Кирилл Шатилов - Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том III – Ложная правда Страница 13

Заматывая ногу, он всё это время наблюдал за ней!

– Тебе помочь? – предложила она, пропуская замечание мимо ушей и натягивая рваные варежки.

– Пристрелить ты меня не сможешь, а больше мне помочь нечем.

– Что, так болит?

– Уж как-нибудь переживу.

– Мы уходим! – Гури подошёл, глянул на ногу пленника и подозвал двоих носильщиков, не тех, что были прежде.

Пенни он протянул лук с порванной тетивой, чтобы на него опираться, и велел надеть снегоступы. У женщин они оказались точно такими же, как и у его воинов. Пенни ходила в таких когда-то в детстве, но успела отвыкнуть. Присев на корточки, как могла, привязала к сапогам. Жилы вели себя на морозе не лучшим образом, так что одна подвязка порвалась, но оставшейся, рассудила девочка, должно было хватить.

Когда они тронулись дальше, стало уже совсем темно. Сооружать факелы дикари либо не умели, либо ленились. Либо их зрение было гораздо сильнее, чем у Пенни, которая шла в основном на мерцающий свет посудины, служившей им для переноски огня. Наверняка, если бы она задумала бежать, всякую её попытку пресекли бы на корню. Снег похрустывал и с обеих сторон, и сзади. Хотя о бегстве она даже не помышляла. Поймала себя на мысли, что если бы оказалась тут ночью совсем одна, боялась бы повстречать дикарей. А теперь они вокруг неё – и чего ей, спрашивается, больше бояться? Самое страшное уже позади. Осталось лишь ждать развязки. И брести, неведомо куда и зачем.

Раз её нынешние спутники уверенно идут, невзирая на темень, видать, их избы, или чем там они пользуются, где-то неподалёку. В ином случае они бы остановились на ночной привал. Эта её догадка имела какое-то отношение к появлению в такой опасной близости врагов в лице дикарок с луками, однако Пенни так и не додумала эту мысль. Они уже миновали овраг, оставили позади несколько полян, откуда можно было увидеть чистое небо, сплошь усыпанное радостными огоньками, перешли просеку, оставленную, как поняла Пенни, виггерами, уходившими этим путём на заставы, и снова углубились в чащу.

Бокинфал помалкивал, покачиваясь где-то позади в носилках. Она думала о нём со смешанным чувством. Они совсем недавно познакомились, но уже вместе пережили такое, что другому не выпадет за всю жизнь. Похоже, он действительно любит её, пытаясь защищать и подбадривать. Любит по велению сердца, а не только по тяге, как говорится, «переднего хвоста». Против чего, кстати, она сама ничего не имеет, упиваясь в душе этим новым для себя ощущением. Раньше как-то так получалось, что её хотели «неправильные» мужчины. Те, от которых она стремилась держаться подальше. Кроме, разве что Бриана, соседского парня, который отчаянно пылал к ней своей детской страстью и которого она любила… изводить женскими проказами и добродушными розыгрышами вроде того, когда сделала вид, будто он застал её врасплох в тазу, где она, голая, мылась, получая несказанное удовольствие от постороннего взгляда. С Бокинфалом теперь было всё по-другому, по-взрослому, он не подглядывал за ней, а смотрел обычно прямо и восхищённо, она имела возможность в этом убедиться, однако разобраться в собственных чувствах к нему пока не могла.

Когда, наконец, впереди и чуть правее она заметила за деревьями нечто вроде оранжевого зарева, ей почему-то сделалось страшно. Сейчас она окажется в лагере дикарей, которые с незапамятных зим были врагами её народа и причиной многих поступков, становившихся со временем традициями. Сегодня она знала, что когда-то они были частью вабонов, но по чьей-то недоброй воле превратились в изгоев и теперь всячески оправдывали своё утвердившееся положение. Никто не пытался вернуть их обратно, да они и сами едва ли помнили те времена, когда в Вайла’туне можно было повстречать рыжих соплеменников и пожелать им доброго утра или спокойной ночи. Зарево означало «костры». Костры означали «огонь». Дикари завладели его секретом, воспрянули, говорят, духом, забыли многие страхи и теперь мыслят расквитаться с вабонами за долгое унижение. Какую во всём этом Гури уготовил роль ей и Бокинфалу? Заложников? Вероятно, в лучшем случае. Вряд ли он стал бы возиться с ними, если бы не отличал от тех, с кем, не задумываясь, расправился на задворках поместья Томлина. Но было и другое объяснение: они не заложники, а пленники, которых будут допрашивать и мучить, чтобы получить какие-нибудь важные сведения о том, о чём она не имеет ни малейшего представления. Кто знает наверняка, на что способны дикари? бабушка их всегда очень боялась. Только виду не показывала и на словах иногда даже жалела.

Бокинфала, качавшегося в носилках, донимали похожие мысли. Из головы у него не шла встреча с тем узкоглазым незнакомцем, которого он невольно натравил на Меген’тор, где ему обязательно повстречаются Рэй и остальные ребята. Перед незнакомцем его совесть была совершенно чиста, а вот за собратьев по оружию он теперь сильно переживал. Потому что, несмотря на стрелу в ноге, прекрасно видел, на что этот узкоглазый способен. Причём с одной только палкой. Если бы Ротрам заполучил такого бойца в своё распоряжение, с остальными он мог бы легко рассчитаться и попрощаться за ненадобностью. В поисках какой-то карты он будет сметать всё на своём пути, пока не отыщет её или не схлопочет стрелу в спину. Если он догадается первым делом спуститься в подземелье, быть может, ребята Рэя вернутся к Ротраму без потерь. Если же они повстречаются где-нибудь на винтовой лестнице башни… лучше об исходе не думать. Хотя, почему, собственно, они обязательно должны набрасываться друг на друга? Узкоглазый наверняка хитёр и постарается не привлекать к себе лишнего внимания. Тем более что сейчас, когда замок потерял сразу несколько столь важных личностей, там должна твориться полная неразбериха с тем, кто главный, кого нужно слушать и слушаться, кто свой, кто чужой, и куда всё это дружно катится. Если им с Пенни суждено туда вернуться, кто знает, что и кого они там застанут? Мерзкая сова Йедда, будем надеяться, сгинула, прихватив с собой своего губошлёпа Кадмона и его подлую девицу Анору. В замке за главного остался Скелли. И всё? Бокинфал мог, конечно, просто не знать об остальных, но по рассказам Пенни и собственным наблюдениям получалось, что больше никто на право восседать в тронной зале не претендовал. Есть, правда, военачальник Тиван, есть отец этой самой Аноры Скирлох, есть даже разжалованный при всех сын Демвера Железного Гийс, однако едва ли кто станет им потакать, особенно когда все только и думают, что о себе и собственном спасении. Причём для кого-нибудь оно может быть связано не столько с именами прежних эделей, сколько с новыми, включая самих захватчиков. Если это разноцветное воинство состоит не из дураков, они должны смекнуть, что открытое нападение хоть и принесёт победу и захват замка, гораздо менее выгодно, нежели вторжение тихое и незаметное, под видом, скажем, избавителей от прежних невзгод. Зачем убивать ни в чём не повинных мирных людей, которые могут обозлиться и из испуганных матерей и отцов семейств превратиться в отчаянных сорвиголов? Они падут в неравном бою, но успеют наломать кровавых дров. А если будут действовать заодно, кто знает, быть может, им улыбнётся удача, и для недальновидных великанов этот штурм окажется последним. По крайней мере, для многих. Будь Бокинфал их командующим, он бы разом ввёл всё войско в Вайла’тун, но при этом настрого запретил пускать в ход оружие. Чтобы жители увидели одновременно мощь и доброту непрошеных гостей. Встать на их сторону не будет считаться предательством. Потому что переход не будет вызван страхом за свою жизнь. А выбор всегда есть у всех. Многие в Вайла’туне по-прежнему вспоминают добрым словом Ракли. И верят в то, что он жив. Кстати, вполне возможно. Тот пленник, что хохотал из-под пола в клетях, когда они пришли туда со Скелли устанавливать порядок, говорят, и есть Ракли. Только тронувшийся головой. Если его достать оттуда и отмыть, ещё неизвестно, чья возьмёт. Ведь говорят же также, что он сошёл с ума задолго до того, как бежал его сын и как его самого свергли бывшие сотоварищи. И ничего, правил. Чтобы всё это узнать, нужно совсем немногое – выжить. Дикари явно предназначили их с Пенни для какой-то цели, но только что это за цель?

Ждать развязки оставалось недолго. Бокинфал тоже заметил, что конец путешествия близок. Носилки задвигались быстрее. Он изловчился повернуться на бок и в разрезе шкур впереди увидел то же, что видела Пенни – оранжевое зарево между чёрными деревьями. Дикари вернулись домой.

Более необычного зрелища, чем предстало глазам Бокинфала, когда его уложили на снег и позволили сесть, он не встречал.

Просторная поляна была сплошь в весело потрескивающих кострах. Самый большой, посередине, походил размерами и нравом на жертвенный костёр у Томлина. Он гудел на ветру, щедро разбрасывая искры. Остальные, поменьше, обступали его со всех сторон, как волчья стая – кабана. От костров исходил какой-то особый жар, будто в них горели не простые дрова, а те, о качествах которых ведали только местные жители. Так ли это на самом деле, сказать было трудно. Бокинфал впервые подумал, что попал не просто к дикарям, а к настоящим хозяевам Пограничья, которые, в отличие от любого охотника или дровосека из Вайла’туна, знают тут всё и вся.