Сергей Дубянский - Египтянка Страница 13

– Да, надо было…

Они вышли в коридор. Андрей обулся быстро даже для спешащего человека; Катя к тому времени уже открыла дверь.

– До свидания, – Андрей выскочил на площадку и замедлил шаги, лишь оказавшись перед дверью офиса. …Какие все-таки сложные эти неуставные отношения, – он достал ключ, – то ли дело, приказ, который надо исполнить, и все будет правильно. А здесь, попробуй, разбери, кто прав, кто виноват…

Катя выключила свет и прислонилась спиной к двери. …А, собственно, разве я ждала чего-то другого? Оказывается, ждала. Просто готовила себя к худшему, а сама ждала. Но наступило это «худшее»… С другой стороны, все просто вернулось на круги своя, к состоянию сегодняшнего утра. Или стало еще хуже?.. Наверное, стало, потому что на краткий миг перед ней мелькнула надежда, и все проблемы отвалились, как скорлупа, а душа была близка к состоянию полета… Нет, она не ощущала этого тогда – только сейчас ей стало казаться, что так было. …А на самом деле ничего из ряда вон выходящего не произошло – просто мне в очередной раз отказали… Странным было другое – несмотря ни на что, желание распахнуть окно и шагнуть в никуда почему-то исчезло.

…Почему так? Ведь это мой последний запасной выход!.. Пытаясь понять случившуюся метаморфозу, Катя вернулась в комнату и растворила окно, оторвав ленточки бумаги уже подготовившие его к зиме, и уставилась вниз. Вновь попыталась представить свое тело, распростертое на асфальте, но это зрелище не принесло, ни желаемого облегчения, ни мыслей о выходе из тупика, как было в прошлый раз. Что-то все-таки поменялось, только она не могла понять, что именно. Неужели человек, с которым она познакомилась лишь утром, так быстро изменил ее мировоззрение? Каким образом? Ведь это обычный работодатель, поступивший точно так же, как поступали до него все остальные.

Она тупо смотрела в одну, в только ей одной видимую точку на асфальте; смотрела долго, пока все не стало сливаться в единую, серую массу, и только шелест листьев временами усиливался под порывами ветра, заполняя пространство. Казалось, кроме этого звука, вокруг не существовало ничего; он звучал в ушах, становясь все ровнее, будто шумели не жесткие осенние листья, а нечто мягкое и невесомое…

– …Мы не можем так поступить с ней, – сказал робкий женский голос, – Хетти все-таки наша дочь.

– Я знаю, что она наша дочь, – ответил мужской, – но по приказу Владыки теперь мы должны будем платить за нее подать, как за полноценного члена семьи. У меня нет столько денег. Мы потеряем дом из-за этого слепыша, который никогда не сможет принести никому пользы. Подумай о нас.

– А что будет с ней, если мы оставим ее в камышах, куда так редко заходят люди?

– Не знаю. Но я знаю, что будет с нами, если мы не сделаем этого! А она пойдет за Осирисом, и у нее будет другая жизнь в Стране Запада. Разве ты сама не говорила, что она хочет этого?

– Да, наверное, ты прав… мужчина всегда прав, – женщина тяжело вздохнула.

Хетти слышала этот вздох – кажется, он даже заглушил шелест камышей. До ее сознания стал доходить разговор родителей, но он не вызвал страха, хотя она понимала, что, скорее всего, больше никогда не вернется в свой дом и не будет есть горячих лепешек, только вынутых из печи. А больше всего ей было жаль, что с ней нет кошки Миу – мать ведь обещала, что отдаст ей Миу, когда будет собирать в Страну Запада. Почему она хочет отправить ее одну, не дав, ни еды, ни питья, ни систру, на которой, кроме нее, все равно никто в доме играть не умеет? А, может, она уже сложила все это где-нибудь поблизости?.. Хетти ощупала песок вокруг, но пальцы ощутили только крупные влажные крупицы, и еще побеги, толстые и упругие. Наверное, они и назывались «камыш».

Хетти уже хотела сказать, что не надо печалиться, и она согласна уйти в Страну Запада, только боится, что не доберется туда без еды, но отец, словно прочитав ее мысли, сказал:

– Я ей приготовил все для пути. Надо придумать, где оставить это, ведь она жива и не сможет удержаться, чтоб не поесть – тогда ей ничего не останется в дорогу, так ведь?

…Я смогу! Мне бы только добраться до Страны Запада, где я буду видеть, ничем не отличаясь от других Ка!.. – хотелось крикнуть Хетти, но она боялась показать, что слышит разговор. Ведь отец мог изменить свое решение, и от этого станет хуже всем, поэтому Хетти продолжала сидеть на границе зарослей – там, куда смогла дойти, не путаясь в стеблях, когда отец попросил ее выйти из «лодки».

…Интересно, они не догадываются, что я их слышу или, наоборот, делают это специально, чтоб я могла подготовиться?.. Она задумалась и пропустила несколько фраз, наверное, самых главных, потому что это были последние фразы. Потом весла ударили по воде, сначала раз, потом второй; нечто с мокрыми изогнутыми боками, называемое «лодка», видимо, удалялось, потому что звук становился все тише и тише, теряясь в шелесте камышей.

Хетти медленно пошла к воде. Если б она могла покинуть этот мир сейчас, немедленно, не испытывая мук, связанных с голодом и жаждой! …Наверное, надо войти в воду и идти по ней долго-долго. Мать ведь говорила, что Нил очень глубокий, и в нем могут утонуть даже все дома Буто. Я буду идти, пока вода не поглотит меня, и тогда меня подберет солнечный корабль!.. И все сразу станет по-другому – я буду видеть, куда повезет меня Анубис… Интересно, как выглядит его голова – голова шакала?..

Нога Хетти ткнулась во что-то мягкое, и девушка наклонилась; ощупала сверток, от которого пахло лепешками и рыбой. Рядом лежала ее систра. Не хватало только кошки Миу…

Серая мгла рассеялась, возвращая неровную поверхность асфальта, пустую, давно не крашенную скамейка у подъезда; только, оказывается, пошел дождь, а Катя даже не заметила этого. Она подняла голову – тополя продолжали шуметь, дрожа оставшимися мокрыми листочками, и этот звук совсем не походил на тот, что пригрезился ей минуту назад. …Мало того, что слепая, так еще начались проблемы со слухом!.. Катя закрыла окно и уселась на диван. Неторопливо тикали часы, отсчитывая время до прихода родителей, и она вдруг почувствовала, что ей абсолютно безразлично, как пройдет вечер. Она устала каждый день оправдываться за проступки, в которых не была виновата. Тем более, конца этим глупым упрекам и обвинениям не предвиделось, так как сегодня она упустила свой единственный и самый главный шанс.

Мысленно Катя вернулась в неухоженную квартиру на первом этаже, где стоял ненавистный компьютер, сломавший ее жизнь, и сидел незнакомый мужчина, к которому она почему-то сразу прониклась доверием. Она попыталась прокрутить время назад и пришла к выводу, что вела себя правильно. Все равно из этой затеи ничего не могло получиться – похоже, ее жизнь запрограммирована на неудачу.

Катя вышла на кухню, удивляясь собственному спокойствию; отрезала толстый кусок хлеба и съела его, запив водой из чайника. Этот «обед» заменил ежедневный пирожок. Потом придет мать и чем-нибудь покормит ее – здесь уж выбирать не приходилось.

Вернувшись в комнату, Катя обвела пустым взглядом знакомые вещи; взяла с полки первую попавшуюся книгу и начала читать, но события не увлекли ее. Что ей до голодной, замерзшей девушки с красивым именем Франсуаза, прятавшейся в сыром подвале полуразрушенного дома? В конце книги ее ждет богатый, респектабельный молодой человек на шикарной машине, который откроет в ней талант певицы и сделает «звездой». Катя знала это, потому что уже читала книгу очень-очень давно. Тогда она даже плакала от умиления. А кто сейчас будет плакать над ней самой?..

Она закрыла книгу, и в это время в двери заворочался ключ. Обычно в такие моменты сердце сжималось; не зная, куда деть бесполезные руки, Катя робко выходила из комнаты, пробормотав «привет» и останавливалась, опустив голову, в ожидании порции издевок и оскорблений. Сегодня она никуда не пошла, и сердце ее не трепетало от страха. Она вдруг подумала, что все равно не произойдет ничего нового, пока не закончится «стошка» …вернее, оставшиеся восемьдесят рублей. Тогда отец, наверное… Что он может сделать, она не могла представить. Перед ее мысленным взором, словно вновь всколыхнулось серое море, уже переставшее быть асфальтом, но еще не превратившееся в бесконечное и безжизненное Нечто. Катя продолжала сидеть, тупо глядя на дверь, когда мать заглянула в комнату.

– Добрый вечер. Ты здорова? – спросила она.

– Да, все нормально.

– Что нового?

Катя отрицательно покачала головой, не желая ничего рассказывать, и мать вздохнув, молча пошла на кухню.

Отец вернулся поздно. С дочерью он даже не стал разговаривать. Видимо, ему надоело повторять свои не приносящие результатов нравоучения, и он, как представляла Катя, просто ждал, когда у нее закончатся деньги, чтоб принять кардинальные меры.