Анастасия Ясенецкая - Дом культуры Страница 13

– Черт, – Андрей вернул портреты на место, закрыв похабное изображение. Яна тихо застонала, ресницы ее чуть дрогнули.

– Тихо, тихо, девочка моя, – Андрей осторожно вытер рукавом пену с губ девушки, обнял Яну за плечи и помог ей устроиться поудобнее. Потом покопался в тряпье, и достал оттуда початую бутылку водки. – Ну и ну. Черпак кто-то заныкал, – Баревский скептически посмотрел на этикетку. «Культурная» – значилось там. На рисунке было изображено красивое белоснежное здание с надписью «Дом культуры», а над ним – красное знамя. На знамени красовались три профиля, но только не Маркс, Энгельс и Ленин, а бог Анубис и два космонавта, причем оба явно были Юриями Гагариными. Один из них улыбался, а второй хмурым взглядом сверлил невидимую даль. Баревский откупорил крышку, слегка поморщившись, понюхал содержимое, а затем сделал щедрый глоток. – Тьфу, водка как водка, – он занюхал рукавом, – Сейчас, сейчас, Яночка, – Андрей плеснул водки на ладони и аккуратно, даже нежно, провел по оцарапанной Яниной руке.

– Ой, больно!…

– Тихо, сейчас будет лучше.

– Да… правда легче.

– Не бойся, быстро пройдет. Если распухнет, спиртом…, – Андрей наклонился к Яне, и прошептал, почти касаясь губами ее уха. – Протирай…

– Конечно…, – выдохнула Яна.

– Послушай, можно нескромный вопрос?

– Валяй, – голос Яны звучал так, словно от простого протирания раны водкой она уже порядком захмелела. Будто спирт, проникнув в поры кожи, вступил в какую-то странную реакцию с ядом совоборотня…

– Почему ты хотела от мужа уйти? – помолчав, спросил Андрей.

– А ты откуда знаешь? А, пофиг… Новая любовь… Я переду-у-у-умала-а-а! Оказалось – не любовь! – девушка развела руками и звучно фыркнула. – Хочешь жуткую вещь? – Яна криво усмехнулась. – Знаешь в кого я типа влюбилась?

– Ну?

– В девушку! Прикол, да?

– Ну и что? Всяко бывает. А что, к мужикам совсем интереса больше нет?

– Да есть! Это я недавно поняла, уже вот здесссс…, – Яна еле ворочала языком.

– Молодой, твою мать! – с досадой выкрикнул Баревский.

– Чего?

– Да ничего, ничего, солнышко. Так что же тебя сподвигло-то на розовые подвиги?

– Да Серега говорил, что это я типа так себя искала… Ну-у-у, может быть… У него эти… Доктор, у меня эттта…, – Яна снова глупо ухмыльнулась. – Как их там? А, комплексы! Да, у него там… Там, в детстве ветра были-и-и-и… у-у-у… ураганные. Морозы там типа всякие… особо сибирские… злобсссссс… ствующие… Тяжелое детство, примерзшие к полу деревянные игрушки…

– Э-э-э, девочка, ты уже гонишь, – с этими словами Баревский притянул Яну к себе. В следующую секунду они уже целовались. Еще через несколько секунд Андрей резким движением развернул девушку спиной к себе. Поэтому она не увидела одной любопытной детали. На лобке у Андрея была татуировка – волчья голова. Сделана она была так, что член торчал прямо из оскаленной звериной пасти…

11

…В одном конце высокой, в два этажа, остекленной галереи, открылась маленькая, едва заметная дверь. Из нее, засунув руки в карманы, чуть прихрамывая, вышел Макс Кравцов. Губа у него была разбита, одежда изорвана, сам он весь был покрыт начавшей подсыхать коркой из крови и какой-то розоватой слизи. Навстречу ему из такой же двери в другом конце галереи появился, на ходу застегивая ширинку, и, едва заметно посмеиваясь, Андрей Баревский. Дойдя до середины, оба остановились и принялись сверлить друг друга взглядами.

– Ну? – после продолжительного молчания спросил Макс.

– Мне вот всегда было интересно, – задумчиво произнес Баревский, – Как там внутри стены, когда она тебя заглатывает? Ни разу не доводилось испытывать.

– Ну и какой же ты герой после этого, – криво усмехнулся Макс. – Меня невежей называл, а сам-то не знаешь ни хрена! Хе!

– Молодым везде у нас дорога, – пожал плечами Андрей. – Да я и не успеваю за всеми современными выкрутасами уследить. Стена ведь у нас, если я не ошибаюсь, что-то новое?

– Да, из недавнего. Не знаю, кто придумал. Может Королев. Его стиль, гаденыш!

– Неужели не ты? А что так? Фантазии не хватило?

– Не ехидничай. У меня фантазия не такая извращенная, как у Петьки. Ты спроси у этого любимчика Полковника, что он курит на досуге. Это надо же было такое выдумать! Бр-р-р! Там внутри… как бы трубы длинные… механизм, но он живой… из живой материи, вроде как. Все мягкое… мокрое… теплое и склизкое. И движется, пульсирует… словно переваривает тебя, а потом выплевывает…

– Интересная концепция… Слушай, а на фиг ты с совоборотнем полез драться? Успели бы сбежать…

– Так Яна же не знала, кто я на самом деле. И что совоборотень меня убить не может. Вот, и погеройствовал. Покрасовался. Правда, эта тварь все же меня потрепала чуток, – Макс зачесал пятерней покрытые слизью волосы назад.

– Ах ты бедненький! Скажи, Максимка….

– Не называй меня так! – Макс съежился, словно от удара и сжал кулаки.

– Что, очередное ИД-обострение? Ладно, Граф Белое Крыло – пойдет? Почему, кстати, ник такой?

– А что, красное, надо было? Тебе-то какое дело? – Макс сделал шаг навстречу Баревскому и сжал кулаки. – Вы, Андрей Александрович, борзеете прямо на глазах. Нервишки-то уже не те, поди?

– Рано еще меня в утиль списывать, – Баревский засучил рукава. – С ИД-ом своим управляться научись сперва. Тебе память освежить? Насколько мне помнится, если бы не я, от тебя бы даже косточек в свое время не осталось. Никакого уважения! А ведь как был глистой слепошарой, так и…

– Да иди ты! – с этими словами Макс с места в карьер кинулся на Андрея. Тот ловко поставил своему противнику подножку, потом схватил обеими руками за ворот рубашки и, хорошенько размахнувшись, ударил о стену. Та мягко всосала в себя Макса, как и в прошлый раз, пошла кругами и застыла.

– Актовый зал, кажись. Два часа назад, – Баревский вытер пот со лба, потом брезгливо отряхнул с рук кровь Макса и ошметки слизи. – Ну, полетай, тебе полезно. Как же с тобой все-таки трудно, парень. Что-то я упустил в твоем воспитании…

… – Ты точно с дороги не сбился? – Максимка, продираясь через густые заросли, едва успевал за Павлом. Ветки больно царапали по лицу, но мальчик не обращал на это внимания. Максимка не хотел показаться слабым…

– Скажешь тоже! – вожатый снисходительно улыбнулся, оглянувшись на своего 12-летнего попутчика. – По компасу же идем! Лагерь Синих – строго на севере. Еще полчаса, и там будем.

Максим ничего не ответил, лишь кивнул и, сосредоточенно сопя, продолжил свой путь сквозь кусты. Он старался не потерять Пашку из виду, что было нелегко. Максимка плохо видел без очков, но не надевать же на нос эту отвратную, перемотанную изолентой конструкцию с толстенными стеклами. Точнее, с одним стеклом. Кто-то из одноклассников шваркнул Максимкины очки о стенку, и разбил их. Но мальчик был этому даже немного рад – он ненавидел свои «стекла», и свою зависимость от них. Словно дужки очков за ушами пускали невидимые щупальца в самое его «я», превращая Максимкину сущность в аморфную безвольную соплю… Нет, уж лучше быть слепошарым, чем вот так… Незамеченная ветка хлестнула по лбу, оставляя красные полоски.

Максимка сжал зубы и, чтобы отвлечься от временных неудобств в пути, стал представлять приятные картины будущего триумфа. Вот они с Пашкой с тыла добираются до лагеря «Гагаринец», вот проникают туда через никому не известную щель в заборе, вот прокрадываются в штаб… А там уже – дело техники. Так Пашка сказал. Якобы поспорил он с «синими» – друзьями-соперниками по «Зарнице», что сможет незаметно какую-то ерундовину из их штаба выкрасть. Только «Зарница» -то тут и не при чем. Пару дней назад к Павлу приехал какой-то мужик. Максимка случайно подслушал их разговор. Гостя, правда, не разглядел – тот стоял спиной, да и темно было. Мужик обещал Павлу заплатить то ли за кубок, то ли за вымпел «синих». Зачем ему это понадобилось, Максимка так и не понял. Иностранцу, что ли, толкнуть – в качестве советского сувенира? И вот что странно – в конце разговора незнакомец сказал – очень резко: «Ты один не ходи туда, понял? Приятеля своего возьми, малолетку этого очкастого. Без него пойдешь – пеняй на себя».

– Да на фига? – Павел скривился. Мужик сжал его плечо и прошипел:

– Поговори мне тут! Хочешь, чтобы все узнали о том, как наш образцовый комсомолец развлекается на досуге?

Павел побледнел, потом покраснел, плюнул и с отвращением вырвал свою руку из пальцев незнакомца. Максимка замер, затаив дыхание. Этот мужик знал – и про него, и про те гадости, которые любит делать Павел. Мальчику стало страшно – на миг ему показалось, что странный гость хочет и с ним сотворить что-то плохое…