Алексей Смирнов - Опята. Роман Страница 13

Доля порылся в тощих затылочных складках.

– Все равно разговаривать придется, – теперь он говорил почти жалобно. – Конечно, не со мной.

Артур продиктовал ему номер:

– Вот сюда пусть названивают. Поговорить мы всегда с удовольствием.

Время дублеров истекало.

– Разойтись! – рявкнул Гастрыч. – По полянам! Складайте в куртки, штаны спортивные ваши, в кеды, за щеки. Один уговор – не глотать. Засеку сразу и выколочу наружу, ломом. В ту же лунку, где росло. Гольф получится, соображаете? И чтобы к полудню здесь было столько сырья, что приличному пацану не стыдно будет подъехать в заготконтору.

Побежденные бросились врассыпную. Они уже скрылись, когда Гастрычи стали заваливаться и таять. Иные прилагались к прародителю и вливались в него.

– Слушай, а они не испортятся? – вдруг убоялся Гастрыч. – Я имею в виду грибы.

– Я достану вакуумную сосалку, – пообещал Артур. – Сделаем выжимку. Пара опытов с консервацией и замораживанием – я думаю, и впрямь перезимуем. Или, может быть, ты достанешь? У тебя связей побольше… А то понаделаем леденцов-бонбонов, сосучих.

– Самых разных, – Гастрыч имел в виду вакуум. – У меня он давно стоит без дела. Оно ртом да руками приятнее… – На сей раз осталось неясно, о чем он. – Ты правильный пацан, – ощерился натуральный Гастрыч, оставшийся в одиночестве, и потрепал Амбигууса по плечу. Тот вдруг опасливо припомнил: «Минуй нас барская любовь».

17. Дорога к цвету и свету

Вечером дублей не делали, пили чай.

– Давайте я буду ваше лекарство пациентам рекомендовать, на приемах, – предложила Краснобрызжая. – У нас все терапевты чем-нибудь приторговывают. Зарплата-то маленькая. В апреле прибавили – а как все подорожало? И свет, и хлеб! И за квартиру! И проезд! И мы продаем – морскую соль, витамины…

– И у вас в коридоре будет вдвое больше больных, – отозвался на ее дурацкое предложение Извлекунов. – И потом – от какой болезни это будет лекарством? При поносе – поможет?

Краснобрызжая сконфуженно умолкла.

– Сколько билетиков берете, когда катаетесь на карусели? – измывался глазастик.

Идея Кушаньевых звучала приличнее:

– Можно предлагать в семьи, где только один ребенок…

– И тот дебил, – не преминул вставить Извлекунов. – Эти копируются без всяких пищевых добавок.

– Конечно, когда продукты станут достаточно стойкими, – сказали Кушаньевы, словно не слыша его.

– Достаточно – это сколько? – спросил Ключевой. – Два года проживет? Пять? Потом похоронят братика? Выдолбят ладью, отпоют, споют…

– Мы просто предложили, – оскорбленно поежилась Кушаньева.

– Мысль хорошая, – поддержал ее Гастрыч, и все Амбигуусы – папа, мама и сын – поддержали тоже. – Дайте срок, и мы ее воплотим…

– А по мне, так плохая, – не унимался окулист.

– Вас что – сегодня сглазили? – осведомился Гастрыч. – Тебя то есть, братан, извини, тебя. Опасная у тебя профессия. Так вот кто-нибудь поглядит…

– Не меня – вас, – Извлекунов указал на дверь ванной комнаты, где в самой ванне хранились грибы, собранные рэкетирами Доли к полудню. Гастрыч лично приехал за добычей на грузовике, хотя для поганок такая большая машина и не понадобилась. Но в кузове якобы спрятались-залегли остальные Гастрычи. – Вам предстоят серьезные разборки. Вы собираетесь выйти на высокий коммерческий уровень и нуждаетесь в человеке, способном улаживать и организовывать такого рода дела.

– В тебе, что ли? – расхохотался сосед.

– Нет, не во мне, – старательно сдерживая бешенство, сказал окулист. – Но у меня есть такой человек. Ему разрезали глазное яблоко, а я зашил. Он благодарен и обязан мне по гроб жизни.

– Какое все-таки интересное выражение: гроб жизни, – Амбигуус-старший дунул в чай. – Весьма занятный оборот. Почему он вошел в обращение?

– Потому что крышка всем, как ни крути, – буркнул Гастрыч. Он вперился угрюмым взором в окулиста. Сам-то сосед добился победы на местности, успешно испытав собственную модель. Единственным неудобством было то, что отпочковывалось по одному двойнику за раз – нет, чтобы сразу сделалось много гастрычей. Ннна… караул!.. Рота или полк. Смирно! Не ссыте, ребята, вольно! Вольнее некуда! Но в остальном придраться было не к чему, а победителей не судят, но и судить-то не за что! И нате, пожалуйста – этот капризный субъект с узкой специализацией в поросячьих и жабьих буркалах, снова чем-то недоволен. Добивается верховодства, желая подмять коллектив под себя – не сам, так через награбленные связи, через взаимные переглядывания с пациентами, среди которых, конечно, ему могли попадаться люди не маленькие…

Однако на сей момент неприятный Гастрычу Извлекунов был прав. Те связи, которыми располагал он сам, были не последнего сорта, но людей, способных дать делу задуманный легитимный ход и поставить его на широкую ногу, у него не было.

Анюта подала пирог с грибами – покуда с обычными.

– Об оптовых поставках мне нужно договариваться уже сейчас, – сосед отхлебнул из чайной кружки. – Ниша пустует, и тянуть с этим делом нельзя. Вспомните про атомную бомбу. Едва не прозевали. И если бы не наши герои… «Подвиг разведчика» помните? Не просто так снимался, на потеху толпе… Да и бюро можно открыть хоть завтра.

– Я переговорю с этим человеком, – с большим снисхождением кивнул окулист.

– Я его знаю? – заинтересовался Амбигуус-отец.

– Нет, по твоей части он держится молодцом.

– Жаль, – сокрушенно вздохнул старший Артур. – Хоть нарочно их спаивай.

– Почему бы и нет? – пожал плечами окулист. – Я, правда, не применительно к этому случаю. Но мне знаком уролог, активно задействующий триппер… Водит нужных людей по кабакам, снимает им верных дам стремительного упадка… Создает клиентуру, продает антибиотики, сочувственно припадает к окулярам…

– Хороши пироги, – похвалил хозяйку Гастрыч и стрельнул глазами, намекая на ванную.

– А ко мне все старушки бредут, – пожаловалась Краснобрызжая. – И работницы ткацкой фабрики. Я им водоросли продаю…

– Какие водоросли? – встрепенулся Гастрыч. – Что, еще и водорослями можно? А камышом? Голышом, с малышом?

– Нет-нет, – участковый терапевт испуганно подпрыгнула на своих двух стульях, которые как бы срастались под нею, словно тоже прихлебывали какое-то сильнодействующее средство. – Пищевая добавочка…

– Мы отошли от темы, – напомнил Извлекунов. – Деловому человеку понадобится эффектная демонстрация. Желательно тоже на местности, в реальной жизни, при посторонних и не заинтересованных, а, скорее, наоборот, очевидцах. Чтобы уловить все нюансы и оттенки возможного применения и последствий. Так сказать, мелкое преступление без наказания. Помните, с какой чепухи начинал инженер Гарин? Опыты начинают с крыс… как театр – с вешалки.

Тут нашелся Амбигуус-младший:

– Назначьте встречу в ресторане! – воскликнул он. – Большой человек посидит в сторонке. А двойник на халяву нажрется и бесследно растает.

– Это, молодой человек, неплохая мысль, – задумчиво произнес окулист. – Он постоянно обедает в одном частном кафе, которое и рестораном-то оскорбить совестно. И если воспользоваться обеденным часом… бизнес-ланчем…

– Ну, и по рукам тогда, – отрезал Гастрыч, преображая украденный замысел в собственную инициативу. – Договаривайтесь о месте и времени. Мне понравилось ходить на стрелки.

– Нет, – усмехнулся Извлекунов. – На вас… на тебя ему и смотреть-то будет тошно. Мы попросим… Господин Кушаньев, как вы насчет того, чтобы покушать?

Жена педиатра пихнула того локтем:

– Соглашайся, – шепнула она. – Дома готовить не придется.

– Дура, – шепотом отозвался тот. – Это же будет мой дублер. – Громко же он ответил: – Я всегда согласен поучаствовать и помочь – тем более что до сих пор моя лепта была весьма и весьма скромной.

– Отлично, – обрадовался Извлекунов, – я сейчас же свяжусь и договорюсь.

Чернявый и неприятный коротышка, он еще ярче выглядел так, точно его самого достали пинцетом из какого-то непотребного места. Он ощущал, что его превосходство над Гастрычем начинает приобретать офтальмологически зримые очертания.

Не зная, чем возразить, Гастрыч пробормотал:

– Пошли в огород, посмотрим, как там делишки.

Огород был всеобщим любимцем; его называли то пашней, то грядочкой, и даже знаменитой Земляничной Поляной в честь фильма Бергмана, который когда-то смотрели Крышин и Ключевой, но ничего не помнили, кроме какой-то лошади: она почему-то их отвлекала и мешала целоваться в заднем ряду маленького кинотеатра, что на окраине. К тому же, то один, то второй постоянно становился на колени, спиной к экрану.

…Перед входом пришлось надеть ватно-марлевые повязки: запах становился нестерпимым и уголовно наказуемым.