Александр Мищенко - Саваоф. Книга 2 Страница 14

– В содружестве с мировым разумом, Роберт Михайлович, это я говорю убежденно. Во-первых, гений – тот, кто не забыл, не заглушил в себе ребенка, а дети все гениальны, за исключением больных. Удручающий ведь контраст видим мы, как заметил Зигмунд Фрейд, между лучезарным интеллектом ребенка и вялым рассудком взрослого. Когда моей дочке было семь лет, она спросила, что я делаю на работе. Я тогда преподавал в колледже и ответил, что учу людей рисовать. Она в недоумении уставилась на меня и говорит: «Ты хочешь сказать, они забыли, как это делается?» Говард Икемото. Второе: гениальным человеком движет не новая идея. Вот она сияет перед тобой. Нет. Ясно ему становится, что сказанного ранее все же недостаточно. Согласен я в этом с Эженом Делакруа. Новое вырастает, как дерево, а вернее прирастает.

– Дело все в том, что гений своими мозгами может считывать информацию из космоса (выделение – А. М.). Немудрено: голова – орган космической связи. Подобие ретранслятора. Он не сам придумывает, а именно считывает. Омар Хайям, между прочим, решал квадратные уравнения и считал, что Земля вращается вокруг своей оси, обращаясь вокруг Солнца. Я вот выступал на международной конферении в МГУ и говорил там, что Михайла Ломоносов опубликовал свою статью о природе землетрясений в 1757 году. Так в этой статье уровень понимания намного выше, чем у всех современных академиков-физиков. Как? Значит, Ломоносов тоже обладал даром считывания. Имели такой дар Леонардо да Винчи, Менделеев, Вернадский, Ярковский. Эдисон знал, что говорил, когда сказал: «Идеи приходят из космоса». Из той же оперы касательно музыки: Композитор – только рупор небес (Карл Хайнц Штокхаузен). По Андре Жиду, искусство – это соавторство художника и Бога. Простите меня за нахальство, но нет у меня сомнений, что этим даром обладаю и я. Мой друг геодезист Юрий Видебура считает, что таким даром обладают 4 процента людей, остальные – рутинеры. Расхожей уже стала мысль о талантливости русских. О массе гениев знает мир. Об иных же – нет. Но они, люди, воспринимающие мысль из космоса, когда как бы «считывают» её – тоже реальность. Обладают такие творцы «даром нечаянности»», как сказал бы Поэт, силы, чреватой непредвиденными открытиями. Так что 4 процента Видибуры – это известные на весь мир творцы и – неизвестные. Но это не столь важно. Космос гениев знает… И когда у меня спрашивают о моих работах, где я, мол, это взял, отвечаю: «Я считываю из космоса».

Стихи, они с небесЯ – перевожу.

Вот и все. Чего я вам врать буду? Действительно, чего? Похоже на правду. Люди вообразили, будто человеческий мозг находится в голове. Совсем нет. Он принесен ветром со стороны Каспийского моря… (Записки сумасшедшего. Н. В. Гоголь). Гений музыки Амадей Моцарт тоже ловил ее, считывал, то бишь, из космоса. Он так описал «сеансы связи» с космосом, хоть этого в объяснении у него нет: «Когда я совершенно тако, как есть, совсем один и в хорошем настроении, – например, еду в карете, прогуливаюсь после добрго обеда или не сплю ночью – вот в такие моменты приходит больше всего идей. Откуда и как они являются, не знаю и вызывать их не умею…» Древнее знание, писанное в Ведах, рунических письменах, в Велесовой книге также покоится на источных посылах из космоса. О царе Салтане, «море-окияне» и острове Буяне в стихотворной сказке Пушкина – почерпнутое из «архивной» информации о стране Беловодье. «Сходил в историю и записал», – говорят в таких случаях. Явный показатель это, как говорят знатоки, посвященности поэта в святая святых древнего знания. Писано в стародавних текстах: «В первую очередь Великие Предки заселили большой остров в Восточном море, называемый Буян, ныне это территория Западной и Восточной Сибири». Можно сказать образно, стало быть, что не живем-обитаем мы здесь, а «буяним». Отсюда и сибирский характер. Трепещи народ, «буян» идет. Немцы, по крайней мере, познали что есть сибиряк, защищающий от врага родную землю. Не улыбнулось фрицам по Красной площади погарцевать…

Буяны, еретики в Сибири не перевелись. Не такие огненные, может, как Аввакум, а наоборот, тихие, скромные и незаметные. Таков ныне друг мой геофизик Юрий Алексеевич Курьянов, на фазенде которого в тайге у озера ловил я рыбу на следующий день после моего 75-летия.

Проницающий недра

Наша, вернее, курьяновская «вольвочка», по-моему, – не очень я разбираюсь в марках машин – вырвалась на загородный простор из крючьев бесконечного автопотока Тюмени (все города нынче таковы) и мчит в заветные леса, овеваемая встречным ветром. Солнечно, даже жарко. В пути в дороге на Аракчино. Курьянов поставил кассету, пояснив:

– Доченька Юля из Швейцарии привезла.

Звучит ненавязчивая мелодия. Знаменательная песня: «Не раздражай меня». Само по ментальности моего друга, изжаждавшегося по тишине. Целебное такое спокойствие потребно и людям на берегу Швейцарского озера.

Под журчание двигателя идет неспешный разговор. Курьянов только из многооблачной и густой суеты столицы, изгрезился по благостной тишине и покою и заводит речь о том, что ему крайне интересно, об астрофизике, мир которой открылся ему в последние годы, а маэстро по этой части Тхвана он открыл, как я понял, совсем недавно. Походя упомянув его, начинает с аб ово, как говорится, о зарождении мира, что жгуче интересно и мне:

– Протончик, манюня какая-то, был ядром зарождения Солнца, звезды, планеты. Чем больше было протонов в ядре, тем выше состав… Это после Большого взрыва, когда образовалась Вселенная. Удивительны снимки звездного мира, сделанные с помощью космических аппаратов. В ядре Солнца температура несколько миллионов градусов. Над поверхностью всего 6 тысяч, другое давление. В холодном космосе минус 290 градусов… И вот на этом контрасте вся таблица Менделеева. Чем ближе к ядру, тем тяжелее элемент. Синтез этих элементов обусловлен давлением, температурой, скоростью разогрева электронов и так далее. Так образовались железо, золото и пр. Цепные реакции…

В моем сознании будятся разговоры с Курьяновым о происхождении нефти. «Гиперболоид инженера Гарина», расплавленное золото в магме. Все из ядра…

– Юрий Алексеевич, сколько вы уже живете в Москве?

– С 16 февраля сего года.

– Молоденький москвичок.

– Приходится подстраиваться.

Курьянов – вечный запальник думок моих и размышлений о Москве. Глава даже большая в роман зародилась о ней.

Москва – столица, моя Москва…

Москва – сама смута, корень ее как заявлял один мой сосед по даче. «Если уж Уральская республика объявляет себя сувереном, – потрясал он эмоционально вилами, направляя их в небо, будто апеллируя к всевышнему, – пусть лучше отделится от России Москва, раз она забиякистой такой стала. Звону, звону там! Ну, и что? А то. Когда на Москве густо звонят, в провинциях жидко едят. И знамо, если по аналогии времена спараллелить. Князь-вольнодумец времен родоначалья дома Романовых Иван Хворостинин так высказался о благочестивых столичных обитателях: «Московские люди сеют всю землю рожью, а живут все ложью». Вон сколько словес о Продовольственной программе, а в магазинах пусто. На правду не много слов надо, Петрович. Уповаем на Москву, а Родина-то большая.

Но я, надежды не тая,Свой хвост держу трубою:Страна совсем не значит – я,Но Родина – другое!

Столицу страны можно основать и в Сибири, благо, что географический центр ее под Тобольском. Меньше смуты будет – здоровей жизнь потечет в государстве. Мы – народ от земли, а не от асфальта, и по-земному хотим жить». Но не так, как ныне, в неоне и стеклобетоне, когда будто о Москве читаешь в письме у Гоголя: «На Петербурге же нет никакого характера: иностранцы, которые поселились сюда, обжились и вовсе не похожи на иностранцев, а русские в свою очередь обыностранились и сделались ни тем, ни другим». Пока в граде нашем богоспасаемом мы больше лексикой на рекламах всякого рода обыностранились, но и это тревожно: слово может сволочь в адову бездну. Но вот начало века, свидетельство, приехавшего в столицу великого космолога Александра Александровича Фридмана: «В Москве, по обыкновению, суета и сутолока; некоторые называют это жизнью. Суетой суетствий назвал бы ее А. И. Герцен. По улицам неисчислимое количество разносчиков, торговцев, бесчисленные магазины, лавчонки, трактиры, пивные, рестораны и прочие «столовые», тянутся цепью «ломовики», масс извозчиков таксистов, переполнены трамваи метро. Приехав в Москву, я сразу попал в цепь злоключений…»