Кайркелды Руспаев - Горький аромат фиалок. Роман. Том первый Страница 14

– Не паясничай! – подала голос Татьяна, – Благодаря Семену Игнатьевичу нам не придется ютиться в этой квартире. И благодаря ему же твоя дочь будет учиться в университете.

– Татьяна, не надо так, – заскромничал довольный похвалой Марков, – Как я понял, у Владимира Михайловича есть некоторые права на эту квартиру и хочу сказать, что не думаю покушаться на них.

И распорядился, с видом хозяина взглянув на Татьяну:

– Знаешь что! Вскипяти-ка чайку, посидим с гостем и поговорим обо всем спокойно.

Татьяна нехотя встала, чтобы исполнить его просьбу, но Владимир отказался.

– Не нужно беспокойства. Я сыт, только что из кафе. Я не собираюсь предъявлять права на квартиру. Просто зашел повидаться с Аленой, узнать, все ли хорошо у нее.

– У нее все отлично. С отчимом ей повезло больше, чем с отцом, – сказала Татьяна.

– Татьяна, зачем ты так, – Семен Игнатьевич взглянул на нее с деланной укоризной, – Владимир Михайлович не виноват, что ему не повезло в жизни.

Владимира передернуло от этого замечания.

– Зато мне повезло в другом, – возразил Владимир.

– И в чем же? В том, что можешь бесконтрольно жрать водку? – съехидничала Татьяна.

– Во-первых, я избавлен от твоей ехидной мордочки, – бросил ей в лицо Владимир, а потом кивнул в сторону ее нового мужа, – А во-вторых, мне не придется каждый день лицезреть эту самодовольную рожу!

Бывшие супруги обменялись ненавидящими взглядами. Благодушие покинуло оскорбленного Семена Игнатьевича.

– Мало того, что вы неудачник, так еще и хам! – он засверкал своими фантастическими глазами, – И я тоже счастлив, что не имею ничего общего с вами.

И он поднял руку с пультом и добавил звук телевизору, взвывшему голосом певца из какого-то клипа. Владимир встал и, не попрощавшись, покинул квартиру. В подъезде он столкнулся с Аленой.

– Папа! – радостно вскрикнула она, бросаясь на шею, – Здравствуй! Ты от нас? Что, мама не впустила?

– Нет, я сам ушел. Невыносимо находиться в обществе кретинов, упивающихся своим благополучием. Поздравляю с зачислением в университет! Татьяна говорит, что это благодаря твоему новому папе.

Радостное выражение на лице дочери погасло.

– Он мне не папа! – зазвеневшим голосом произнесла она, – Я от него не возьму ни копейки. У мамы своих денег хватает. И вообще, мы не будем теперь жить вместе. Мама перейдет к нему, а квартиру оставят мне. И я хочу, чтобы ты вернулся.

Взгляд Владимира потеплел.

– Спасибо, не надо, – отказался он, – Я уже привык один. К тому же Татьяна так развоняется, что нам обоим будет тошно.

– Мне будет скучно одной…

– Вряд ли тебе придется долго скучать, – улыбнулся Владимир, – Вон какой красавицей стала! И я не хочу быть тебе помехой.

– Ты никому не можешь быть помехой, папа!

– Уже был! Твоей матери, например…

– Прости ее, папа. Может еще пожалеет, что так поступила с тобой, что променяла тебя на дядю Семена. Я лично не выйду за такого, как он.

– Да? А за какого ты выйдешь?

– За такого как ты, папа!

– Ах ты, дочурочка – чурочка моя! – вспомнив, как обзывал ее в детские годы, растроганно пробормотал Владимир, – Спасибо! Оставайся всегда такой и никогда не принимай философию обывателей.

– И ты держись, папа! – чуть не плача попросила Алена, – Помни, что у тебя есть я, и что ты мне нужен.

Тугой ком подкатил к горлу Владимира, и глаза предательски замокрели. Он резко отстранился от дочери и выбежал на улицу. Он шел, не разбирая дороги, и бормотал:

– Я не отчаиваюсь, дочка… я не отчаиваюсь. Я еще повоюю!

10

Сколько б ни прошло лет, не забудется особая атмосфера первого звонка. Наверное, нет человека, будь то ученик, родитель или учитель, кто не испытал бы в этот день особого волнения, кто, вдохнув аромат сотен цветов, не оказался бы в плену радостного возбуждения.

Наступил этот день, и Заманжол с женой и дочерью приехал в школу. Только он один, пожалуй, не улыбался и не смеялся беспричинно в этом, полном разряженным народом дворе. Все последние дни с его лица не сходила задумчивость, которую Балжан истолковывала по-своему – она знала, какие непростые отношения сложились у мужа с директрисой, и подозревала что в новом учебном году они вряд ли изменятся в лучшую сторону. Но она не знала, что Заманжол не доработает в этой школе даже до Нового года, тем более не могла предположить, что ко времени последнего звонка они будут жить врозь. Это все будет потом, а сейчас, ничего не подозревающие супруги, держа свою дочь за руки, вступили в школьный двор, гудящий сотнями голосов.

Оставив Амину на попечение жены, Заманжол пошел разыскивать свой класс, для которого предстоящий год был выпускным. Собрав своих учеников, он выстроил их в общий ряд, так как объявили построение. Ребята толкались и шумели, как первоклашки. Они без конца шутили со своим классным руководителем, не замечая его настроения.

Праздничное построение напомнило Заманжолу торжественную линейку при открытии того лагерного сезона, когда он впервые увидел Алтынай. Да, нет теперь пионерских галстуков, алой кровью разливавшихся на белых блузках, так шедших некоторым ученицам…

Заманжолом овладело ощущение, что Алтынай здесь, что она где-то рядом и обязательно подойдет, тронет за руку и улыбнется своей незабываемой улыбкой. Он с трепетом оборачивался всякий раз, когда его кто-нибудь задевал ненароком; и сердце ныло разочарованно, оттого, что это не она, не его юная Алтынай.

Заманжол заметил юношу и девушку, стоявших рядышком. «Это новенькие, – отметил мысленно он, – Наверное, брат и сестра». Он так подумал, потому что новенькие старательно держались вместе, и Заманжол находил в них неуловимое сходство. После линейки он познакомился с ними, они сели за одну парту. Оказалось, что он ошибся – Шокан и Анара не были братом и сестрой, но они перевелись из одной школы. Заманжол узнал потом, что гороно разрешил перевод по просьбе их родителей, – те мотивировали свою просьбу тем, что не нашли общего языка с руководством прежней школы. И печально усмехнулся – можно ли найти этот общий язык с Дарьей Тирановой?

Директриса вызвала Заманжола к себе и предупредила, чтобы он был внимательным к новеньким и чтобы сразу доложил, если те не будут вести себя должным образом.

– Присматривай за ними в оба! – добавила она, напустив на себя побольше строгости, – Ты понял меня?

Она ко всем подчиненным обращается на «ты», это для нее в порядке вещей. Ее пренебрежительное тыканье всякий раз коробит Заманжола, и он так и не смог привыкнуть к такому обращению. Это вульгарная фамильярность часто становится причиной его резкой реакции на слова начальницы, реакции, всегда приводящей к конфликту. А в этот раз Заманжол отреагировал особенно резко.

– Нет, не понял! – отрубил он, – Я что, по-вашему, должен шпионить за ними?

– Почему ты вечно выделываешься, а? – попыталась урезонить его присутствовавшая тут Бота Хасеновна, – Кто просит тебя шпионить? Вообще было произнесено это слово?

– Есть немало слов, с помощью которых можно дать понять, о чем идет речь. Тебе это должно быть известно, ведь ты преподаешь словесность, – отшил ее Заманжол.

– Да с ним невозможно разговаривать! – возмутилась Тиранова, – Дело кончится тем, что я поставлю вопрос ребром – либо я буду работать в этой школе, либо он! Пусть решает гороно, кто им больше нужен.

– Я всегда считал, что нужен детям, а не гороно, – едко заметил Заманжол, – Остается только пожалеть вас, раз в вас нуждаются только чиновники.

– Да?! Хорошо, я передам твои слова этим чиновникам. Там очень им обрадуются, – пригрозила директриса.

– Делайте, что хотите, Дарья Захаровна. Стучать вам не впервой. Для меня главное – быть нужным нашим ученикам. И чтобы они не сомневались в моей порядочности.

– Да ради бога, Заманжол! Кто покушается на твою порядочность? Мы хотим, чтобы ты отнесся внимательнее к новеньким, ведь мы не знаем, что это за люди. Почему они перевелись к нам? Согласись, это вызывает подозрение, – затараторила завуч.

– Нет, не соглашусь! – осадил ее Заманжол, – Я никогда не отношусь к ученикам с подозрением. Наоборот, добиваюсь взаимного доверия. Мне неинтересно, что у них там произошло. Здесь они должны чувствовать себя равными среди равных.

– Скажи Заманжол, зачем нужен директор, если учителя не будут выполнять ее поручений? Ты не ставишь нас с Ботой ни в грош! Для чего тогда мы здесь? – Тиранова еле сдерживалась, чтобы не сорваться на крик.

Заманжол хмыкнул.

– Дарья Захаровна, вы – администратор. Вот и решайте административные задачи, а не организовывайте слежку за каждым учеником. А Бота Хасеновна должна заботится о правильной постановке учебного процесса, а не насаждать подозрительность. Если вам непонятны ваши обязанности, то зачем беретесь за них?