Игорь Симонов - Уровень опасности Страница 14

– Понятно. Скажи мне, когда?

– Не меньше месяца и не больше двух. Скажи ей, что тебе надо в командировку и ты не можешь взять ее с собой. Сначала можешь разговаривать с ней по телефону. Потом перестань.

– По какому телефону? Она сразу поймет, что я здесь.

– Мы тебе дадим телефон с английским, немецким, голландским номером, не будь идиотом. Прими наконец решение. Это твоя проблема. Я готов помочь тебе решить ее, но сначала прими решение. Все, хватит об этом.

Алексей понимал, что Ахмед прав. И что он недоговаривает. Если Алексей не примет правильного решения, они примут его за него. Ему надо что-то придумать. Может быть, действительно уехать, потом сделать вид, что приехал на пару дней, а потом снова уехал. И уже не приехал. О боже, оказалось, что это тяжелее всего. Оказалось, что расстаться с любимой тяжелее, чем убить. Или все это потому, что он не хотел уходить из мира, с которым Катя единственная и связывает его, не с миром ментов, политиков, террористов, а с миром морей, деревьев, голубого неба.

Но небо не было голубым, когда он вышел из дома Ахмеда и сел в свою машину. Небо было тяжелым, почти осенним, с трудом удерживающим потоки воды. Алексей включил телефон. За время разговора с Ахмедом он получил одно голосовое сообщение. Это была Катя. Старательно сдерживая смех, она говорила: «Я не хочу больше слышать в телефоне эту противную бабу-робота. Давай я лучше запишу свой голос, который будет всех просить оставить тебе сообщение. И тогда у тебя будет много-много сообщений, потому что все будут тебе звонить, чтобы услышать мой голос. А вообще я очень скучаю и хочу поскорее тебя увидеть. Позвони, как только освободишься. Люблю, люблю, люблю».

Глава 8

Дмитрий Сергеевич. Париж

За два месяца до ночи, когда все случилось

Есть много причин, почему Лондон лучше, чем Париж. Одна из них – это то, что в Лондоне все, нет, теперь уже почти все говорят по-английски и поэтому нет проблем с общением. Пусть с третьего раза, но поймут. Есть много причин, почему Париж лучше, чем Лондон. И одна из них – это то, что в Париже не живет пока еще столько знакомых и поэтому каждый день пребывания – хоть по делу приезжай, хоть без дела – не превращается в один непрерывный обед с непомерным количеством вина. Те люди, что думают о поездке в Париж или Лондон как о празднике, который не всегда с тобой, это очень счастливые люди. Они селятся в трехзвездочных гостиницах в номерах размером с гостевой туалет, едят всякое дерьмо и за три дня успевают посмотреть больше, чем Дмитрий Сергеевич за все свои поездки. И простым объяснением здесь могло бы быть то, что для них это туризм, а для Дмитрия Сергеевича – работа. Простым, но неправильным. От одного из своих знакомых Дмитрий Сергеевич услышал такую мысль: для происходящих в сегодняшнем мире событий нет больше простых объяснений. Остались только сложные и очень сложные. И это при том, что природа человеческая не изменилась, разве что еще больше упростилась. Простые объяснения все исчерпаны, а значит, исчерпаны и простые решения. Почему именно сейчас, на паспортном контроле в столь нелюбимом «Шарль де Голле» пришла Дмитрию Сергеевичу в голову эта мысль, сказать трудно. Никогда в московском аэропорту не приходилось ему стоять в очереди, а здесь приходилось, и уже в автобусе, окруженный радостно-возбужденными соотечественниками, Дмитрий Сергеевич подумал о том, что не будут они жить в номере люкс одного из самых дорогих отелей (три тысячи евро за ночь, и это со скидкой), в котором поселится он, и если бы они об этом узнали, наверное, позавидовали бы ему, и вот эта вот немосковская, странно одетая девушка с немосковским же мужчиной, похожим на таможенного или прокурорского начальника, в предвкушении самого невиданного в своей жизни шопинга точно позавидовали бы, потому что хочется всего сразу – молодость проходит быстро, и никому не известно, сколько там Парижей на их жизнь отмерено… Вот так, из первого ряда бизнес-класса – в автобус с туристами из Крыжополя. И придется терпеть, пока не встретит водитель и не начнется с привычного BMW привычная жизнь, уже не доставляющая удовольствия. Что и не удивительно, поскольку в отличие от крыжопольских попутчиков для него это обычная работа и не имеет значения, где она делается – в Москве, Париже или, не дай бог, в Крыжополе. И это работа, в которой, несмотря на упрощение человеческих желаний, не осталось места для простых решений. Эта мысль была ему неприятна, поскольку сам Дмитрий Сергеевич всяких сложностей не любил и по возможности успешно избегал. Но даже неприятной мысли всегда есть место в сборнике мыслей, потому что по случаю ее можно удачно использовать. Например, сегодня. Чем не удачное начало предстоящего непростого разговора?

Человек ждал его за маленьким столиком кафе. По случаю теплой погоды многие парижане сняли шарфы и заменили их темными очками. Дмитрий Сергеевич набрал телефонный номер и предложил поменять место встречи. «Хорошо», – ответил человек, потому что был к этому готов.

Все кафе внешне похожи одно на другое, но в одних сидит больше людей, а в других меньше, пусть они и расположены рядом, в самом центре города, с видом на Сену. Три шага от одного кафе до другого, приветствие по-французски, сразу располагающее к себе и отмеченное чуть более искренней улыбкой хозяина. Воду с газом, без газа? – а вот уже и собеседник в замшевом пиджаке и больших черных очках. Под этим непривычно ласковым апрельским солнышком хочется есть свежую рыбу, приготовленную на гриле, пить белое или розовое вино и обязательно кого-нибудь любить. Но Дмитрий Сергеевич и его собеседник были слишком заняты и слишком озабочены. Очень много для обоих стояло на кону, что не мешало, однако, потратить необходимое время на обсуждение вина. Выбор остановили на Clos des Mouches. Рабочим языком был английский, но заказ сделали на французском, чем сразу расположили к себе официанта.

– Как вы помните, я обещал, что никаких фотографий не будет, – сказал собеседник Дмитрия Сергеевича, официальным местом работы которого было парижское бюро газеты Times.

– И что интересно, я вам поверил, – ответил Дмитрий. – Я вообще людям верю до тех пор, пока они меня не кинут.

– А потом что, – журналист попробовал вино и одобрил его, – если обманут?

– Прошу кого-нибудь из них наказать, – Дмитрий тоже попробовал вино и тоже одобрил его. – Шутка, – добавил он. – Я шучу, конечно же.

– Я понимаю, – не стал продолжать тему журналист. – Итак, погода сегодня исключительная, не правда ли? Особенно по контрасту с Москвой, должно быть…

– Наверное, – вяло согласился Дмитрий. – Я и в Москве-то почти не бываю, хрен знает, какая там погода в Москве. А что говорят, дожди?

– Euronews утром обещал дожди, – поделился журналист.

– Врут, – уверенно сказал Дмитрий. – Всегда у них такой прогноз, что в Москве херово, я бы даже сказал – не у них, а у вас. И за что вы нас так не любите? – Он с удовольствием принялся за рыбу.

– Это вопрос? – Засмеялся журналист. – Вы хотите, чтобы я ответил?

– Нет, не очень хочу, я и сам ответ знаю. Сколько раз вы уже думали, что пиздец нам пришел, а всякий раз не складывается: то цена на нефть, то глобальный терроризм, то опять цена на нефть, оттого и не любите.

– So, you mean we do not like you because we wait for the fucking end of Russia and it doesn’t come? But why should we want this fucking end at all?[2] – Вполне заинтересованно спросил журналист.

– Очень просто, – сказал Дмитрий, – Because we are different.

– But a lot of countries and nations are different, so following your theory…

– Following my theory we are not only different but also independent and not politically correct,[3] варвары, одним словом, но такие, блядь, варвары, которых не за раз и не за два завоюешь… Вот такая моя теория.

– Но тогда китайцев мы должны не любить еще больше.

– Конечно, – легко согласился Дмитрий. Он разобрался с рыбой и шпинатом и попросил официанта принести десертное меню. Его собеседник, впрочем, тоже не отставал. – Китайцев вы не просто не любите. Вы их боитесь. Это следующая стадия. У нас она еще впереди, – он остановился на крем-брюле и чашке двойного эспрессо.

– Очень интересно, – сказал журналист и после некоторых сомнений тоже заказал десерт. – То есть это то, во что вы верите как нация?

– Угу, – подтвердил Дмитрий. – Верим и не боимся называть вещи своими именами. Вот вы арабов здесь, в Париже, любите? – И даже не дав ответить: – Знаю, что не любите, но никогда об этом не скажете и не напишете, так? – Он победно посмотрел на собеседника сквозь две пары темных очков и снял пиджак, повесив его на спинку стула.

– Это все гораздо сложнее, чем вы думаете, – сказал журналист, не желая сдаваться.

– Ok, let it be[4] сложнее, – Дмитрий достал из кармана пиджака нечто крошечное в пластмассовом корпусе с зеленым глазком индикатора и положил его на стол, давая таким образом понять, что вступительная часть разговора окончена. Конечно, Дмитрий Сергеевич много чего еще мог бы сказать этому человеку, чтобы раздразнить его, но какой смысл силы и время тратить?