Михаил Попов - Москаль Страница 13

– Я спокоен, Дир Сергеевич.

– Успокойтесь, больше литературы не будет. Одно еще только наблюдение.

Главный редактор сделал несколько глотков. Кажется, ему было слегка неловко за свою недавнюю полемическую горячность. Тем более что никто ему и не думал возражать.

– Пока мы с ними жили в одном государстве, скрытое их предательство можно было переносить. Теперь оно из скрытой формы переходит в явную, бьющую в нос и в глаз, форму. Они добились разрыва единого сверхфического этнического тела. Того тела, что мы только начали взращивать, называя по глупости «советский народ», но это так. Так вот они разорвали, и теперь не сошьешь вместе. Знаете, когда я это понял? Однажды утром. Чистил зубы, а по телевизору на кухне говорят, что произошел взрыв газа на шахте, погибло столько-то горняков. Я даже сплюнул, опять думаю, ну, сколько можно, госпожа Россия, и даже по-черному скаламбурил: люди гибнут за метан! И тут выясняется, что взрыв произошел на Украине, не на российской шахте. И, понимаете ли, мне стало чуть легче. Нет, погибших мужиков все равно жалко, но так, примерно, как аргентинских, или китайских. Не как своих. Вот в этот просвет между первой реакцией и вторичной и улетела вся наша родственность с хохлами. Они чужие. Они нас предали, и мы это признаем. Но дело в том, что за предательство надо наказывать. И в деле моего брата сошлись в одной точке рассуждения общего, историософского порядка и обиды моей конкретной семьи. Вы меня поняли?

– Да, – сказал спокойно майор, – все понял кроме одного.

– Чего?

– Какие конкретные действия последуют за этими обобщениями?

Дир Сергеевич расплылся в улыбке.

– Все-таки приятно, когда тебя выслушивают и не спешат объявить сумасшедшим. А действия будут простые. Вы организуете мне встречу с кем-нибудь их тех людей, кто может связаться с вооруженными исламскими группами в Ираке. В общем, там, где есть украинские формирования в составе натовских сил.

– Вы хотите…

– Да, я хочу заплатить денег, за точечное нападение именно на украинское подразделение, с тем, чтобы на родину с горячего юга отправилось два, три десятка цинковых ящиков. Эти люди, как я знаю, всегда добровольцы, они сами выбрали этот путь. Они являются острием украинского предательства, и мы его немножко затупим. Посмотрим, как запоют хохляцкие мамки и жинки, когда вместо гордости, что их сынки помогают крупнейшей демократии мира за хорошие баксы, они получат обратно их с дырками в правом боку.

Молчание продолжалось довольно долго. Успел подойти меланхолический официант. И Дир Сергеевич переключился на него. Придраться, как в любом московском пафосном заведении, было к чему. Парень как-то не по всей форме подал чайник, не зажег ароматическую свечку, что-то напутал с салфетками для умывания рук. Дир Сергеевич язвил его безжалостно, с явным удовольствием, по всем пунктам.

– Теперь, принесите мне счет.

– Пожалуйста.

– По счету я заплачу. А вот это, – Дир Сергеевич достал тысячную банкноту и медленно, демонстрационно разорвал ее на глазах у покрасневшего юноши на многочисленные кусочки, – это был ваш «чай»!

Когда экзекуция закончилась, пояснил смысл своей выходки, мстительно глядя в удаляющуюся спину униженного подавальщика.

– Юные халдеи реагируют только на такую науку. Куда-то пропадает весь их пофигизм. – Все же ему было слегка неуютно под внимательным, спокойным взглядом начальника службы безопасности. Он счел нужным добавить еще несколько слов.

– Вы думаете, что я не понимаю, что это было поведение нувориша. Просто я еще не освоился со своей новой ролью главы большой фирмы. Старые привычки. Отвыкнем.

Майор стал смотреть себе в чашку, показывая, что он не считает нужным поддерживать разговор на халдейскую тему. Дир Сергеевич снова подергал бородку.

– Ну что. Вы уже что-то придумали, Александр Иванович, есть у вас знакомые моджахеды? Или вы думаете отказаться из соображений ложной человечности.

– Я думаю.

7

Она позвонила глубокой ночью, она не была бы Тамарой, если бы удосужилась подсчитать, какая разница между Восточным побережьем и Москвой.

– В чем дело Тома? – устало спросил Елагин. Даже перенесясь на другую сторону земного шара бывшая супруга оставалась поблизости, как раз на таком психологическом расстоянии, чтобы регулярно доставлять неприятности.

– Мне нужно с тобой поговорить, – шепотом произнесла она, как будто у них там, в Америке, тоже была ночь и она боялась кого-нибудь разбудить.

– Уже говорим.

Плаксиво вздохнула.

– Я не знаю, что мне делать.

– Не делай ничего.

– Джоан приехала…

– Я знаю, Тома.

– Это ее дом.

– И это я знаю.

Еще один обиженный всхлип.

– Дом, конечно, большой, но ты меня пойми, теперь здесь совсем нет места.

Елагин помотал головой, которая никак не настраивалась на движение заокеанской мысли.

– Я не понимаю. Что значит – нет места?

– Саша, она наняла прислугу.

– Ты там все так загадила?

– Что ты такое говоришь! Просто Джоан сказала, что я могу продолжать здесь жить, и даже вместе с Сережей сколько угодно.

– Ну и причем здесь прислуга?

– Ну, как ты не понимаешь! Джоан сказала, что она не может себе позволить, чтобы я за ней прибирала. Я ведь все равно сижу дома и прибираю за Мишей. И готовлю.

Лучше бы ты не готовила, без всякой злости подумал майор.

– Все понятно, дорогая…

– Не говори это слово, мне кажется, его говорят, когда ненавидят.

– Нет, Тома, я тебя не ненавижу. Я просто стараюсь понять, что там у вас происходит. Джоан не нравится, как ты готовишь, как ты убираешься, и она наняла какую-нибудь филиппинку.

– Пуэрториканку.

– И поэтому стало тесно.

– Она лезет во все.

– Кто?!

Тамара всхлипнула.

– Эта филиппинка.

– Ее для этого наняли.

– Она ведет себя так, словно я тоже прислуга. Просто прислуга без конкретных обязанностей.

– Министр без портфеля.

– Что?

– Ничего, Тома, ничего. Ничего удивительного, что ты попала в такую ситуацию. Ты приживалка. Ты сбежавшая от мужа глупая русская баба, живешь на деньги американской не слишком богатой бабы, и чем-то там еще недовольна.

– Ты мне присылаешь, – оскорбленным тоном заявила Тамара.

– Как она с Мишей?

– Он ее обожает.

– Понятно.

– А я хочу вернуться!

– Куда вернуться, Томочка?

– Домой.

– Что ты тут будешь делать? Там у тебя хотя бы профессия есть – приживалка.

– Если ты думаешь отделаться от меня оскорблениями…

– Я не собирался тебя оскорблять. Я стараюсь быть предельно точным. Могу, например, сказать, что ко мне ты вернуться не можешь ни в коем случае. Кому ты тут еще можешь оказаться нужна, не представляю. Своей матери? За ней нужно ухаживать. Одна ты не проживешь. Лучше тебе оставаться там. Кроме того, мне бы не хотелось трепать нервы Джоан. Что она подумает, когда ты соберешься в Россию? Она подумает, что ко мне. Ты ведь приедешь с сыном? Значит, семья восстанавливается. А это не так!

– Пусть Миша поживет с Джоан.

– Это уж совсем уж дичь!

– Но потом же она его привезет!

Елагин так сдавил трубку, что она хрустнула. Он не хотел верить, что отъезд Джоан к себе домой шаг к разрыву.

– Она-то, может быть, и привезет, а ты мать, где в это время будешь находиться?!

После довольно продолжительного молчания Тамара сказала оскорбленным голосом.

– Ты стал очень жестоким, Саша.

Елагин пробормотал с чувством – «дура», но она, кажется, не услышала, конец связи.

Майор открыл холодильник, налил себе на дно широкого стакана на два пальца водки. Бросил туда пару кубиков льда, хотя водка и так была холодная. Сел в кресло перед полуоткрытым окном. Было приятно ощущать, как по ногам тянет сыроватой прохладой. Потом стало неприятно. Он запахнул халат.

Он еще раз мощно обозвал бывшую жену. Ее нисколько не жаль. Он понимал, что ее положение в психологическом смысле омерзительно, почти невыносимо, но чтобы жалеть… Нечего было сбегать с сыном, как лисица с петухом! Чудо, что она вообще там не сгинула и Мишу не сгубила. Из каких кривых мифов состоит внутренняя жизнь этого женского экземпляра? Что за суп кипит в когда-то очаровательной головке! По прямой, короткой ассоциации, мысль, чуть смазанная водочкой, скользнула к другому яркому мыслителю.

Итак, с работы, видимо, придется уходить. Еще во время чайной церемонии с новым шефом майор решил про себя, что парень явный психопат, что если ему удастся реализовать свои болезненные видения и раскрыть придушенные комплексы, никому мало не покажется. Бодливая корова получила вдруг страшенные рога. Признаться, до конца майор не верил в то, что дойдет всерьез до реализации параноидальных планов, но считал, что обязан исключить даже малый риск своего замешивания в кровавый бульон, что собирался заваривать «наследник». Решил уходить, но…

Вообще майор пошел на хлопотливую, хотя и денежную должность начальника службы безопасности только из-за Джоан. Он не мог себе позволить, чтобы она тут, в России, собирала бутылки или мыла подъезды. Он даже Тамаре этого не позволял. Его порекомендовали солидные люди, ему оказали доверие другие, не менее солидные люди. Он получил под свою руку не один десяток подчиненных и солидный бюджет. Чувствовал, что его уважают и ценят. Но при этом также чувствовал, что сидит на чужом стуле. Не врастает в должность. Ему бы опять в фирму «Китеж», вспомнить старые времена, еще ведь не перекипела глупая молодая кровь. Хочется рискнуть, не рассчитывая на обязательную плату за риск. И ребята ведь ждут. И Кастуев, и Бобер, и Савушкины.