Александр Намгаладзе - Записки рыболова-любителя. Часть 5. Поход за демократию Страница 13

Встреча с Васильевой к этому времени закончилась, я выключил телевизор и предложил Градского послушать «Звезду полей» (на стихи Рубцова). Под Градского мы с Димой выпили по паре рюмок водки с вермутом, а Ирина – вермута с водой. Обменялись впечатлениями, а потом, довольно-таки неожиданно для меня, Дима перевёл разговор на их с Ириной отношения.

– Мы тут с Ириной опять чуть не поругались, во всяком случае, поспорили из-за того, что я считаю Ирину помешанной на комфорте. Комфорт для неё всё! Я ей сказал: или я тебя сломаю, или нам вместе не жить!

– Ну, ты даёшь! Ломать-то зачем? А без ломки никак нельзя? Со сломанной-то как жить?

– Я неудачно выразился, Александр Андреевич. Я просто хотел сказать, что не разделяю её гипертрофированного стремления к комфорту. Ведь это же не главное в жизни!

– Безусловно. Особенно для мужчины. А для женщины стремление к комфорту вполне естественно. Пусть она заботится о комфорте, а ты о высоких материях, но зачем же противопоставлять одно другому, а тем более ломать кого-то? Вы – разные, и оставайтесь разными, и уважайте друг в друге эти своеобразия, а не старайтесь каждый переделать другого на свой манер.

Долго мы рассуждали на эту тему, засиделись глубоко за полночь. Ирина ёрзала – пора домой идти, там беспокоятся на Зарайской, Мишу надо на горшок высаживать, а Дима, напротив, увлёкся беседой и не хотел её прерывать.

Дочерью своей я был недоволен: как жаловаться на мужа в его отсутствие – так всегда пожалуйста, времени не жалко, а тут заторопилась. Ведь о важных же вещах разговор идёт!

Ну, а на Зарайской им всыпали: Миша описался, потом засыпать без родителей не хотел и никому спать не давал.

Из телевизионных впечатлений. 16 июля по телевизору КВН – Новосибирский и Днепропетровский университеты. Смелеют студенты (или телевизионщики) – такие вот сценки стали пропускать:

«Руководящий партийный деятель обращается к молодёжи:

– Ну, молодёжь, о чём мечтаешь?

Молодёжь: – Партия, дай порулить!»

Или – лозунг: «Гуманитарии всех стран – возвращайтесь!»

Или сценка: «Милиционер митинговать запрещает, а ему возражают:

– Нету, мол, такого закона!

На что милиционер убеждённо отвечает:

– Отсутствие закона не освобождает от обязанности его соблюдения и ответственности за нарушение!»

18 июля вернулись из поездки во Владимир Сашуля с Митей. Я перепутал расписание и, пока бегал за цветами, Сашуля с Митей, не встреченные на вокзале, торчали с вещами без ключа на лестничной площадке перед закрытой дверью нашей квартиры, и уже собрались идти к деду, как, наконец, я появился – с цветочками и совершенно обалдевший от неожиданно преждевременной встречи.

Митя остался недоволен поездкой. Оказалось, он почти всё время болел, температурил, в Москве практически не были, химреактивов никаких не достали – а это ведь была главная цель поездки для него, даже выпрямитель для электролиза и то не купили, мама не согласилась.

Теперь он надеялся, что я выполню своё обещание и съезжу с ним в поездку по Прибалтике: Рига, Таллин, Ленинград. В Вильнюсе и Каунасе мы с ним уже бывали, не говоря уже про Ленинград, а в Риге и Таллине нет (Митя не был). Об этой поездке речь заходила ещё перед весенними каникулами, потом перед летними сразу после окончания занятий в школе, в июне, но всё откладывалась из-за моей занятости.

К тому же мы с ним хотели подгадать поездку так, чтобы попасть на игры «Зенита» в Ленинграде. А не поехать ли прямо сейчас? 25-го июля «Зенит» играет со «Спартаком», а 1-го августа – с киевским «Динамо», лидерами чемпионата. В качестве подарка ко дню рождения? Поехали?

О чём речь! Митю уговаривать было не надо, и 19-го мы с ним отправились на вокзал за билетами, ещё не зная точно куда: то ли сразу в Ленинград, то ли сначала в Ригу или Таллин, куда будут билеты.

По дороге на вокзал заехали в ателье «Зима», и я отдал там, наконец, полушубок свой драный рыбацкий, купленный ещё в Ладушкине лет пятнадцать тому назад, на облицовку новой тканью плащевой, давно уже купленной для этого Сашулей.

А из ателье шли к вокзалу через Матросский парк, где мы с тестем, бывалоче, азартно таскали карасиков, и я увидел в садке у одного мужика фантастически гигантского карася, весом более полутора килограммов, похожего на крупного леща, только более толстого. На хлеб взял, на обычную удочку поплавочную. В садке был и ещё один крупный карась – на полкило примерно, а также подлещик и плотва.

А на углу Ленинского проспекта и улицы Багратиона разложили свой товар грибники: подосиновики, белые, маслята, – короче, колосовики. Мне даже уезжать расхотелось: за грибами надо, а не в Ленинград. В Ленинград, кстати, билетов не оказалось ни на поезд, ни на самолёт в ближайшие дни, и мы взяли билеты до Риги на следующий день, с расчётом из Риги двинуть в Таллин, а оттуда в Ленинград, как когда-то в своё время мы с Сашулей ездили.

В Ригу мы отправились поездом вечером 20 июля, а днём у меня сломалась машинка: лопнуло одно звено в тяге у буквы «и» – допечатался – и ни одна мастерская не бралась ремонтировать. В попытках починить самому я отломал ещё и пластинку – подставку для бумаги с отпечатанным текстом. Попросил Сашулю договориться в Ладушкине с нашими умельцами: может, подберут мне подходящее звено. А Мите сказал:

– Видишь, даже машинка служить отказалась, выгоняет меня из-за стола. Значит, в самом деле надо ехать, отвлечься.

469. Рига. Таллин. Ленинград. Казанский собор. Демократический Союз

С восьми утра до одиннадцати вечера 21 июля мы с Митей провели в Риге. Истоптали весь старый город, методично обходя квартал за кварталом. Любовались архитектурой, посещали музеи (впечатление произвёл лишь сверкающий «Руссо-Балт» в Музее пожарного дела), с удовольствием посидели в прохладе собора Св. Яна и послушали там орган, пожертвовали трёшку на храм. Заглядывали, конечно, в магазины, но ничего особенного там не нашли, чуть было не попробовали Кока-Колу, и совершенно без ног погрузились вечером в поезд, идущий в Таллин.

И опять – с восьми утра дорогой завтрак в ресторане на вокзале, билеты на Ленинград – только на 16 часов, на ночные поезда билетов нет, а затем тщательный обход Вышгорода (Рига показалась Мите интереснее), визит к дому моего детства №39 (а не 37 ли?) на улице Гоголя, обед в кафе, вагон с самолётными креслами, а около часу ночи мы уже в Сестрорецке у Бургвицев.

На следующий день мы первым делом отправились за обратными билетами в железнодорожные кассы на канале Грибоедова. Разумеется, всё оказалось не просто. Билеты на калининградский поезд нам удалось взять на 1 августа, и даже в очереди стояли недолго, но только до Вильнюса. Это нас, впрочем, ничуть не огорчило: если в Вильнюсе не удастся сохранить место в этом поезде, вылезем, поболтаемся по городу, а после обеда уедем в Калининград на дизеле, на него-то билеты уж всегда есть.

Выйдя из касс, мы уткнулись в Казанский собор. Я предложил Мите зайти внутрь – музей как-никак. У входа, однако, (с тыльной стороны собора) толпилась очередь. Как оказалось, зря толпилась – в очереди давали билеты на экскурсию, а самостоятельным билеты продавали без очереди и вдвое дешевле. Вот только узнать об этом можно было, лишь продравшись к кассам, в обход очереди, которая образовалась исключительно из-за отсутствия информации о возможности самообслуживания. Просто очередь запрудила собой вход, люди тупо натыкались на её конец и безропотно в неё становились. Я же нахально пролез вперёд и обнаружил, что желающие обойтись без экскурсовода могут спокойно взять билет безо всякой очереди и топать себе в музей.

Об этом музее – Религии и Атеизма – у меня ещё со школьных времён нашей поездки всем классом в Ленинград осталось одно впечатление – камера пыток средневековых времён со всякими инструментами типа груши, раздирающей пасть жертвы, или обруча с шипами, сдавливающего голову, и тому подобных изобретений ретивых христиан.

Однако, как выяснилось, сей отдел – Истории западных религий – уже с 1980 года закрыт по техническим причинам, а всё прочее мы с Митей осмотрели марш-броском за тридцать минут, не найдя ничего особенно интересного. Самое интересное оказалось на выходе, точнее, уже за пределами музея, но ещё под сводами колоннады Казанского собора, и это было самое сильное впечатление всей нашей поездки в Прибалтику и Ленинград.

Шёл дождь. И мы не спешили уйти, надеясь, что, может, он скоро прекратится. И толпившийся рядом народ мы поначалу приняли было за таких же вышедших из Музея и пережидающих короткое летнее ненастье. Но быстро сообразили, что дело не в дожде.

Народ толпился двумя-тремя кучками, переходя из одной в другую. Одна из этих кучек сгруппировалась вокруг некоего подобия стенгазеты – листа ватмана на жёстком каркасе с наклееными на него страницами машинописного текста и фотографиями. Стенгазету держали в руках парень и девушка, на вид – студенты. Вокруг сгрудился народ, тут же стояли два милиционера. Большими буквами выделялось название стенгазеты: «ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ОППОЗИЦИЯ», а слева от него буквами поменьше: «Еженедельный орган политической партии «Демократический Союз».