Каринэ Фолиянц - Серафима прекрасная Страница 14

Вдруг она остановилась, дернула мать за руку:

– Ма, гляди! Ну на ту сторону дороги – вон!

По аллее парка шагали Зорины: Сима с коляской да грустный Витька.

Ирка остановилась как вкопанная. И он словно почуял, вздрогнул, увидел Иру.

Они впились взглядами друг в друга.

Сима ушла далеко вперед. А Ира – вот она, только дорожку перебежать. Вдруг мать схватила Иру за локоть и потащила прочь.

– Да куда ты смотришь?

– Это ж Витя был со своей жабой.

– Знаю. Я ж с ними и ехала сюда, – сказала мать.

– Сын у него, да? – спросила Ира дрогнувшим голосом. – Сын, да?

– Сын. Больной только. Ты ее прокляла. Симка и ро дила больного. Лечить приехали. Только вот кто ведает – вылечат ли… Да какое теперь тебе дело до Витьки Зорина? У тебя своя жизнь, у него своя…

В кабинете городской поликлиники Ванечка кричал, не замолкая. Его успокаивала медсестра. А Сима слушала женщину-врача.

– Не все так просто, мамаша. Не делают у нас таких операций. У вас единичный случай, непростой.

– Так ведь у меня и сын единичный. Нету у меня другого, понимаете? – напирала Сима.

– Мы только областной центр. Но есть Москва. Есть уникальные кардиохирурги. Есть доктор Красин, тот вообще маг и чародей! Врач мирового уровня, лучший детский кардиохирург в стране!

– Пишите к нему направление, – потребовала мать.

– Направление! Он может не принять, не обязан. У них сотни, тысячи таких детей, к сожалению.

– Примет! Меня примет! Пишите! – настаивала на своем упрямая Сима.

– Ждать придется, очередь! И потом… Мал еще слишком ваш мальчик. Дороги-то до Москвы не вынесет. Годика через три поедешь – если доживет до трех лет, на твое счастье.

Вот такой был приговор…

Сима вышла из поликлиники. Виктор курил у входа, все не мог отойти от встречи с Ирочкой. Она стала еще красивей. Совсем городская, без косы. И глаза, ему показалось, печальные у нее. И смотрела на него так призывно… Не до Симы сейчас! А она ему:

– Доктор сказал, в Москву надо ехать, ребенка лечить!

Виктор как закричит:

– Да ты совсем очумела: какая такая Москва! С какого перепуга! Что, тут врачей нет? Или вы особенные, сахарные?

– Вить, я б тебя убила, если б могла, – спокойно ответила жена, словно поняла, что у него на сердце творится, – убила бы, да не могу, люблю. Так же сильно, как и Ваньку. А за что мне такое наказание Господне, не знаю…

– Да успокойся ты с любовью своей – сыт я по горло этой любовью! – завелся Витя. Помолчав, добавил: – Сим, а я сейчас знаешь кого видел?

– Знаю. Ирку свою. – Серафима даже не удивилась. – Мать ее с нами в автобусе ехала. Что, увидел ее и пялился, пока она из вида не скрылась? Думаешь, у меня глаз нет? Все я знаю на этом свете, Витя. Мужа ее за убийство посадили. Мать к Ирке на суд ездила.

– За какое убийство? – живо встрепенулся он.

Сима усмехнулась:

– Любовника Иркиного грохнул. Скажи спасибо, что не ты на его месте. А то ведь с ней рядом или мертвым, или рогатым.

Ира стояла у окна в своей квартире. Постель была разобрана. Пал Палыч застегивал рубашку, завязывал галстук. Понятно, что здесь происходило несколько минут назад.

Мужчина тихо и уверенно произнес:

– Выйду первым. Ты подождешь полчаса минимум. Только потом из дому показывайся. И так рискуем!

– Тебе это не нравится? – попыталась пошутить Ирочка.

Пал Палыч обнял ее:

– Ты мне нравишься. А что риск – дело благородное, это разговоры глупые. Не в моем возрасте, знаешь ли, рисковать. Слишком много на кон поставлено. Знаешь о моем новом назначении?

– Знаю. Боишься – не ходи ко мне! – вырвалась она из его объятий.

– Хитрая ты девка, Ира! Кстати, бумагу-то на развод получила?

– Да! Вчера…

– Ну и отлично.

– Я, Пал Палыч, к маме хочу съездить, – вдруг серьезно попросила Долгова.

– По родным местам соскучилась? Или какой кавалер в деревне остался?

– Женился мой кавалер, – честно призналась Ира. – Да какое вам дело! Денег оставьте. Не с пустыми же руками мне к маме ехать!

– А, да, конечно! – Он порылся в бумажнике, достал несколько крупных купюр. – Вот, возьми!

Ирочка деньги взяла, аккуратно сложила в шкатулочку, что стола на туалетном столике. Чмокнула Пал Палыча в лысую макушку.

– Ну, спасибо!

Денег дает, и на том спасибо.

Глава 5

Прошло три года.

Сима складывала в чемоданы свой и Ванечкин нехитрый гардероб. Помогала ей Мария Ивановна. В комнате на диване сидел сам трехлетний Ванечка – худенький, слабенький ребенок. Сима везет его лечить в Москву. Наконец-то!

– Вот ведь, три года направление выпрашивала, а выпросила, – радовалась она.

– К самому Красину? – улыбнулась Мария Ивановна.

– А как же, к нему самому, к профессору, к светиле! Я, Марь Иванна, если что задумала – так тому и быть, вы меня знаете!

– Денег на Москву-то хватит? А то ведь могу и взаймы дать, – предложила сердобольная учительница.

– Да держите вы свои копейки при себе. Витька дом продал материнский.

– Да ты что?!

– Не хотел. Ругался. Орал: вот, мол, буду от тебя уходить – в дом мамин вернусь. Теперь и некуда ему.

– Ох, может оно и лучше, – рассуждала педагог, – зачем ему уходить? Ничего, Сим, еще пару годов перебесится, а потом и одумается! Так у многих происходит! А ты у меня терпеливая.

– Терпеливая-то терпеливая, а порой так тяжко бывает, – призналась Сима. – Держу я его при себе – Ванькой вот больным держу. А сама мучаюсь – права ли?

– Права, Сима, права! Не ты одна такая. Все бабы так живут. Мужикам вот волю дай – так институт семьи исчез бы вовсе! Держать их на коротком поводке – и весь разговор…

Она резко умолкла, в комнату вошел Витя.

Молча положил на стол пачку денег – купюры мятые, мелкие.

– На вот, Сим! Деньги за дом…

– Я, Сим, пойду! – заторопилась Мария Ивановна и скоренько исчезла.

Витя еще из кармана платок достал клетчатый. Развернул его – в платке толстое и старое обручальное кольцо, сережки с красными камешками.

– Вот еще в доме нашел. От матери память. Возьми с собой… Сдашь, если что!

– Спасибо тебе, Витенька, спасибо, родной! – просияла Сима. – Деньги возьму – а это нет. От моих-то родителей ничего не осталось. А колечко и сережки – для дочки, ко гда родится дочка, подарочек ей будет…

– Какая такая дочка, чего несешь? – заорал Витя. – Не будет никакой дочки, хватит с меня одного спиногрыза болезного. Хватит, поняла?

Он выскочил из дому, с силой хлопнул дверью. Ребенок заплакал, Сима бросилась к нему:

– Тише, Ванечка, тише! Не плачь, мама тебя любит! Папка тебя тоже любит, только зря кипятится. Характер у него такой, взрывчатый! Ну тише, Ванечка мой, мальчик мой, сыночек!

Знала Сима, что нет у Вити лучше друга, верней собутыльника, чем Леха. Молодой, здоровый, пьет так, как никто в селе! И с Виктором якшается. Сам-то Леха холостой, вот делать ему вечерами нечего. А Витя – надежная компания, никогда не откажется!

Давно и люто не любила Сима Лешку. Выследила его на улице, когда он к десятиклассницам приставал.

– А ты что, Ленка Круглова? Ну выросла! Ну невеста, иди поцелую!

Девчонка опешила, кинулась было бежать от навязчивого кавалера, да тут чья-то рука сгребла Лешку в охапку.

– Я тебе сейчас поцелую, жених хренов! Оставь девчонок. Пошли, разговор есть.

– А что мне с тобой говорить? Мне с тобой говорить не о чем, Серафима! Вот с мужем твоим поговорил бы охотно… Да не пускаешь ты к нему! – зло ответил парень.

– Вот про мужа-то говорить и будем. Оставь его, Леш, в покое.

– Вот это номер! Может, такие слова я тебе должен сказать: «Оставь его, Сима, в покое». А то учить она меня будет… – заржал Леха.

– Нет, Леш, не учить. Я ж не с пустыми руками к тебе. Вот!

Она на ходу вытащила из-за пазухи свернутые в трубочку деньги.

– Это что, взятка, что ли?

– Да, взятка. Ты, Леш, я слышала, в город хотел уезжать, учиться пойти. Вот бери, на первое время хватит!

– Ага! Бери и ездуй! – обиделся Витькин дружок. – Деньгами откупаешься, чтоб друзей-то от мужа отвадить. Вот баба! Страшная ты женщина, Сима.

– Я знаю.

– Да я не про рожу. Жить с тобой страшно. Все по-своему кроишь. Все по-своему шьешь. Я б на Витькином месте давно удавился.

– Ты уезжай! А мы сами разберемся! Кому давиться, кому топиться. На тебе денег! И сгинь с глаз долой, алкаш!

Леша деньги бросил Симе в лицо:

– Убери! Убери бабки. Я и так уеду. Тебе на радость, ему назло. Уеду, только все одно ничего у вас не изменится! Бросит он тебя, Симка, слышишь, бросит! Слово мое помяни! Не бывает счастья поперек человеческой воли. Упорхнет он от тебя, как птаха в небо, обещаю!

Сима спокойно деньги собрала:

– А это не твоего ума дело! Никчемный ты человек! Уезжай раньше, чем я в Москву двинусь. Не тормози меня, слышишь?

Лешка, подумав, вырвал деньги из ее рук:

– Ладно, гульну хоть напоследок. Не для твоей радости уеду – слышишь! – а для своего удовольствия.