Борис Михайлов - Конформист. Записки провинциального журналиста о времени, профессии и о себе Страница 14

Пока жили в одном доме, Свету видел каждый день. Переехав, только в школе, и не часто, учились ведь в разных классах. На переменах изредка обменивались новостями, и я провожал её влюбленными глазами, завидовал мальчишкам, что учились с ней в одном классе и могли все уроки видеть, общаться. В нашей, тогда единственной в городе, школе, Света была признанной первой красавицей. Высокая, стройная, с волосами цвета спелой соломы, она стала моей первой любовью. Света об этом не знала. Признаться, я так никогда и не решился. Мне казалось, я не в ее вкусе, а вздыхал по ней до окончания школы, даже когда влюбился в её одноклассницу Люду Панкратову – гимнастку, выступающую в концертах на клубной сцене в паре с моим приятелем – одноклассником Германом Гаймонсеном, а также соседом по новому дому в Баку. Его отец начальствовал над всем автотранспортом строительства.

Люда Панкратова, казалось, излечила меня от тайных вздыханий, а стоило встретить Свету, как сердце опять начинало учащенно биться.

Подружка Людмилы Тамара Шафиева, тоже занимающаяся в акробатическом цирковом кружке при клубе, недолюбливала меня, настраивала против встреч со мной. Я казался слишком интеллигентным, «воображалой», ей нравились мальчишки проще. В городе Люду называли артисткой и прочили карьеру в цирке. Я отвлекал её от занятий акробатикой.

Каждое свидание я дарил Люде огромные букеты красных роз, которые рвал в питомнике, граничившем с приусадебным участком нашего дома. Честнее, воровал. Колючая проволока отделяла наш огород и сад от питомника, где выращивали саженцы деревьев и цветы, которые «Зеленхоз» высаживал на площадях и улицах города. Розы предназначались городскому начальству на разные юбилеи и праздники. Ночью я перелезал через проволоку и рвал охапки роз, ставил в воду и на следующий вечер приносил к ее дому. Она жила недалеко от меня в финских домиках, ближе к главному шоссе из города. В каждой комнате, и у нас дома, всегда стояли розы. Их запах с той поры всю жизнь напоминает мне о кратковременной дружбе с артисткой – гимнасткой из девятого класса нашей школы, Людмилой Панкратовой.

В Петербурге, у нас во дворе, и рядом, вдоль Брестского бульвара, по которому я каждое утро, при любой погоде и непогоде, совершаю трех – четырех километровый спортивный кросс, высажены кусты садового шиповника, которые цветут с мая до конца сентября и пахнут розами, если растереть пальцами лепестки, что я делаю во время спортивной ходьбы. Особенно сильно пахнут в дождь, напоминают школьные годы и увлечение акробаткой Людмилой. Розы, их запах, переносят меня и сегодня в детство.

Люде возможно, я казался пацаном не её круга. Был слишком стеснителен. Дальше пожатия рук мы долго не позволяли других вольностей. Через несколько месяцев, я, наверное, надоел ей, и она переключилась на моего близкого приятеля одноклассника – Юру Моисеева. Юрка на два года старше меня, вырос в тамбовской глубинке, привык к простоте в общении с девчонками. Смеялся над моими целомудренными ухаживаниями с записками и розами. На третью встречу полез лапать Люду, пытался целовать. В ответ получил затрещину и полный отворот. Люда оказалась порядочной и скромной девчонкой. Я не ошибся в выборе, влюбившись в неё. Судьба её, к сожалению, мне не известна.

Светлану я продолжал любить, короткое увлечение артисткой, как пришло неожиданно, так же легко и спокойно закончилось. Позже я еще не раз влюблялся, а первая школьная любовь продолжала сниться, не забывалась, с годами всё больше идеализировалась. Продолжал надеяться, обязательно мы будем вместе. Найти друг друга поможет компас. Теперь сожалею, что в свое время не решился открыться Светлане в своих чувствах. Трудно было признаться четырнадцатилетнему мальчишке, твердо придерживающегося дворовой пацанской морали, хотя и воспитанного в семье интеллигентов и на книгах.

После службы в армии, приехав в Красноярск, я узнал, семья Финицковых с пуском Мингечаурской ГЭС, тоже перебралась в Сибирь. Василия Петровича, как и моего папу, влекла романтика, новые стройки. Света к этому времени успела окончить строительный институт, архитектор, вышла замуж и живет здесь же, в Красноярске.

Мне бы найти её и встретиться, а я опять не решился. Кто я, чего добился в жизни? В двух институтах учился и не доучился, простой работяга. Решил отложить встречу. Не отказаться совсем, а перенести. Достичь вначале достойного положения в жизни, закончить Университет.

Шли годы, я продолжал вспоминать школьные годы, Мингечаур, Светлану, её очаровательную улыбку, свою тогдашнюю нерешительность. Позже, когда я счастливо женился, стал журналистом, меня печатали в центральных газетах, окончил Университет, пришло время, в память счастливых дней юности, рассказать Светлане о юношеской влюбленности. Но, увы! Оказалось, не суждено. И компас не помог.

Жену я интуитивно выбрал внешне очень похожую на юную Свету Финицкову. Блондинка, высокого роста, лишь на два сантиметра ниже меня. Звали её Людмила (еще одно напоминание). Если она надевала туфли на высоких каблуках, делала начес, модную, во времена нашего знакомства, прическу La Бабетта, оказывалась выше меня ростом и очень смущалась, когда нас приглашали на какой-нибудь прием или знаменательное мероприятие. Большую часть жизни я работал в газетах и на телевидении, был, как теперь говорят, публичным человеком.

Вспоминая, я опять перескочил через годы. Мингечаур остался в памяти замечательными учителями, которые дали всесторонний запас жизненных знаний, пробудили интерес к познанию неизвестного, желанию постоянно учиться. Назову несколько имен в их память, может наследники прочитают, будет им приятно встретить имена своих близких. Преподавательница литературы Людмила Федоровна Шарапатова и историчка Надежда Петровна Шаронова, только благодаря им я стал журналистом и писателем. Учительница математики и физики Надежда Петровна Ливинская, своими уроками подготовила к вступительным экзаменам в АзИИ, получить пятерки по письменному и устному, а потом легкому освоению в институтских курсах высшей математики. Преподавательница химии Анастасия Сергеевна Шишканова, дала такой запас знаний органической химии, что, когда судьба закинула после геологического сразу на третий курс химического факультета Горьковского Политехнического, они позволили в короткое время оказаться наравне со студентами, изучавшими химию с первого курса.

Каждую осень в сентябре – октябре школьников отправляли помогать колхозникам собирать хлопок. Кто не знает, поясню, хлопок – это куски ваты, знакомые всем нам. Растет хлопок на кустах, высотой в 60—70 сантиметров, обязательно на поливаемой земле. К осени, когда коробочки с «ватой» начинаются раскрываться, полив прекращают и кусты засыхают, из полностью созревших и раскрывшихся коробочек руками собирают «вату». Использовались в мое время и хлопкоуборочные комбайны, но их всегда не хватало, они оставляли в поле до 30 – 40 процентов урожая, который потом вручную убирали школьники и горожане. Преобладала ручная сборка хлопка. Мне довелось два или три раза ездить школьной компанией с песнями и анекдотами в открытом грузовике в соседний Агдашский район собирать хлопок. Воспоминания самые радостные и приятные, хотя каждый ученик должен был собрать и принести на сдаточный пункт не менее двадцати килограммов. Редко кто выполнял норму, но общее количество, мы сдавали и даже перевыполняли план. Благодаря нашим классным «авторитетам» Герману Гаймонсену и Энверу Юсупову, умудряющихся стащить со сдаточной площадки один – два тюка хлопка, собранных кем-то раньше.

Герман в будущем стал министром коммунального хозяйства республики, а Энвер в Мингечауре вырос до директора мясоперерабатывающего комбината. Оба, к сожалению, рано покинули наш мир.

Вспоминая Мингечаур, времен строительства ГЭС, не могу забыть гравийные карьеры, где мое поколение купалось с конца апреля до конца сентября. Больше кубовые экскаваторы, в их числе, первые в стране, «шагающие» с ковшом 14 кубометром и стрелой в 65 метров, черпали здесь гравий и грузили в железнодорожные составы, круглые сутки, доставлявшие его на отсыпку плотины. На месте выемки гравия оставались многочисленные карьеры по обоим берегам Куры, превратившиеся в огромные озера с кристально чистой водой, сквозь которую виделось дно до пяти метров, как на Байкале.

И еще воспоминание, связанное с одной из моих будущих профессий. Начиная с седьмого – восьмого касса, я серьезно увлекся фотографией. Кроме меня в школе никто не имел фотоаппарат и не снимал, так что мои снимки были вне конкуренции. В восьмом классе фотография принесла мне и кое – какие блага, расширила круг знакомств. Не помню, как получилось, что однажды меня пригласили в одну мингечаурскую семью запечатлеть для потомков, празднование юбилейного дня рождения. Я снимал «Любителем», карточки печатал контактно, размером шесть на шесть сантиметров. Чтобы рассмотреть лица на снимке, требовалось немало усилий и желания. Но фотографии мои, в 1951 – м году, встречали восторженно. Заплатили какие-то деньги и вручили банку инжирного варенья. И еще, что важнее, главный член семьи, которую я снимал, работала контролером в клубе «Строитель». Я больше года бесплатно смотрел все фильмы, и концерты. Побывал на спектаклях Бакинского театра оперетты, посмотрел модные тогда «Морской узел», «Вольный ветер», еще какую-то оперетту, уже не помню. У меня пробудился интерес к этому музыкальному жанру. В Баку, мама с папой водили меня только в драму и на классические балетные спектакли: «Семь красавиц», «Пламя Парижа», «Лебединое озеро» в оперном театре. К оперетте они относились свысока.