Виктория Токарева - Одна из многих (сборник) Страница 13

У Анжелы начался роман со своей квартирой.

Николай подключил дизайнера. Это была молодая женщина с круглыми глазами, похожая на Лилю Брик в молодости. Ее и звали Лиля.

Лиля оказалась тихая, покладистая, но если ей что-то не нравилось, – стояла насмерть.

Купили люстры, светильники, ковры. Анжела хотела ковры китайские, но Лиля заставила купить традиционные туркменские ковры. Заставила пробить балконную дверь до полу, получился стеклянный кусок стены. Решетка на балконе – кованая и прозрачная. Вид – на крыши домов, как в Париже.

На балконе поставили столик с табуреточками. Можно было сидеть, пить кофе и смотреть на крыши. Эти крыши навевали мысли и мечты. О чем? Конечно же, о любви.

Николая она любила, как говорят – по-своему. Не так, как хотелось бы, но все же… Она о нем заботилась, как будто он был ее ребенком.

Однажды у Николая на лбу выскочила шишка ни с того ни с сего. Врачи тут же стали двигать бровями, нагонять страх. Анжела в больницу не пустила и резать не разрешила. Сама делала компрессы из распаренных отрубей. Придирчиво рассматривала шишку, будто это произведение искусства. И в конце концов шишка стала мягче, потом уменьшилась. И постепенно растаяла.

– А что же это было? – удивлялся врач.

– Мозги, – поясняла Анжела. – У Коли их избыток.

По вечерам Николай играл в преферанс.

К нему приходили пара школьных друзей, чиновники высокого ранга и преуспевающие бизнесмены.

Это были хорошо пахнущие, пузатые и лысые дядьки. Анжеле было с ними неинтересно. Она разливала чай, мастерски выстраивала бутерброды. Была молчалива и любезна, как гейша.

Друзья с завистью смотрели на Анжелу. Им тоже хотелось свободы и молодых любовниц, но каждого что-то держало.

Одного – совесть. Другого – жалость к жене. Третьего – здоровье. Четвертого – деньги. Он никогда ни с кем не расписывался. Не хотел делиться при разводе.

У кого-то были деньги, не было здоровья. У кого-то – наоборот. А такого, чтобы все сразу: и деньги, и здоровье, и решимость к рывку – это только Николай.

Компания погружалась в преферанс. Анжела уходила на балкон, прихватив телефон. Она любила «потрындеть» с Кирой Сергеевной, с мамашкой Наташкой.

Мамашка устроилась работать консьержкой в подъезде. В ее обязанности входило: не впускать воров. Но это же смешно. У человека на лбу не написано: вор он или нет. И кто хотел, всегда мог пройти.

Наташка с утра до вечера смотрела сериалы. В перерыве между сериалами вязала носочки и с успехом их продавала.

Выдуманные персонажи сериалов воспринимались, как знакомые люди. Почти соседи. В этом состояла задача мыльных опер. За неимением собственной обыватели живут чужой жизнью. Пусть даже виртуальной.

Наташка сообщала новости из Мартыновки: понаехали москвичи, раскупили дома, цены растут не по дням, а по часам. Можно продать свой дом, но с другой стороны – хочется оставить кусочек родины.

Разговоры с Кирой Сергеевной сводились к монологам. Тема монолога: бедный, бедный Миша. Сын Киры Сергеевны ничего не зарабатывает, влачит жалкое существование, его жизнь уходит в трубу как дым. Бедная, бедная Кира Сергеевна не может спокойно умереть, на кого она оставит своего Мишу…

Однажды во время преферанса Анжела подошла к играющим и спросила:

– Никому не нужен образованный философ?

– Кто это? – не понял Николай. – Откуда взялся?

– Сын Киры Сергеевны. Он окончил университет. У него научные труды, – наврала Анжела.

– Мне нужен спичрайтер, речи писать, – вспомнил лысый Макаров. – Пусть твой философ пройдет тест. Вот телефон…

Макаров написал на салфетке нужный телефон. Анжела зажала салфетку в кулаке, как золотой ключик.

Когда все ушли, Николай мягко упрекнул:

– Больше никогда так не делай.

– Почему? – не поняла Анжела.

– Ни о чем не проси моих друзей, тем более через мою голову.

Миша прошел тест. Его взяли на должность с длинным и торжественным названием. Он стал заниматься тем же, что и его отец: писать представительские речи для председателя совета директоров. Это были совсем другие речи. Раньше, при социализме, – сплошная пустота по принципу: «о чем говорить, когда не о чем говорить». А сейчас – совсем другое дело. За словами – точная информация, нравственный посыл, юмор, если он уместен. Текст должен был гармонировать с личностью докладчика.

Такая работа ценилась высоко. Миша зарабатывал пять тысяч долларов в месяц.

Корабль Мишиной жизни круто развернулся, вырулил в открытые просторы. Он (Миша) как-то весь распрямился, лицо приняло другое выражение. Из прежнего, затюканного и некрасивого, он превратился в скромного хозяина жизни. Ему это шло. Он стал таким, каким его замыслил Создатель.

Кира Сергеевна рыдала от избытка чувств и даже подарила Анжеле свой любимый браслет – кораллы в серебре.

Кира Сергеевна никогда не думала, что счастье придет к ней от нищей девочки из Мартыновки.

– У тебя успех. Значит, ты должна поделиться. Отдать десятую часть, по Библии. Процент от успеха.

– А какой у меня успех? – не поняла Анжела.

– Николай…

– А-а… – протянула Анжела без энтузиазма.

Ей хотелось другого успеха, своего собственного.

Николай отказался платить за раскрутку. Ему не нужна публичная любовница. Публичность нужна человеку с комплексами. Подтверждение толпы. А Николай – самодостаточный. Он все себе доказал и все подтвердил.

Раскрутить может и Тамаркин. Но это значит – на пять лет в рабство. Изнурительная концертная деятельность за гроши.

Осталась одна надежда на Киру Сергеевну.

Анжела хотела просверкнуть в кино, а там будет видно. Существуют же поющие актрисы: Любовь Орлова, например. Или Доронина.

Николай против кино не возражал и даже готов был оплатить часть сметы.

Кира Сергеевна взяла на себя роль посредника. Она позвонила Савраскину и таинственно сообщила, что есть никому не известная Анжела.

– Имя какое-то армянское, – сказал Савраскин. – У них в деревнях сплошные Анжелы и Жанны.

– Эта – блондинка с голубыми глазами, двадцать лет, выглядит на шестнадцать. Новое лицо.

– Новое лицо – это хорошо. Но у меня есть на главную роль. Стопроцентное попадание.

– Возьмешь на эпизод. И еще, между нами… Имеет богатого покровителя. Он может вложиться. Это тебе не армянская деревня.

– Учтите, я не продаюсь, – предупредил Савраскин.

«Еще как продаешься», – подумала Кира Сергеевна, но вслух ничего не сказала.

Была назначена встреча в ресторане «Пушкин».

Анжела явилась при полном макияже. У нее уже была своя визажистка.

Савраскин опаздывал. Это было непозволительно; Николай буквально ненавидел опаздывающих. Опоздание – это вид хамства, не говоря о жлобстве. К тому же Николай хотел есть. Желудочный сок выделялся и грыз желудок.

Ресторан в дневное время был почти пуст, только возле окна сидел какой-то шмендрик.

Это и оказался Савраскин.

Он уже собрался уходить, но на всякий случай обернулся и вперился глазами в странную пару: кукла Барби рядом с «папином». То ли отец с дочерью, то ли дядька с племянницей. А может, дорогая проститутка с богатым клиентом.

– Это он, – догадалась Анжела.

Встреча сторон состоялась.

– Я знаю, что некоторые писатели издают книги за свой счет, – прямо сказал Николай. Ему не хотелось крутиться вокруг да около. – Я готов выпустить фильм за свой счет.

– Это дорого, – предупредил Савраскин. – Полный метр стоит полтора миллиона долларов.

– Составьте смету, я ознакомлюсь.

– Но ваша… – Савраскин запнулся, не зная, как продолжить. – Ваша протеже – не актриса. Она испортит замысел. Зачем платить за провал?

– Это не твоя забота, – оборвала Анжела.

– А чья же? – удивился Савраскин.

– Хотим и платим.

– Деньги ваши. Но провал-то мой. Я испорчу свою репутацию. Мне после этого не дадут снимать. А я шел к этой постановке всю свою жизнь.

– А у вас есть другие режиссеры, более сговорчивые? – спросил Николай.

– Сколько угодно. Только свистнуть. Они за такие деньги зайца догонят и перднут в придачу.

Настала тишина.

– Я не хочу сниматься, – сказала Анжела.

– Правильно, – одобрил Савраскин. – Вот и умница.

Официант принес закуски: пирожки и холодец. Николай знал: такие пирожки готовят только в этом ресторане. Пирожки были с грибами, с капустой и с мясом.

Савраскин смотрел, но не дотрагивался.

– Ешьте, – предложил Николай.

Савраскин подумал и стал есть. По тому, как он кусал и глотал, было видно, что парень голодный. Острый кадык активно двигался по тонкой шее.

– А почему вы решили, что Анжела не сыграет? – спросил Николай. – Вы же не знаете ее возможностей.

– Я вижу, – ответил Савраскин. – Талант виден. Или не виден.

– Каким образом? – заинтересовался Николай.

– Радиация таланта поднимается над человеком, как пар.

– А у меня поднимается? – спросил Николай.