Инна Тронина - Операция «Купюра» Страница 14

– Да, Фёдор так его называл, – сдержанно ответила Селедкова.

– Значит, это всё, что мы имеем? Сколько ему лет? Тридцатник, не больше? – прищурился Захар.

– Похоже, что так, – опять согласилась свидетельница. – Я же внимательно-то не присматривалась. Но мне всё же показалось, что парень молодой, только спившийся.

– Лилия, вы очень устали? – спросил Грачёв, торопясь перейти к другому портрету. – Чтобы на завтра не оставлять, нарисуем второго? Я всё понимаю, про детей помню, но – надо…

– Я постараюсь, – с готовностью отозвалась Лилия. – Как там мальчишки, ночью-то, одни? Страшно им…

– Вы уже наловчились, так теперь быстрее дело пойдёт! – успокоил Всеволод.

Минц тем временем переснял портрет бородатого Серёги и ушёл в лабораторию. Ружецкий на круглой высокой табуретке крутанулся к картотеке.

– Начали, Лиля, будь внимательнее. Вспоминай его хорошенько, ничего не путай. Тут каждая деталь важна – а то невиновного сцапать можно…

На сей раз дело спорилось, и через сорок минут на экране появилась изображение человека средних лет, кавказской наружности. Тенгиз сразу же заволновался, вытянул шею, начал дёргать себя за усы и притопывать каблуками. Остальные смотрели на него и молчали, понимая, что сейчас что-то может и проясниться.

– Захар, это Квежо Габлая! У него ещё брат был, Мамука – убили в прошлом году, в разборке…

– Точно? Не путаешь? – загорелся Захар. Сразу опознать хотя бы одного из двух подозреваемых уже считалось большой удачей.

– Обижаешь, начальник! – скорчил печальную физиономию Тенгиз. – Не знаю, как остальные, а я всех своих наперечёт помню. Только Квежо в Питере не бывал никогда – он всё по югам ошивается или в Москве гуляет. И Мамука тоже никогда здесь не появлялся. Впрочем, всё течёт, все изменяется, – эффектно завершил тираду Тенгиз.

– Ну, батоно, ты у нас, как компьютер! – восторженно сказал Горбовский. Михаил тоже улыбался – открыто, по-доброму.

– Не я один такой, – счёл нужным поскромничать Дханинджия. – У нас вообще так принято. Земляков знать нужно, как членов своей семьи. Я на каждого, если хочешь, досье выдам прямо сходу, в подробностях – где родился, с кем сидел, чем занимается…

– И откуда он родом? Где сейчас живёт? – продолжал Горбовский, делая Саше знак отснять и Квежо Габлая.

– Он из-под Батуми, а сейчас в Москве, наверное, гужуется. Часто бывает в «Колхети».

– Это ресторан? – уточнил Грачёв.

– Кооперативное кафе, – ответил Тенгиз. – А у тебя, девушка, не память, а чудо! Тебе бы только у нас работать, – повернулся Дханинджия к Лилии. – Ну, точь-в-точь Квежо! Как будто фотограф делал…

– Я тебе верю, батоно, но на всякий случай мы просмотрим картотеку, – виновато признался Горбовский. – Так уж принято, и не там менять порядок. Чем Квежо раньше занимался?

Захар так и так наклонял голову, изучая портрет Габлая, и будто бы хотел получше запомнить его.

– Да, в основном, «гонцов» казачил. Знаю, что он рэкетирами руководил. Сейчас тоже этим занимается, только ранг уже имеет повыше. Я последний раз слышал о нём прошлой осенью. Говорили, что Квежо собирал в Парке Горького дань с торгашей и проституток. Но, вроде, хотел заняться иностранцами – это жирнее…

– А каким образом? Что он с иностранцами делает? – подал голос Минц.

– На него несколько таксистов работают. Подсаживают в «Шереметьево-2» тех, кто побогаче, везут якобы в Москву, а на самом деле – в укромный дом запирают. Фирмачи, чтобы в живых остаться, всё отдают…

– А чьих «гонцов» он делал? – спросил Всеволод.

– Это ещё во времена позднего застоя, – охотно объяснил Тенгиз. – Были такие специальные люди, которые взятки наличманом возили в Москву. Чаще всего с Кавказа и из Средней Азии. Вот Квежо их и… того… Бывало, что и мочил, если упрямые попадались.

Ружецкий слез с круглой табуретки, прошёлся по тесному кабинету, разминая ноги.

– Батоно, а он, случаем, не связан с чеченской общиной? Ты не в курсе?

– Какие-то дела они вместе проворачивали, скорее всего, – задумчиво ответил Дханинджия. – Но Квежо над собой никаких начальников не терпит. За то и брата убили. Кстати, говорят, что чеченцы. Может, не поделили чего, я поспрашиваю в Москве у наших. Похоже, сейчас им потребовалось денежки менять. Думаю, что и пропало много. Время обмена сильно ограничено, а купюры у них мешками лежали в подвалах, даже в банках стеклянных закатаны были. Недаром такой гвалт в прессе стоит – явно «братва» проплатила…

Всеволод покусал янтарный мундштук, которым пользовался очень редко – просто носил его в нагрудном кармане.

– Интересно, а Серёга тоже с чеченцами связан?

Случайно взглянув на Лилию, он увидел, что та сидит с закрытыми глазами, и лицо её блестит от пота. Да, жарко здесь, душно, да и накурено – пусть мужики и в коридор выходили. Надо женщину пожалеть – устала она очень, да и не заработала сегодня…

– А это мы узнаем, когда установим личность, – отозвался Захар. – Если его в наших архивах нет, будет гораздо сложнее разбираться. Но всё равно – прорвёмся, верно?! – Майор подмигнул собравшимся и вытянул вперёд онемевшие ноги. – Тенгиз, займись своим Квежо. Пусть Дзюблик его фотки тоже проявит, и как можно скорее. Потом ты свяжешься с Москвой и согласуешь свой визит. Надо чтобы и там имели время тебя принимать, и не свалился ты, как снег на голову. Да, Габлая лично мочит?

– Сколько угодно! – Тенгиз, поднявшись со стула, переставил его поглубже под столешницу.

– Даже «селёдкой» работал? – удивился майор.

– Всё может быть. Он универсал – что под рукой есть, то и использует. И ребята такие же в их банде – на все руки мастера. Взрывные устройства хорошо делают – с гайками и резаной проволокой. Им РГД-5 в «лимонку» переделать – что мне высморкаться…

– Ну, ничего особенно нового тут нет. – Ружецкий тоже встал и с шумом задвинул стул в угол. – Художник менял деньги для банды, а потом чем-то не угодил. Как только связался-то с ними, интересно? Лилия, Гаврилов при тебе ничего об этом не говорил?

– Да нет, не припомню. – Она пожала узкими плечиками, и шаль заиграла серебром, как струи водопада. – Впрочем, вряд ли Федя стал бы со мной откровенничать. Зачем? Каждой натурщице о своей личной жизни докладывать? Раздевайся, одевайся, расчёт получи – и всё.

– Михаил, оформи всё, как положено, и отправь свидетеля домой! – распорядился Горбовский. – Да, Владимир Григорьевич, – вспомнил он о тихо сидящем в углу следователе Подболотове. Тот как раз осторожно кашлянул. – Вы, вроде, хотели о чём-то спросить свидетеля?

– Лучше бы завтра, – предложил тот. – Вы с утра зайдите, часиков в десять. И там, в спокойной обстановке, поговорим. Если в субботу работаете, выдадим оправдательный документ.

– Хорошо, я приду. Дайте только адрес, пожалуйста. – Лиля смотрела на всех полузакрытыми, сонными, манящими глазами.

– Конечно, вот адрес! Я уже приготовил. – Следователь протянул ей листочек из блокнота. – Не потеряйте только.

– Да что я, маленькая? – Лилия проворно спрятала листок в ридикюль и взглянула на Грачёва, словно интересуясь, что делать дальше.

– Эх, и гульнули же мы в «Волхове»! – выдохнул Всеволод, разминая плечи, с хрустом потягиваясь. – Прошу прощения на испорченный вечер, Лилия. Надеюсь, что больше такое не повторится.

– А, между прочим, мне очень даже понравилось! – неожиданно возразила Селедкова. – Кабаки обрыдли уже, а тут – новые ощущения…

– Тогда пройдём в соседний кабинет – я долго не задержу. – Ружецкий распахнул перед женщиной дверь.

– Значит, договорились? – уточнил Подболотов. Он свинтил свою малахитовую, с золотыми прожилками, ручку, спрятал её вместе с бумагами в «дипломат». – Завтра в десять я вас жду. Отдохнёте, и на свежую голову – ко мне.

– Да, конечно, я обязательно буду! Лиля обвела взглядом лица собравшихся, особенно задержавшись на Грачёве.

Тот кивнул ей, чтобы подбодрить, успокоить. А сам подумал, что до завтрашнего дня Лильке ещё дожить надо. Ей, конечно, розыскная романтика нравится, но ведь нужно домой доехать, не попавшись в засаду, и завтра до Подболотова добраться. Если что с ней случится, как с Гавриловым, век с себя вину не снимешь. Двое детей, причём очень симпатичных – так и стоят перед глазами. Жалко их, маленьких, хрупких – того и гляди, жизнь раздавит.

А Сашке она если и нужна, то только на ночь. Он и свободных-то женщин за себя не берёт, а уж с двумя детьми ему и подавно не в масть. Интересно, какую супругу он себе выберет, если когда-нибудь решится на женитьбу? Наверное, такую, что все ахнут…

– Дзюблик размножает фотки, сейчас принесёт! – Минц, без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, влетел в кабинет. Увидев, что Лилии тут нет, заметно поскучнел, но постарался это скрыть. – Да, Захар Сысоевич, не отвертишься – наш вопрос. Купюры хотя бы потому менять следовало, что это подняло со дна всякую муть. И мы сможем, если повезёт, жирную рыбу в этой воде выловить!