Владимир Романовский - Инсула Страница 13

– Все одним мирром мазаны, – неодобрительным тоном сказала Светлана.

Кипиани удивился.

– Простите, не совсем понимаю вас … э … госпожа Либерман, не так ли? Что вы имеете в виду?

– Убийство, прикрытие убийства, – горько сказала Светлана. – Всё это из одной бочки.

– О Боже, – сказала Амелита.

Вадик положил руку Светлане на массивное плечо.

– Свет…

– Ах, оставь меня в покое! – потребовала раздраженная Светлана. – Тебе насрать на мои чувства, я всегда это знала. Всем на них насрать.

И демонстративно от него отвернулась, колыхнув щеками.

Рылеев и Федотова подсели к столу.

Элегантный Зураб Кипиани кивнул им приветливо, и сказал, обращаясь ко всем:

– Не хочу показаться нескромным, но все же – насколько мне известно, некоторые здесь – одноклассники, либо однокашники, не так ли?

Присутствующие обменялись взглядами. Цицерон сказал:

– Почему мне хочется поднять руку?

И он действительно поднял руку до уровня плеча, мол, я один из упомянутых, а другой рукой указал на Рылеева и Вадика. Рылеев и Вадик, чуть помедлив, тоже неуверенно подняли руки. Кипиани улыбнулся. И спросил:

– А, да, точно. Мне говорили. А вы, госпожа Либерман, не были с ними знакомы ни в детстве, ни в юности, как я понимаю?

– К чему это вы клоните? – враждебно спросила она, чувствуя шевеление в душе классовой неприязни.

– Ни к чему, госпожа Либерман, кроме того, что вы, будучи в некотором смысле аутсайдером, лишь поверхностно знакомы с некоторыми устоями и традициями нашего круга.

– Какого еще круга? – спросила Светлана мрачно.

– Круг известен в народе под названием «богатые подонки», – объяснил невозмутимый Зураб Кипиани. – Не «потомственная аристократия» пока что, нет, рано, но так или иначе все мы родились богатыми.

Светлана презрительно закатила глаза и спросила:

– Ну и что же? К чему это?

– К тому, госпожа Либерман, что муж ваш, руководимый, возможно, чувством такта, решил не посвящать вас в некоторые тайны нашего … стиля жизни, скажем так. У всякого круга есть свои правила, большинство из которых глупы и абсурдны, и тем не менее все им следуют. Например, госпожа Либерман, в нашем кругу принято избегать огласки любой ценой. Когда что-то неприятное случается, особенно дома, нам не нужно даже применять усилия, чтобы скрыть случившееся от публики – это совершают за нас другие люди, просто чтобы сделать нам приятно.

Во время этой беседы Амелита, встревоженная, прижала голову мальчика к своей груди профилем, и закрыла ему свободное ухо ладонью. Мальчик стал раздраженно вырываться.

Неподражаемый Зураб Кипиани продолжал:

– Мы не обсуждаем такие вещи, стараемся вообще о них не упоминать. Глупо, но это так. Семейное дело, каким бы гнусным не казалось, остается семейным и все соседи, как правило, это понимают. Полиции и юстиции совершенно незачем в наши дела соваться. В редких случаях, когда дело действительно требует расследования, мы расследуем его сами, не привлекая к процессу официальные власти. Сегодняшний вызов полиции – своеобразное исключение. – Он ласково добавил: – Ну вот, теперь вы все знаете.

Интересный человек, подумал Рылеев. Вот, вроде бы, его никто толком здесь не знает, но он говорит, и все слушают, и вид у него начальственный, будто он здесь главный. И он прав, конечно же – нужно было не полицию звать, а своих людей в полиции. Цицерон напортачил. «Я умный, вы все дураки» – ну и вот, на поверку вышло, что не слишком ты умный, Цицерон. Хотя, если гибель Дашковой – дело рук Спокойствия, то не такой уж и глупый ход – официальный звонок в полицию. Так что возможно и умный он, наш Цицерон. Интуитивно умный.

А тем временем консьерж Василий ехал в лифте в нижний уровень, в гараж, держа в руке бумажную сумку из бутика. Настроение у Василия было отличное. Выйдя из лифта и убедившись, что он один, он вынул из сумки пару элегантных туфель на шпильке и внимательно их изучил, в то же время направляясь к своему вуатюру – недорогому но новому, купленному в рассрочку. Сунув туфли обратно в мешок, он открыл багажник и бережно мешок туда, внутрь, определил. Затем он вынул из багажника тряпку, обошел вуатюр и любовно протер тряпкой эмблему. Пятно на ветровом стекле привело его в смятение, но он быстро вытер его тряпкой, подышал на стекло, еще раз вытер, и просветлился. Василий любил новые вещи, и любил содержать их в чистоте и порядке. Любуясь чистым ветровым стеклом, заметил он на нем тусклое отражение мигающего красного огонька.

Василий нахмурился. Это еще что такое?

Он открыл переднюю дверь, поднял капот, и заглянул внутрь. К внутренней стороне крышки капота приделано было нечто прямоугольное, и в этом прямоугольном предмете мигала миниатюрная красная лампочка. Нырнув снова в вуатюр, Василий открыл перчаточник и вытащил руководство по использованию. Полистав брошюру и не найдя в ней ничего по поводу прямоугольных приспособлений с мигающей лампочкой, Василий задумался.

Прямоугольный предмет в понятии Василия был слишком мал, чтобы быть бомбой. Бомбы больше размером. Снова залезши в перчаточник, Василий вынул из него новенькую отвертку. Осторожно, чтобы не повредить капот, он отделил приспособление и внимательно его изучил. Пожав плечами, он сунул его себе в карман.

А в конференц-зале Цицерон по просьбе импозантного Зураба Кипиани объяснял ему, Зурабу, возможные варианты, говоря:

– … некоторые из нас полагают, что безвременная кончина госпожи Дашковой и планы Спокойствия как-то связаны между собой.

– А что за планы? – подозрительно спросил Зураб Кипиани. – Уточните, пожалуйста.

Цицерон, слегка помявшись, сказал:

– Ко всем нам приходили так называемые агенты, и всех нас агитировали индивидуально: Спокойствие хочет, чтобы мы продали – Спокойствию же – квартиры по изначальной цене и как можно скорее отсюда съехали. К вам еще не приходили?

– Нет, – сказал Зураб Кипиани. – Ну, может, еще не успели. Боюсь, что все еще не вижу связи.

– Это не все, – продолжал Цицерон. – Некоторые из нас только что получили некое подобие … хмм … подобие писем с угрозами.

– Ах, даже так, – задумчиво сказал Зураб Кипиани.

– Да, так.

– О Боже, – сказала Амелита.

Жена Кипиани Евлалия, в фиолетовом костюме, тревожно посмотрела на мужа. Зураб повел бровями, посмотрел на присутствующих, вынул из внутреннего кармана роскошного своего пиджака лист бумаги, и расправил его на столе.

– Что-то вроде этого?

Все поднялись с мест и окружили его. Вадик вытащил очки в футляре, и Светлана тут же их у него отобрала и надела себе на нос, и стала похожа на учительницу биологии в провинциальной школе.

На листе было написано, «Берегись. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10». Цифры 1, 2 и 6 обведены кружком.

Чуть поколебавшись, Цицерон вынул из кармана похожий лист и положил его рядом с листом Кипиани.

На листе было написано, «Берегись. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10». Цифры 1, 2, 4, и 7 обведены кружком.

Амелита сказала:

– О Господи.

И тогда Рылеев вынул свой лист и положил на стол рядом с остальными.

«Берегись. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10». Цифры 1, 2, и 4 обведены кружком.

Глядя на все это, Вадик решил, что теперь его очередь.

На листе Вадика было написано: «Берегись. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10». Все цифры кроме цифры 6 обведены кружком.

Цицерон обратился к Амелите:

– А вы ничего такого не получали?

Она отрицательно и испуганно помотала головой. Цицерон перевел взгляд на Рылеева, и Рылеев чуть заметно ему кивнул, сдвинув брови, что означало – «Потом объясню, есть сведения».

– Нужно допросить прислугу, – решительно сказала Светлана. – Короче, у некоторых из нас есть дети. О детях надо подумать! И надо бы спрятать драгоценности. Это не шутки.

Цицерон отвернулся и захихикал. Светлана, сорвав с носа очки, тут же на него взъелась:

– Чего ржешь? А? Ах, потому что я волнуюсь о драгоценностях?

– Разве я что-то сказал? Что вы все время сердитесь на меня без причины, госпожа Либерман! – насмешливо спросил Цицерон.

– А тебе и не нужно ничего говорить. Я и так знаю, что ты там себе думаешь.

Цицерон сделал вид, что поражен:

– Правда? Вы умеете читать мысли?

Вмешался сдержанный и спокойный Зураб Кипиани:

– У вас есть дети, госпожа Либерман?

Еще раз окинув Цицерона злобным взглядом, Светлана слегка успокоилась и ответила:

– Мальчик и девочка.

Мими удивилась этому и посмотрела на Цицерона. Тот кивнул, ухмыляясь – да, есть у Либерманов дети, есть.

– Я их не видел … не встречал, – сказал вежливый Зураб Кипиани. – Ну, правда, я вообще стараюсь поменьше вмешиваться в личную жизнь соседей…

– Они сейчас на юге.

– Прошу прощения. Конечно – летние каникулы. А этот мальчик? Чей он?