Алексей Лухминский - Мой Ванька Страница 13

– Я его брат. Сводный… Лечу к нему. Он перестал мне звонить.

– Давай знакомиться. Дмитрий Иванович, – сосед протягивает широкую ладонь.

– Александр. Саша…

– Так что, Сашок, плох Ванюшка… Ноги совсем отнялись. Он спиной ударился.

Похоже, у меня на глазах слёзы.

– Не надо… – гудит мне в ухо Дмитрий Иванович. – Всяко может быть… Может, всё и образуется… Ты к нам надолго?

– Пока во всём не разберусь и не найду возможность забрать Ваньку в Питер.

– Да… Это конечно. У вас там специалисты, аппаратура… Слушай, а хочешь, остановись у меня. Моя хозяйка не будет возражать. Она тоже к Ване хорошо относится. Мы ведь с ним два месяца вместе работали. Он у тебя замечательный парень! Настоящий мужик! Уважаю… Говорил, что у него на свете есть только Сашка. Он тебя очень любит.

– Я его тоже… – и вздыхаю.

Мне приятно слышать такое про Ваньку и больно за него. Правда, гудение Дмитрия Ивановича несколько успокаивает…

– Слушай, Сашок… Ты, когда прилетим, ведь сразу в больницу побежишь?

– Сразу! Вы мне покажете?

– Конечно! То-то Ванюша обрадуется! Только в больнице сразу к Ване не ходи. Сходи сначала к главному врачу, Кириллу Сергеевичу. Золотов фамилия его. Как раз для него фамилия. Пожилой такой. Мировой доктор! Скольких на ноги поднял! Поговори с ним… Послушай, что он скажет. Поверь мне – всё знает! А багаж твой, – при этом показывает на мою сумку, – я сразу с собой заберу. А потом за тобой в больницу приду.

– Спасибо, – хватаю руку Дмитрия Ивановича. – Спасибо огромное!

…Вот и двухэтажное здание больницы. В темноте полярной ночи едва нашёл.

Весь седой, сухощавый, очень осанистый Кирилл Сергеевич Золотов, после того как я ему представился, внимательно смотрит на меня.

– Ну что я могу сказать вам, молодой человек… Ваня очень подавлен. Он вас во сне всё время зовёт. Это хорошо, что вы приехали. Очень хорошо!

– Кирилл Сергеевич, а дальше? Какие перспективы?

– Перспективы, говорите… – главврач невесело усмехается. – А это будет зависеть от вас, от него самого, ну и от Господа Бога. Травма очень тяжёлая… Но если вы сможете выхаживать его, трудясь днём и ночью, а он сам захочет встать, то на ноги его, наверное, поставите. Вообще-то в этом случае, как говорили раньше, костоправ нужен. А таких сейчас в России – днём с фонарём… Вот, смотрите! – он достаёт рентгеновский снимок и показывает его мне на свет. – Вот его травма.

Вижу череду Ванькиных позвонков в районе поясницы, и один провален.

– Вот тут нерв и защемило, – поясняет Золотов. – Теперь вы всё видели и знаете истинное положение вещей.

– Обещаю, я буду трудиться и днём, и ночью, – это выговариваю чётко, как клятву, сам не понимая, для кого – для доктора или для самого себя.

– Правильно, что вы не спросили, сколько времени понадобится, ведь…

– Это неважно! – перебиваю я. – Главное, чтобы свет был в конце тоннеля.

– Ну что ж… Теперь верю, у вас может получиться. Я научу, что делать и как. Будете выполнять в точности! Понятно?

– Буду! Я всё запишу!

– Нет, молодой человек… Кроме лекарств, которые я назначу, и особенностей ухода за таким больным вы ещё должны будете научиться делать ему специальный массаж для поддержания кровообращения в ногах. Иначе он может их потерять. Омертвеют! А остальное… В общем, надо искать костоправа! Ладно. Об этом мы поговорим потом. Очень хорошо, что вы приехали. Вы сами молодец! Идите теперь к нему.

По коридору иду к палате. Больница в Булуне маленькая, не сравнить с теми, что у нас в Питере. Здесь всего два этажа, но длинные. Открываю нужную дверь. Палата на троих. Правда, две кровати пустые. Ванька лежит на спине с закрытыми глазами. Длинные русые волосы разметались по подушке…

– Ванюха, привет! – сажусь на край кровати.

– Сашка… – открываются два огромных глаза.

Он так осунулся, что глаза стали ещё больше. Наклоняюсь, прижимаю его к себе и целую в лоб.

– Сашка… – смотрит на меня как-то странно. – Зачем ты приехал?..

– Тебя из жопы вынимать, – и стараюсь улыбнуться. – Мне сказали, что ты настоящий герой. Мне это очень приятно.

Молчит и всё смотрит…

– Саш… Уезжай… – звучит вдруг совсем чужой голос. – Понимаешь… Я тут встретил человека… У меня опять роман… Я не люблю тебя больше. Ты мне не нужен. Прости… За мной тут ухаживают. Вот Коля… приходит… Я его очень полюбил. Правда, он сейчас уехал… на неделю… Да и Света приходила… Ну та, которую я вытаскивал…

Смотрю на Ваньку. Я знаю его больше двух лет и сразу могу сказать, что он всё врёт. Дурашка… Не хочет для меня проблем. А сам по ночам зовёт… Смешной…

Дверь в палату я закрыл, поэтому наклоняюсь и прижимаюсь к его лицу.

– Заткнись, – шепчу ему в самое ухо. – Врать ты не умеешь. Плохо придумал. Твоих жертв я не приму. Вспомни тот вечер и открытое окно. Дурачок ты мой хороший…

Ну вот… У него слёзы. Из-под одеяла высовывается рука и сжимает мою.

– Сашка… Мой Сашка…

– Только твой! Я говорил с главным врачом. Он сказал, что всё ещё вернётся. Только нам надо будет работать вместе. Я тебе буду делать специальный массаж и всё такое… Мы победим!

Ещё что-то говорю… Пусть не совсем правду, но главное, чтобы он мне поверил! Главное, чтобы у него появилась надежда!

– Сашка… – Ванька просто давится от слёз.

– Ладно, кончай разводить сырость. Я сюда летел с Дмитрием Ивановичем. Он так о тебе говорил! Ты действительно герой!

– Герой безногий… – он тяжело вздыхает.

– Всё вернётся, понял? Вот чуть оклемаешься, и полетим обратно, домой…

– Саш… Тебе не будет противно? Дай судно… Уже не могу… Или сестру позови.

– Идиот. А дома я кого звать буду? Соседку? Что я, говна не носил? Где судно?

Возвращаюсь в кабинет к главврачу и он сразу ведёт меня в процедурную.

– Вера Петровна, – обращается он к пожилой медсестре. – Вот этот молодой человек, его зовут Саша, с сегодняшнего дня в вашем распоряжении. Он будет ухаживать за Ваней, ну и одновременно учиться у вас вашему мастерству.

– Да какое там мастерство! – она смущённо машет рукой. – Было бы желание, а освоить моё ремесло – дело нехитрое. Пойдём, Сашенька.

– Могу не только за Ваней! – вставляю я слово. – Буду санитаром! Я…

– Там разберётесь, кто вы, – строго прерывает меня Кирилл Сергеевич. – Дома вы будете не только санитаром, но и медбратом, а может быть, и врачом. Вам это ясно?

– Яснее не бывает…

Никогда не думал, что окажусь настолько чувствительным к страданиям других людей. Буквально кожей чувствую их боль, очень жалею, и суетиться вокруг них мне совсем не влом, а перестелить кровать немощному человеку даже приятно. Если же, наученный Верой Петровной, делаю уколы, то стараюсь не увеличивать их страданий.

Я здесь уже почти неделю. Живу у Дмитрия Ивановича. Трёхэтажный дом, каких здесь несколько десятков, и обычная трёхкомнатная квартира на первом этаже. Беру уроки массажа у самого Кирилла Сергеевича. Ног Ванька действительно не чувствует. Они вообще висят, как ниточки. Вчера носил его в ванную помыть, видел… Ужасное зрелище. Честно говоря, от увиденного только озлел. Ощущаю желание всё это преодолеть!

Возвращаюсь из больницы.

– Сашок! Как ты насчёт по стошке? – спрашивает Дмитрий Иванович за ужином.

– Согласен… – сам себя слышу будто со стороны. Голос совсем уставший. Естественно… Но надо привыкать! Если я хочу, чтобы Ванька встал, то должен пахать! Пахать днём и ночью! И это будет искуплением моих грехов, моей вины перед ним.

– Чего ты к парню привязался? – ворчит Надежда Михайловна, жена Дмитрия Ивановича. – Видишь, из больницы не вылезает весь день!

– Тем более! Пусть отдохнёт. Слышал, что он там не только около Вани. Верка говорила, что у неё теперь хороший помощник появился, – он ласково мне улыбается.

– Сашенька… Наверное, водочки тебе и вправду надо выпить, – Надежда Михайловна проводит ладонью по моим волосам. – И спать потом.

С трудом, но договорился с теми же летунами, которые доставили меня сюда, чтобы нас с Ванькой в таком его состоянии взяли на борт до Питера.

– Ванюха! Скоро домой полетим! – заявляю я с порога палаты.

– Правда? – он слабо улыбается.

– Угу. Только на особый сервис не рассчитывай. Полетим грузовым бортом, но прямо на Питер. Чтобы пересадок не делать.

– Саш… – его тон заставляет вздрогнуть. – А у нас… получится? – и в глазах такая боль!

– Обязательно получится! Ты мне веришь? Ты мне должен верить!

– Верю… – вздыхает и сжимает мою руку. Последний инструктаж у Золотова.

– Молодой человек, я в вас верю, – он смотрит мне прямо в глаза спокойно и мудро. – Любовь должна его спасти. Только на это он и может надеяться.

Внутренне вздрагиваю. Моя любовь… Только на мою любовь Ванька может надеяться. Это прозвучало как приговор.

– И ещё. Самое для него страшное – это простуда. Дальше – воспаление лёгких, дальше… Сами понимаете… Кровь бегает пока плохо.