Андрей Гоголев - Заратуштра Страница 14

– Я не понимаю тебя. Ты говоришь только о страданиях. Но разве нет в мире счастья?

– Вот посмотри на эту плошку риса, Заратуштра. Если буду есть скудно – наступит чувство голода. Следовательно, малость риса станет причиной моего страдания.

Но вот я съем всю плошку риса и стану сыт. Следовательно, тот же самый рис окажется причиной моего счастья.

Добро и Зло – полярные понятия, значит, и причины их также полярны и должны быть устойчивы так же, как устойчивы Добро и Зло.

Но разве причина моей сытости, моего счастья устойчива, если она может в разных обстоятельствах быть то исходом страдания на меня, то схождением на меня счастья?

Ты часто видел глупцов, которые, перекинув груз с одного плеча на другое, испытывают счастье. Разве это – не извращённое сознание? И это второй мой пример.

А вот и иная история. Лежащая на ладони ресница не ощущается людьми, но когда она попадает в глаз, то причиняет боль и неприятности. Так и глупцы, подобные ладони, не чувствуют разницы, то есть страдания как факт обусловленности, но мудрые, подобно глазу, испытывают от неё чрезмерные муки.

Следовательно, счастья как такового не существует, так как у него нет устойчивой причины!

Катящийся валун логики сбил Заратуштру с ног, но не смог смять его.

– Пусть я смотрю на кучку гороха – зёрна страданий, в которой можно с трудом различить зёрна фасоли, зёрна радости или счастья. Что можно сказать в целом об этой кучке зёрен? – бросился в атаку Заратуштра.

– Это – кучка страданий!

– Но что такое страдание?

– То, что по сути своей неприятно.

– Как ты это понимаешь?

– Это – то, что приносит вред.

– Значит то, что приносит пользу, и есть счастье!

Принц улыбнулся.

«Наконец-таки мне удалось увидеть улыбку на твоём лице, – обрадовался про себя Заратуштра. – И, кажется, я начинаю понимать тебя»

И так, подобно Пастырю, погонял свои мысли Заратуштра дальше:

«Вот и тут счастье – не в почёте; как и на страницах Саги распятой Совести, где с этим словом не знаком никто, на тысяче страниц ни одним из персонажей не упоминается это слово! Нет! Впрочем, нашёлся один пророк, так определивший, но только в контексте, слово счастье: "Ибо он угнетал, отсылал бедных; захватывал домы, которых не строил; не знал сытости во чреве своём и в жадности своей не щадил ничего. Ничего не спаслось от обжорства его, зато не устоит счастье его. В полноте изобилия будет тесно ему; всякая рука обиженного поднимется на него". Вот, "оказывается", в чём счастье! В возможности угнетать бедных, захватывать чужие дома, чрево своё насыщать безмерно… – быть с частью, с долей украденного и награбленного!

Потом все забудут о том, какое именно счастье порицал пророк, но будут наставляемы смотрящими: "Счастье – грех! Так говорил пророк".

Слову сострадание – главному, ключевому понятию учения Второго – среди сотен тысяч слов той Саги удастся затесаться лишь в четырёх фразах! Слов сопереживать, сочувствовать, соучаствовать… нет вообще. Зато имя Мусы – предводителя грабителей и убийц младенцев и имеющего собственный опыт убийства человека – отцарапано аж 982 раза! Трепещите от мудрости его, без него нет истин в мире, что не были бы связаны с именем его, изречены или содеяны им! Именно он, как оказывается, открыл "новые" истины!

Как же смеялись тогда скрижали и все слёзы Макоши!

А не открой он эти "истины", так народы до сих пор повально убивали бы друг друга, не ведая, что это – плохо, повально воровали бы друг у друга, так как не знали до него, что это – плохо; повально не почитали родителей своих… Но кто тогда кормил бы их и производил то, что они воровали и что у них самих воровали; кто бы рожал, если они убивали бы тех, кто рожает; какой бы дед воспитывал не почитающих его детей и внуков, какая бы женщина решилась родить исчадие, которое – и это точно было бы известно ей заранее! – крошки хлеба не поднесло бы ей в старости? Когда говорят о необходимости религии, обычно имеют в виду, что нужна полиция. Но разве при исчезновении полиции все люди бросаются во все тяжкие?

Истинная идея не может быть "новой", так как Истина Добра не является продуктом человеческого разума, но только сущностью Господина богов – Господа, отдавшего своим порождениям часть своего Я. Нравственное чувство – это природная способность людей совершенно так же, как и их чувство осязания или обоняния, чувство любви, наконец. И если смотрящие проповедуют другое начало этой истины, это означает лишь то, что они просто-напросто пользуются этим, чтобы прикрывать свой товар – предписания пастве делиться плодами своего труда в их пользу и в пользу хомотриалов у власти, предписаний на раздел и присвоение имущества людей, делающих Дело.

А поскольку "Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам", то, судя по словам и делам пророков Саги, соответственно и Ему, этому кровожадному демиургу – источнику "тайны", понятия счастья и радости неведомы по самой природе естества Его. Но тогда кто есть этот бог, как не переродившийся в прихвостня сатаны, лукаво открывшийся для немногих, для "избранных", на страницах той же Саги двумя фразами. Да сравнят слышащие, врезанное в них, записанное в начале и запрятанное в конец той Саги:

«Гнев Господень опять возгорелся на Израильтян, и возбудил он в них Давида сказать: пойди, исчисли Израиля и Иуду»;

«И восстал сатана на Израиля, и возбудил Давида сделать счисление Израильтян»

Нужно ли говорить о том, кто именно возбудил Давида сделать счисление народа Его, кто именно стоит в основе веры Неопознанного Совестью и какому именно господину предписано той Сагой молиться? [29]

Путь истинный – путь собственных ошибок; если же идёшь путём обхода чужих ошибок, то это – путь отторжения от себя опыта людских переживаний. Ты не хочешь знать горести поражений и желаешь быть только победителем? ты не хочешь допустить страдания в свою душу? ты не хочешь использовать зеркало свой души, чтобы без искажений в нём слышать чужие, но знакомые и тебе, тебе знакомые страдания? – значит, ты напрасно скрываешь ото всех, что хочешь стать богом! Или так научил тебя твой бог?

Но что это за бог тогда? Чьим порождением ты являешься? – задай себе вопрос!

Очевидно – подумал Заратуштра, – что существуют только два пути разрешения парадокса этого мира: либо Господин богов должен послать на землю своего эмиссара за опытом человеческих страданий, либо человек сам должен подняться до уровня богов Первопричин, стать сверхчеловеком, чтобы в новом своём местопребывании, не утеряв способность слышать страдания в потоках иных времён и на расстояниях иных пространств, сохранить способность сопереживать людям и направлять их. Но так как исходно все первые порождения Господина богов – лишь созерцатели, не способные сопереживать никому и ничему, то не разумней ли тогда стремиться к сверхчеловеку, оставив призрачную надежду о схождении богов Первопричин на землю – ведь это было бы для них унижением!

Получается, что только самый отважный из богов Первопричин и решится ступить на путь помощи людям и их врачевания ото Зла, на путь совместного с человеками разрушения плана Вторжения Созидающего Чёрные звёзды, на второй путь.

Но также выходит, что сейчас, – добавил на своих "счётах" Заратуштра, – не дожидаясь Пришествия, первому из Триады зачинателей мировых имперских верований ничего не останется, как выбрать путь к сверхчеловеку! И он уже сегодня задумался о далёких трудностях, о временах, когда появятся страдания, существование которых сейчас невидимо. Вот тогда опыт пути Первого и окажется востребованным: ученики Татхаагаты найдут причины новых горестей, отработают методы их уничтожения и накопленный опыт выгрузят… в место пребывания сверхчеловека, в нирвану.

Но какой же толк будет в их уходе с этим опытом, если слышащий в этом мире в нирване теряет эту способность, ведь сознание прекращает там доступ к себе каких бы то ни было причин страданий, не отдавая вовне также ничего?!

"Нирвана – вот счастье!" – говорит Татхаагата.

"Но разве может быть счастье там, где нет творчества, созидания, любви и эроса?" – так говорит Заратуштра.

"Счастье как раз в том, чтобы ничего не чувствовать!" – но чьи это слова?

Вот и ангелы – эти служки-конторщики у богов-чиновников той Саги[30]: их беда состояла в том, что им не надо бороться, чтобы добиться славы; они рождались в ней, в ней пребывали, они были одной с ней субстанции, они по определению ничего не могли чувствовать. Чего в таком случае остаётся им желать? У них даже нет возможности придумывать себе желания, так как у них нет и самого "органа", порождающего желания. Нет положения более ирреального и более горестного, чем когда слова творить и существовать сливаются в одно целое! Нет ни свободы, ни "подлинной жизни" без знания о том, как освобождаться от того, чем владеешь. Но внучата Неопознанного Совестью установят и их культ в партитуре Столбовой дороги; они услышат лишь отголоски слов гармонии: "Красота не только в звукоряде, но и в паузах". Но слыша только "звон", они поймут, что ангелы и есть те самые паузы – ведь, на первый взгляд, так похожа эта их бесконечная пауза Разума на отдых Красоты!