Ольга Манскова - В городе Солнца Страница 13

Иоганн двинулся вперед по улице. Её грязно-серый сумрачный колорит, ни с чем не спутываемый, и только этому району присущий запах болота, дешевых сигарет и рыбы не внушали ему оптимизма. Шарящие в темноте подворотен бездомные коты, непонятно на каких харчах отъевшиеся до невероятных размеров, то и дело презрительно сверкали на него бриллиантами глаз. Конечно, наличествовали и роющиеся в мусорных контейнерах незжи… Кролас знал, что хипки эту категорию граждан, «не зарегистрировавших жительство», называли более верным словечком: нежить…

Он сам, к примеру, своё жительство тоже не сразу зарегистрировал, попав в город. Но незжем Иоганн не был никогда. Незжи – это только те, кто не регистрируется в принципе, да и к людям, в общем-то, давно не относятся. Зачем незжу паспорт?

Один из незжей, на его глазах, только что удлинил свою руку, и, пошарив где-то в глубине контейнера, извлек оттуда нераспечатанный бигпакет шопснаба. Остановив на Кроласе свои бельма, он начал припевать, что-то нашептывать, булькать: завораживать. Иоганн, силясь оторвать взгляд от незжа, нашептывания которого обретали над ним силу, вяло чертыхнулся, переместился, показал дулю и проорал: «Незжу – незжево, богу – богово, а меня – поминай, как звали!» – и прибавил шагу, слегка при этом погрузившись ногой в канаву. Незж ухмыльнулся, показав гнилые зубы, и захохотал мерзко.

А Кролас с налету ворвался в первый попавшийся административный комплекс «Коммуны воспитания подрастающего поколения», обнаружив внутри претенциозно отделанный холл, пустой и гулкий. Далее – коридор, вдоль которого выстроились белые двери с ничего не значащими для него номерами. Он, постучавшись, вошел в первую попавшуюся. За столом, великолепно инкрустированным искусственными бриллиантами, томно развалясь в кресле и некрасиво расставив ноги, сидела помятого вида анкюлотница, старательно расписывающая свои ногти. С видом отрешенного благодушия и снисхождения до его персоны на краткий миг, она оторвалась от своего занятия, поинтересовавшись, что ему нужно. Кролас наплел какую-то чушь, показав газетный папир и сославшись на необходимость найти мальчика или девочку по фамилии Иваненко, недавно выигравшего (или выигравшую) главный приз в передаче, организованной городом на благотворительные средства и призванной… И так далее. Анкюлотница, не дослушав, мило улыбнулась официальной улыбкой и сказала, что ему нужно обратиться в отдел СФИНКСа (Службы Фиксирования Индивидуальных Номеров Классификационного Списка), кабинет №1012.

И Кролас мигом исчез, растворившись в дверном проеме.

В 1012 просто стоял местный обшарпанный комп, содержащий все данные о коммунятнике. По запросу Кроласа, высветился район 3, корпус 2, дом 14. Вроде, там жил Оливер… Иоганн, с враном в кармане, тут же отправился по указанному адресу.

В любом «доме» коммунятника, как он уже знал, на первом этаже располагался спортзал, столовая и тому подобное, а на последующих – классы. На верхних этажах здания жили «воспитуемые».

Прямо у входа в дом Кроласа встретила мощная вахтерша с голосом иерихонской трубы. Она как раз вышла покурить.

– Чё надо-то? – зло посмотрев на Иоганна, небрежно спросила она. И Кролас пустился долго и витиевато впаривать ей версию о том, что он – журналист, и ему необходимо осветить процесс преподавания правоведения во вверенной ей «резиденции» коммуны.

– Что-что освятить? – переспросила вахтерша, произнеся слово именно так, с буквой «я», и тщательно изучая его журналистское удостоверение.

И Кролас был вынужден снова повторить свою тираду. С дикой пристрастной подозрительностью вахтёрша всё же пропустила его внутрь, но проследила, чтобы он не просачивался в бесплатную столовку на первом этаже, а проследовал вверх, по лестнице.

Миновав этаж с классами, Иоганн поднялся на жилой уровень. Но двери с обеих сторон от лестницы оказались просто-таки замурованы изнутри. И ему пришлось вновь спуститься на уровень классов. Шли уроки, впрочем, большинство кабинетов было заперто.

Войдя в мужской пуб, Кролас попытался «вспомнить молодость». У него когда-то был друг – «коммуняка». Иоганн лазил к нему в гости. И потому, он примерно знал, что ему сейчас делать.

Став на подоконник в пубе и полностью открыв окно, он увидел за его пределами, сбоку, железную пожарную лестницу. Становясь ногами на выступающие части стройблоков и держась руками за лепнину, он докарабкался до неё. По лестнице Кролас взобрался на следующий этаж и вышел там через окно в комнату отдыха. Оказалось, что он попал на женское отделение. Как раз сейчас, в коридоре, маленькая рыжая девчонка отбивалась от вцепившейся в неё зубами, руками и когтями юной особы постарше, с ангельской внешностью и с ярко накрашенными губками. Увидев незнакомца, этот ангелочек «понтанулся» и юркнул в ближайшую комнату. Рыжая осталась, поправляя одежду и причёску. С нескрываемым интересом оглядев Иоганна и сообразив, что он не принадлежит к племени «воспитов», она заинтересованно спросила:

– Вы – чей пахан?

Кролас знал, что паханами здесь называли «классных» отцов, любивших проникать в коммунятник тем или иным способом.

– Оливера, – признался он. – Ты его знаешь?

– А-а, ты – к бойзам, – удивленно протянула девчонка. – Повезло Кроту… А то его все инкубом дразнят, а он сильно дуется. Теперь никто не будет дразнить! Скажу – пахана сама видела, – и девчонка намерилась сдернуть.

Но Иоганн, ухватив маленькую озорную дрянь за конец юбки, спросил, где проход отсюда к «бойзам».

Девчонка указала на ветхий чулан, в котором хранилось чистое постельное белье, швабры и ведра. Кролас, пошарив в полутемном чулане, обнаружил там маленькую узкую дверь, закрытую на сломанный, висячий замок, в котором торчал ключ. Он снял замок и проник через этот лаз в такую же каморку, только на мужской половине. Чья-то проворная маленькая ручка тут же закрыла вновь проход на девчоночьи владения.

Выйдя на другой стороне двойного чулана, который там оказался тоже не запертым, Кролас вышел из него и пошел по длинному коридору, пахнущему мытым старой ветошью полом, котами и какой-то взрывной пиротехникой. На каждой двери был маленький звоночек и номер. На стене около дверей красовались надписи, процарапанные ножом по стеклопласту: «Хмыри», «хабарики», «шопснабы», «жирконтора», «бабы», «хамелеоны», и так далее… Он долго бродил по коридору, не решаясь вломиться в любую дверь, чтобы спросить Оливера. Пока не увидел надпись около маленькой комнатенки: «инкубы». Иоганн толкнул дверь и вошел без предупреждения, решив не привлекать внимание этажной «воспитки» звонком.

Комната была на двоих: здесь было две кровати. За столиком около одной из них сидел черноволосый парень с раскосыми внимательными глазами. Он читал книгу, но при появлении постороннего отработанным жестом спихнул её под кровать. После чего, Иоганн вежливо осведомился у него, где Оливер Кролас. На что пацан так же вежливо ответил, что он очень устал после урока физкультуры и сейчас спит.

Иоганн взглянул на кровать напротив. Действительно, там лежало что-то, полностью накрытое одеялом. Инстинкт подсказал ему, что это – нечто неживое. Подойдя к кровати, он сорвал одеяло и увидел «резиновую Зину» – секс-игрушку в рост взрослого человека.

Он ожидал смеха сидевшего за столиком подростка. Но тот почему-то вдруг начал плакать. Как-то тихо, безнадёжно.

Карман жилетки Кроласа зашевелился, и на свободу выпорхнул вран, залезший вовнутрь перед тем, как Иоганн прошел вахту.

– Я скор-ро совсем задохнусь! Пор-ра проветр-рить пер-рышки! – прокаркал он.

Пацан с удивлением уставился на врана.

– Вр-раны никогда не вр-рут! Он – пахан Оливер-ра! – лукаво щурясь, сказал вран, подлетев и сев на маленький столик, поближе к мальчику. Тот во все глаза уставился теперь и на Иоганна, и на врана.

– Скажи, где Оливер-р! Только, не вр-ри, – прокаркал вран.

– Оливер должен был вернуться два часа тому назад, – честно признался тот.

– Ты знаешь, куда он пошел? – спросил Иоганн.

– Да.

– Кого называют инкубами? – неожиданно для него самого, вырвалось у Кроласа.

– Того, кого на третьем месяце беременности матери сдают властям, и потом их выращивают в инкубаторах. Их родители – не известны, они считаются не имеющими родителей. Известна только серия и номер партии, – ответил мальчик. – Про Оливера думали, что он – тоже инкуб. Потому что он замкнутый и необщительный. Он сильно дрался за это прозвище.

– Как тебя зовут? – спросил вран.

– Анатолий, – представился тот, привстав и с чинным поклоном. – Сейчас будет полундра, воспитки шарить будут по камбузу, вы уж простите, я тут снова бодягу запердолю, – и он вновь задрапировал под спящего соседнюю кровать.