова, верно? Мы просканировали и изучили базу данных твоего мозга. Ты необычный персонаж, даже для нашего поколения. Жаль, что ты в физическом отношении стоишь далеко позади нашего вида.

– Что? Что это значит? – мямлил Вова. Его лицо было полностью желтым.

– Ты однополый. Мужчина. Индивиды в наше время перешли на новый этап эволюции. Больше не существует гендерных особенностей человека, понимаешь?

– Ого, быстро-то как.

– Не стоит недооценивать силу мысли. Сначала люди поголовно пришли к бисексуальности, а потом и вовсе начали меняться в физическом плане. Человечество легко изменить, главное только этого очень захотеть. Вова, сразу к делу, хочу, чтобы ты знал, я мечтаю о том, чтобы искоренить у людей чувство ненависти, и ты мне должен в этом помочь. Знаешь, тот факт, что человек может испытывать ненависть заставляет меня грустить. Послушай, что я тебе расскажу. Грусть это такое чувство, которое не лучшим образом сказывается на всем. Так как все в этом мире персонализировано, а я являюсь его, так сказать, президентом, то погружая в уныние себя – я погружаю в уныние всех живущих в этом мире. Понимаешь?

– Ничего не понимаю. Дайте лучше воды.

– Так устроен мир, везде есть свои микро боги, которые задают настроение всего коллектива вокруг них. Попробую объяснить твоим языком. Как начальник и подчиненные, президент и граждане. Я же стою во главе всего и вся уже долгое время. Получается, что пока мы не сможем искоренить этот мой бзик – люди будут грустить вместе со мной, даже не понимая, откуда возникает это чувство. Правлю, к слову, уже третий десяток.

– Получается, вы хотите искоренить в сердцах людей ненависть?

– Мы тратим практически все средства на реализацию этой идеи.

– А что, что если искоренить не ненависть, а вашу грусть?

Констэн немного опешил и пристально поглядел на Вову.

– Как ты сказал?

– Ну, на случай, если ненависть в людских сердцах не получается искоренить, то я знаю как избавиться от чувства грусти.

– И как же?

– Так, воды я не дождусь, – саркастично бросил Вова. – Смотрите, ученые привыкли объяснять все процессы на молекулярном или… атомном уровне, не воспринимая меньшие по иерархии субстанции как отдельные миры. Я вот, будучи еще ребенком, в то время как начинал исследование человека, его психики и особенностей характера и строения очень большое значение уделил механизму, который формирует у человека грусть. Да-да, механизму! Я даже описал его, но только не как ученый, а как художник. Это был мой первый творческий опыт. Мне доподлинно известно, как все там устроено.

– Я, я даже не знаю. Я не хочу закрывать глаза на проблему. Я не хочу уничтожать грусть, мне кажется…

– Я, я! Эгоист ты! Вот что скажу.

– Я… Ничего не могу с собой поделать, что же.

– Посмотри, что ты говоришь! От меня все зависит! Ла-ла-ла! Да вы все просто зажравшиеся твари, жиру беситесь! Из-за ваших амбиций люди гибнут, на дворе семь тысяч второй год, а человек до сих пор не понял, что власть должна быть сменяемой, иначе последний мячик лопнет, а на нем… На нем человек нарисован. Эх, чего распинаюсь, все равно не поймешь. Знай, – Вова начинал дерзить все больше и больше. – Что меня от таких тошнит, тебе кружит голову твоя власть, вот и все.

– Я…

– Вы президент мира, а видите, задело, мне получилось сломить ваш дух, парню, который не успел даже толком понять, где находится. Видите, какой вы слабый!

Констэн неожиданно начал плакать. Вова осмотрелся по сторонам и ничего не нашел, был только он, этот президент и две летающих платформы, на которой они сидели.

– И что же дальше? – спросил Вова.

– Ничего, я больше ничего не хочу… Ты прав, мне больше не стоит быть во главе, я ухожу.

Удивительно, насколько порой слабыми оказываются сильные мира сего. В проявлении своих чувств они бывают словно дети. Вова снова очнулся в камере с белыми и рельефными стенами. Это снова был отдел по борьбе с людьми из прошлого, проснувшимися после анабиоза. Вова размышлял о том, что пресек мечту, которая была действительно интересной, возможно, она бы изменила окружающий мир. Его дурацкий характер и нелюбовь к обществу власти и к снобам сломила веру, возможно, самого гениального человека в истории того периода, но было уже слишком поздно. После потери Мирты уже его душу разъедала ненависть, которая стала основной движущей силой.

Не секрет, что люди, которые пресекают чужие мечты самые низкие. Вову не убили в тот день, его оставили в живых. Его поместили на окраину, где он занимался исследованиями в области истории и помогал в восстановлении некоторых пробелов в ее архивах, которые образовались после третей мировой. Всю жизнь он проходил с клеймом антагониста, так и не обретя своего счастья в новом для себя мире, который мог бы быть еще лучше, если бы не эта дурацкая черта, погубившая мечту гения. Констэн сдал свои полномочия и больше никогда не пытался помочь человечеству. Ненависть к борьбе с ней же, заставила опустить руки самого сильного из живущих в далеком семь тысяч втором году.

Хай и Квазо

Я тихо спала, никого не трогая, в комнате царил запах сигарет и мандаринов. Близился новый год, а где и с кем его отмечать идей не было совершенно. Скорее всего, это будут мои родственники, живущие в Твентисе. Раздался звонок ПП. Это мой нетрезвый бойфренд, не хочу его сегодня видеть, сначала пропадает непонятно где, а потом названивает. Иногда у меня складывается ощущение, что желание встречаться у него возникает исключительно на пьяную голову. Четыре сорок две, спать больше совсем не хотелось, и я включила око события. Появилось изображение сотни огромных хай-кранов, которые куда-то стремительно мчались. Сначала я подумала, что это какой-то дешевый фантастический фильм и переключила канал. Там было то же самое. «Что за чертовщина», – подумала я и начала судорожно щелкать на панели. Все каналы показывали одно и то же: сотни конструкций для перемещения огромных грузов двигались в неизвестном направлении. Я пошла и умылась на кухне, а потом выпила стакан холодной воды прямо из-под крана поставки жидкости. Устремившись снова к оку события, и как следует протерев глаза, я увидела кучу хай-клин-баб с квазо-экскаваторами. Отличный операторский ракурс и бах, падает здание главной региональной больницы, еще удар и рушится местная гимназия для нубов. Город падает на глазах, а съемочные группы транслируют все это дело в прямом эфире по всем федеральным и бложным каналам. Страх и паника охватили меня как никогда раньше. Я выглянула в окно. Здание напротив с грохотом рухнуло на моих глазах. Второпях я оделась и побежала к выходу. Спустившись с восьмого левела своей хай-клетки, я увидела кучу уничтоженных зданий соседних домов вокруг. Творился самый настоящий апокалипсис, который вершился непонятно кем. Кто нанял всех этих людей? Чью сумасшедшую волю они исполняют? Я услышала мощный удар огромного синего ядра над своей головой. Стена из бокнорта рухнула прямо на меня, но к счастью почти не задела. Я ринулась бежать со всех ног.

Когда мне было пять лет, я пряталась с парнем из детского сада в туалете и трогала его член, а потом терлась задницей о его задницу. Он улыбался при этом, а потом мы, молча, расходились. О том, что пора идти в туалет мы никогда не говорили друг другу, все происходило на каком-то тонком уровне, без какого-то словесного планирования дальнейших действий.