Алексей Дьяченко - Человек. Сборник рассказов-2 Страница 13

Помню, в первый раз, когда услышал о таком количестве водки, забеспокоился, стал роптать.

– Не много ли? – Говорю. – Не станут нас после четырех бутылок потом с собаками искать?

– Не много, – спокойно, со знанием дела, ответила Катя, – на три дня не много. Мы же в пятницу едем и только вечером в воскресенье вернемся.

И как в воду глядела – водки нам не хватило. У костра, на свежем воздухе, под уху, под песни (Катя сочиняла удивительные стихи и, аккомпанируя себе на гитаре, их пела для меня), выпили за два дня и не заметили.

В другой раз взяли пять бутылок и ни одной не выпили, не до этого было, провалялись все три дня в палатке. И, такое бывало. Назад водку не повезли, закопали в укромном месте, через неделю предполагая туда вернуться. До сих пор, наверное, там лежат. На то место больше не ездили. Зато поездили по другим, мыслимым и немыслимым рыбачьим местам. После чего у меня появилось подозрение, что Катя родная сестра Карлсона, тоже имеет в себе вделанный моторчик. С той лишь разницей, что у сказочного обжоры и любителя варенья он располагался на спине выше пояса, а у Кати, чуточку ниже.

Ну, не сиделось ей на месте, слишком была беспокойная. Как я ее ни успокаивал, так до конца успокоить и не смог. Из медицинского института выгнали, из магазина, как я и предрекал, тоже попросили по-хорошему. Как ни позвонишь, или на рыбалке (одна ездила, я часто ездить не мог), или на футболе-хоккее, в зависимости от сезона (тоже мне увлечение для девушки), или взяла велосипед и «десятку» с подругами накручивает.

«Десять километров раз в неделю – это святое», – такие слышал я от Кати слова. Как-то, узнав про очередную велосипедную прогулку, я не выдержал и закричал в телефонную трубку:

– Ты скоро превратишься в павиана. У тебя от этого велосипеда скоро зад сделается огненно-красным, как у этой обезьяны.

Не обиделась, только рассмеялась, любила меня.

И все же страсть к рыбалке у нее была на первом месте. Была в крови. Ничего подобного, женщину-рыбака имею в виду, ни до, ни после Катерины я не встречал. Из-за этой чертовой рыбалки мы с ней, в сущности, и расстались.

Говорю, учись, готовься к пересдаче экзаменов, какой там, «червяков копать надо». Ну, думаю, и копайся и ищи в земле своих червяков. Того и гляди, скоро сама червяком станешь. Склюет какой-нибудь вороненок всю без остатка, вместе с моторчиком.

Прошу понять. Для меня рыбалка хороша исключительно как отдых, и то, в дозированных, ограниченных количествах. А, для нее рыбалка – это не отдых, не страсть и даже не любовь, а сама жизнь. «Если мой котенок рыбу не ловит, значит, мой котенок не живет», – говорил о Катерине ее отец и был прав.

Каких только чудес не бывает на белом свете. Для меня Катя Судакова – восьмое чудо света. И пусть у нее ловится рыбка большая и маленькая, пусть поплавок уходит под воду и колокольчик на «донке» звенит без умолку. А мы, чтобы ей не мешать, пойдем своей дорогой. Не хочу. Нет никакого желания, на Катю-рыбака смотреть даже издалека.

С носом

Диана работала в зоомагазине. Я часто заходил в этот магазин, покупал рыбкам корм, заговаривал с продавщицами. То есть и с Дианой долгое время отношения были сугубо деловые: «Заплатите в кассу, и я вам взвешу мотыля». Она продавец, я покупатель, «здравствуйте, до свидания». И все.

А затем я встретил ее в нашем парке, на празднике, во время народных гуляний. Диана шла с подругой. Наряженная в модное пальто, в газовой косынке на шее, в сапожках на высоких каблуках, совсем другое дело. Я ее увидел не просто в солнечном свете, я ее увидел в «другом свете» и, наконец, рассмотрел. Оказывается, и ей ничто человеческое было не чуждо. Ей так же, как всем, хотелось нравиться, влюбляться и жить полнокровно. А то, что временно она торговала червяками, так это было не призвание, а наказание для нее. Ее каторга.

Разговорились, и познакомились вторично. Уже не как покупатель с продавцом, а как молодой человек с милой девушкой. Её подруга, умница, под вымышленным предлогом нас покинула. А мы, купив и надев поролоновые клоунские носы на резинках, гуляли, смотрели представления, общались. Потихоньку притирались душами, если можно так выразиться. И притерлись. Стали вскоре тереться телами.

Я стал заходить в зоомагазин, каждый день.

Не только продавцы, но и звери, томящиеся в клетках, стали мне, как родные. Особенно понравился мне молодой попугай какаду, белый с желтым хохолком. По имени Федя. Но, он дорого стоил. Всякий раз, заметив меня у своей клетки, он жалобно кричал: «Забери меня отсюда». Не человеческими словами просил, говорил по-своему, по-птичьи, но я его понимал. Понимал, но ничем помочь не мог. В конце концов нашелся какой-то богатый «пират», купил его в свою личную собственность, хватило «пиастров» разбойнику.

Так получилось, что вскоре забрали из магазина и Диану. Возможно, тот же «пират», который купил попугая. Он устроил ее к себе секретарем, а потом и женился на ней. Я остался с носом. С поролоновым носом, который с Дианой купили в парке, под шум и веселье народных гуляний.

Саломея

С Саломеей я познакомился благодаря Яше Перцелю. Он попросил занести своей знакомой книгу «Архип Куинджи, репродукции с комментариями специалистов». Сокурсник мой куда-то торопился или просто делал вид, что торопится, он умолял меня ему не отказать. Я только потом узнал, что с этим возвратом книги все было гораздо сложнее или проще, с какой стороны смотреть.

Яша взял книгу на один день и не возвращал ее полгода. Затем стал приходить к Саломее с одной и той же отговоркой: «Нес тебе книгу, а точнее, думал, что несу, а на самом деле забыл ее дома. Пока шел, замерз, на улице холодно, чайком не угостишь?». Он пил чаек, что-то рассказывал, и с вожделением поглядывал на Саломею. Вся его трагедия состояла в том, что Саломея ему нравилась, а он ей был безразличен.

Конец ознакомительного фрагмента.