Алексей Курятников - Пробуждение Страница 13

– Божена! Божена! – неистово орал Максим. Шум стоял неимоверный, и создавалось впечатление, что Максим кричит для себя и больше его никто не слышит.

«Черт побери!» – металлическим голосом пролепетал Максим, и ноги его похолодели.

С неба летели огненные стрелы в таком количестве, что похоже это было на новогодний салют. Стрелы упали на княжий терем и на соседние терема, которые и хотел осмотреть Максим. От такого количества стрел терема вспыхнули моментально. Едким дымом заволокло улицу. Из теремов послышались бабьи визги, и уличный шум, стоящий прежде, стал неслышим за этим леденящим душу визгом и воем. Люди выпрыгивали из окон теремов. Кто-то уже горел. Маленьких детишек, мальчика лет пяти и трехлетнюю дочку, мать толкнула с третьего этажа, потому что они боялись прыгать, и сама прыгнула с младенцем на руках. Вдруг сквозь сизый дым, скрывающий большую часть вакханалии и насилия, происходящих в городе, показались два воина, один из которых волок девку за косу, а другой громко и неистово хохотал, склоняясь прямо к ее лицу и брызгая на нее слюной.

– Божена?! – скорее, вопросительно, чем утвердительно крикнул Максим, увидев в волосах девушки знакомую красную тесьму.

– Глеб! – жалостно и безнадежно откликнулась Божена.

– Остановитесь! – преграждая жестом руки дорогу, скомандовал Максим, и воины, как ни странно, остановились и непонимающе зыркнули на Максима. В воздухе зависла пауза, и Максим понял, что он смог воздействовать на врага благодаря своему дару, но пауза все равно конечна и нужно было что-то делать дальше. Оружия и доспехов у него не было, да и распорядиться умело ими Максим не умел. Воины, простояв таким образом, как показалось Максиму, вечность, вышли из ступора и бросились на Максима.

«Ну, вот и пипец тебе, Калиостро недоделанный», – подумал перед неминуемой смертью Максим.

Вдруг один воин упал на колени, пробитый в грудь укороченным мечом. В воздухе раздался звук, похожий на хлопанье вертолетных лопастей, и второй воин упал навзничь, сраженный вторым мечом. Максим обернулся назад и увидел за своей спиной Дедяту.

«Этот старикан, который ноги за собой еле волочет, убил двумя ударами двух воинов?!» – опешил Максим, и его огромные глаза, выпялившиеся на Жреца, говорили о раздвоении в его сознании.

– Ты либо веришь в то, что можешь, либо ничего не можешь, – ответил на немой вопрос старик – Истина за тобой, Глеб. Не уберегли мы город. Укрыться надо. Скоро Полоцк падет.

– Где? – Максим взглядом обвел пылающий город.

– В капище. Храм богов они не тронут.

Максим подхватил под руку Божену, находящуюся в шоке от пережитого, и они устремились к капищу. За княжеский терем уже шла сеча, точнее, не за терем – он уже пылал, – а за княжескую семью.

– Долго не простоят, – прокомментировал ситуацию Дедята и ускорил ход в направлении капища.

Зайдя в храм, Максим бросился закрывать засовы ворот, но Жрец остановил его.

– Не надо. Слухай меня: сам ничего не делай и мне не перечь, – на ходу, отдавая директивы, командовал Дедята, увлекая молодых за собой по лестнице, в верхнюю часть храма.

– Добро, – с готовностью ответил Максим. Авторитет Жреца в его глазах еще больше вырос после его молниеносной расправы над врагами.

Они поднялись наверх, под своды капища, где находились маленькие комнаты: кельи для жрецов, подсобные помещения для хранения книг и храмовой утвари Дедята провел спутников в комнату, доверху набитую книгами Через небольшое чердачное окно пробивался свет от пылающего города, и через него открывался вид на городскую площадь и княжьи хоромы, точнее, то, что от них осталось.

– Как только вороги войдут в храм, мы схоронимся тут, – Дедята навалился на край стены, противолежащий стене с книжными поломи, и она, подавшись, открыла темный чулан. – Если капище сожгут или оно загорится от других строений, – нам конец. Но другого выхода нет, – подытожил Дедята, поглядывая в оконце.

– Да, быстро они одолели нашу дружину, – продолжил Жрец. – Никак, измена в рядах наших.

Тем временем события в городе разворачивались стремительно. Дружина, охраняющая Князя, полегла под натиском врагов, и на центральную площадь, кого волоком, кого под пиками копий, собирали княжескую семью.

– Князя с женой, Рогнеду и двух братьев ее привязали к столбам позорным, а родичей их бросили наземь, поодаль, смотреть на сие позорище, – глядя в оконце комментировал Дедята.

Максим достал с полки первую попавшуюся книгу и, стряхнув пыль, развернул на произвольно попавшейся странице, с интересом скользя взглядом по строкам, ведущим рассказ об истории древнерусской.

– И давно русичи письменность свою имеют? – хитро прищурив глаза, спросил Максим, прикидывая, насколько солгала официальная история о времени происхождения письменности на Руси.

– Все пращуры мои – а знаю я их до седьмого колена – читали и писали. Не весь народ грамоте обучен, но в жреческом роду положено грамоту знать, яко же и торговым людям, – не поняв сути вопроса, ответил Жрец.

– А в кои веки письмо на Руси появилось? – уточнил Максим.

– Знаю точно, что и двадцать круголетов лет назад на Руси письмо было. А раньше так паче того было. Предки наши знаний больше имели, нежели мы. Кто плохо хранит наследие пращуров, преуспевать никогда не будет, – резонно отрезал Жрец.

– Круголет, это сколько?

– Сто сорок четыре годины, отрок. Вопросы из тебя сыпятся, как из курицы перья, – огрызнулся Дедята, поглощенный событиями, происходящими на площади.

Максим и Божена прильнули к окну, наблюдая зловещую сцену.

На площадь въехал Владимир в сопровождении своей дружины.

«Как, в сущности, он еще молод, похоже, моложе меня», – подумал Максим.

Дружинник, ехавший по правую руку от Владимира, осадил коня и гаркнул:

– Ну что, собака Рогволод, не пожелал ты породниться с Владимиром по хорошему, будем родниться по плохому, – с этими словами богатырского вида воин слез с коня, подошел к Рогволоду и яростно плюнул ему в лицо.

Максим вопросительно посмотрел на Дедяту.

– То дядя его, матери его, Малуши, брат. Воеводою при нем состоит. Добрыней зовут, – почему-то шепотом объяснил Дедята.

– Уж не тот ли это былинный богатырь Добрыня Никитич собственной персоной? – удивленно спросил Максим, но вопрос остался без ответа.

– Ну-ка, Княже, породнись с Рогволодом. А он пусть посмотрит, – с этими словами Добрыня разрубил путы, которыми Рогнеда была привязана к столбу, и, грубо схватив ее за шею, бросил к ногам Владимира.

– Расскажи теперь, чьи сапоги ты снимать не хотела, робичича? – истошно заорал Владимир. Лицо его перекосило от гнева. Одним движением рук он разорвал ночную сорочку на Рогнеде и, жестоко схватив молодую княжну за волосы, прижал ее лицом к позорному столбу.

Насиловал Владимир Рогнеду при всей своей дружине, при отце и матери Рогнеды, при ее братьях, источая гневные ругательства в ее адрес и ее отца Рогволода. Плач Рогнеды, переходящий в звериный вой волчицы, раскатывался по всему вдруг затихшему ночному Полоцку.

Божена отпрянула от окна и в страхе закрыла лицо ладонями.

– И это креститель всея Руси и, похоже, былинный богатырь Добрыня Никитич подвиги великие творят, – уныло сам себе сказал Максим.

Закончив насиловать Рогнеду, он бросил ее на землю, как добычу, к ногам своего коня. Обнажив свой меч, горячо и гневно переводя дыхание, Владимир подошел к Рогволоду.

– Ну что, Рогволод, родич ты мне теперь, хоть и не хотел ты того. Посчитаемся по-родственному! – сказав эти слова, Владимир пронзил мечом грудь Рогволода и расхохотался, ликуя в экстазе от величия своей власти, и хохот этот раздавался в ночи далеко по реке Полоте.

– Поможем Князю, други, – призывно гаркнул воевода и вместе с другими дружинниками казнил остальных членов семьи Рогволода.

Божена рыдала тихо, задыхаясь в слезах. Максим схватил ее в объятия и пытался утешить, прекрасно сознавая тщетность своих усилий. На глазах девушки казнили ее отца, бабушку, деда и ее дядю. Казнили с невероятной жестокостью, предварительно поглумясь над своими жертвами.

Владимир пиннул остывающий труп Рогволода и торжественно произнес:

– Могли бы мы с тобой, Рогволод, вдвоем Русью править, но ты перечить мне смел. А теперь один я на Киев пойду. Один Русью править буду, и Ярополк мне не помеха!

С этими словами Владимир вскинул меч в небо, и дружина ликующим ревом ответила ему.

Воевода Добрыня построил свою дружину, отдавая команды десятникам и сотникам.

– Сейчас город прочесывать будут, дозоры выставлять. Слушай, Глеб, как ворота капища заскрипят, схорониться нам наскоро треба, – внимательно глядя на развод дружины, сказал Дедята.

И впрямь, один десяток воинов, отделившись от остальной дружины, направился в сторону капища.

– Хоронимся, – скомандовал Дедята и друзья скрылись в тайном чулане. Очутившись в полной темноте, Максим слышал, как Жрец задвигает невидимые его глазу засовы.