Гарри Беар - Создатель Страница 15

Уж и не знаю уже… Жизнь наша совсем стала непонятной! Определить боязно, в какой стране живем мы… Что по ящику базлают не передать! Соснин этот вообще оборзел: выплыл из-под моста, выжил-таки… Теперь, говорит, не успокоюсь, пока туда Главного не запихну. Депутаты такого в Верховном Совете наговорили, что и… Дескать, долой РосКомРесп, развалить его к чертям полосатым! Будем жить отдельно! Это ж куда годится? Так, и татары с чукчами и мордвой автономии запросят! Не говоря об эстонцах разных, чтоб им пусто было… Из болтовни депутатской выходит, что русские-то дерьмовей остальных; дескать, всех в РосКомРеспе душили и душат… А без нас те же хохлы с голоду подохнут, не говоря о черномазых! Эх, был бы Иосиф Виссарионыч жив, он бы им дал столько суверенитету, что подавились бы… Народ теперь слушать стали: изреките, говорят, правду-матку! А что народ сказать может? При красоловах ему особенно высовываться как не давали, так и не дадут! Неграмотный, забитый, только слушаться и умеет…

Послушались бы Леонида Ильича, глядишь – при коммунизме жили? И с водкой проблем бы не было… А то теперь, кто наглее – в демоносцы подался: демос это «народ», значит. А потом глядишь: они уж с красоловами в-обнимку ходят, на служебных машинах разъезжают… Голиков тут есть, засранец один. Уж, говорят, с самим Ухлестовым дружбу водит, а ведь Ухлестов-то прежде первым человеком в Городе был. Сейчас сник, робеет перед Тазковым-то… А может, правда, что про нас по телику говорят? Ведь вроде живешь средь людей простых, татар да русских, все едино… А иногда ни за что, ни про что так наговнят, что аж душу заломит! Вроде не сволочи, а сволочами всю жизнь живут… Один и есть у нас Савл-праведник! Да что-то реже бегать стал, трусы что ль утерял? Эхма… Да свои-то иной раз хуже чужих будут – мои-то взяли да и перестали внука к деду пускать: дескать, пьет дед-то. А другие что, за ворот льют? Все сноха – засранка, что б ей подохнуть скорей!

Ну а иначе-то можно ль жить? Бог, наверное, спецально людям большого ума не дал – родился, пожил да и катись в Матушку-сыру землю обратно… Смотришь, заботы да дела жизнь и съели! Нет ее, жизни-то! А в загробье пусть индейцы верят, мы люди неглупые. Ну а раз так, то чем же человек от другой твари отличается? Конкюренцией, что ли? Вот живет себе в лесу тигра какая-нибудь, содержит возле себя стадо, кто к ним полезет – на части разорвет…

А люди: как хапнут власти, так давай себе под ж… грести: кто сколько успеет! А под свою власть-то людей и давят: вон про Сталина чего наговорили, полстраны под мясорубку пустил… Козел усатый! Так недавно в одной стране народец одного такого прищучил: и поделом ему, кровососу трансильванскому. Может, и у нас? Тьфу, чего это я! Вырвать листок надо будет.

Университет-то наш как обосрался! Это ж надо: проворовались сукины дети! Слух прошел, что прикроют его, и поделом… Профессоров-то на свалке набрали, так что уж что… Делька Заревич – да какой из него профессор, в детстве ж вместе во дворе играли… Трус был, каких мало, и стукач! Из Шарика моего, что на цепи сидит, лучше профессор будет! Декану Титоренке, говорят, сильно попало, ну и хрен на него. Нам-то что от этого? Может и Протухова с Нырковым привлекут, вот бы радость была всем нашим горожанам… О Друге (народа-то) ничего не слышно, как в воду канул. Говорят, начал дело-то, да забросил его… А, может, не было вовсе? Наврали нам опять… Всю жизнь врали, эти красоловы – гады! Сейчас бы во власть умных да честных надо, а где их взять-то, честных?!

Кто спасет? Люди озлились, крайнего ищут. Шахтеры бастуют, работать не хотят. На заводах тоже бардак творится, комитеты создают какие-то. Да и работать-то зачем – в магазинах ни черта нет! Все испортили, а теперь вот на Главного кивают: он виноват… Болтун он, конечно, первостатейный; ему бы по на юморинах выступать, как Заханову! В натуре нашей что ль, все портить? Царь был, испортили. Лысый гений пришел, гм… Сталина – совсем опоганили. Хрущев вроде дал дышать, на свободу людей выпустил – так в дураки записали…Чего добиваются-то? Ивана Грозного что ли хотят нам вернуть?! Так ведь вернется, ежели так все будет.

По секрету скажу: уже Лысого открыто развенчивать стали. В школах учителя такое детишкам суют: те аж в обморок падают. Дескать, с Лысого гения все гадости у нас и начались! И без революции мы б в сто раз лучше жили! Это все из университета крамола идет – вот откуда… Да и Ректор-то там Барухович, а не Борисович вовсе, знайте! А Лысого гения развенчают, красоловам – капут. Без него не удержатся… Куда дальше-то! Он везде стоит, все слышит! А его и так, и эдак…

Все плохо; было плохо, стало плохо, будет – еще хуже. Где ж лучше-то? Да где нас нет! Вот ведь оно как.

Глава 4. Крах

«Он забылся… Странным показалось ему, что он не помнит, как мог он очутиться на улице…»

Под Новый 1990-й год создатель Наркизов ожидал к себе гостей… Его соседи по блоку – доблестные представители воспетых Лермонтовым Южных гор Аслан и Сослан – смотались к себе домой: есть яблоки, гранаты и грецкие орехи. Многие студенты разъехались на новогодние праздники по домам, и Общий дом несколько опустел. А потому ничто не должно было помешать встрече новоявленного Мессии со своими «учениками», которых по большому счету осталось лишь пять.

Скандал в Юнике, как и предсказывал создатель, завершился ничем. И Титоренко, и Протухов остались на местах, проректору Хапову объявили строгий выговор и обязали вернуть часть растраченных средств. Романа Томина лишили всяческой учебной нагрузки, выдав, правда, ему премию по итогам полугодия. С Мантом, Колобродиной и Чимбуркевичем «серьезно» поговорили, намекнув, что Юник может обойтись и без них… Профессор Заревич, правда, с месяц провалялся в больнице, но с еще большим рвением взялся за дело после своего возвращения с больничной койки. Преподаватель Туус за свое смелое выступление на Конферансьоне получил из рук ректора конверт с «подарочком» и обещание скорого назначения на доцентскую должность. Две местные газеты «Глас Города» и «Глаз Города» обменялись полемическими статейками, где прозрачно намекали на некую причастность к скандалу неких темных сил, напрямую связанных с США и Израилем, но завершались они панегириками любимой Красоловской партии и лично Главному.

Студенты ФЛ-фака поорали с неделю, но также приткнулись, когда декан пригрозил лишить отдельных крикунов стипендий… Впрочем, Томин не сдался и написал еще одно письмо в «Высшую газету», получив искреннюю поддержку Голикова с демоносцами. Наркизов мало следил за событиями в университете, будучи озабочен практической бездеятельностью Круга. Две-три попытки пробудить к активности товарищей рабочих с завода закончились тем, что Силыча в курилке одного из цехов сильно поизмяли. Мачилов, куда бы его не посылали, всякий раз заваливал порученное дело. После скандала у Кобелькова нечего было рассчитывать на поддержку организованных групп студентов: Гарри уже побаивались, привечали и не любили… К тому же Лассаль, и прежде не радовавший Наркизова, стал всячески уклоняться от встреч с ним.

Создатель стоял у холодного окна общаговской комнатки и с тоской вспоминал былое. Ему было, что вспомнить… Отнюдь не счастливый студент прибыл в провинциальный городок, наскучив столичным житьем, или по другим причинам. Хотя Наркизов был родом из губернского Пронска, он пять или шесть лет прожил в столице, там со второй попытки поступил в престижный вуз и… Карьере умного провинциала как будто ничто уже не мешало. Серьезные знакомства с серьезными людьми, удачная женитьба на сокурснице, дочери московского начальника средней руки, ясная перспектива хорошо устроиться после завершения учебы… Потом все оборвалось. В его жизни случился эпизод, переменивший и его мировоззрение, и его дальнейшие планы… Он вдруг захотел быть Цезарем, воссоздать могучую империю на новой основе; но Гарри жил не в Риме и даже не в средневековой Руси… Ударив рукой по раме, Наркизов отошел от окна и сел в кресла.

К десяти вечера стали стекаться круговцы. За два дня до этого создатель получил "вызов" из Охраны: он долго вертел повестку в руке, но решил не идти. Нельзя сказать, что это сильно напугало его, скорее, озадачило. Однако праздничное настроение было отравлено. Круговцам создатель ничего не сказал об этом, пока… Первым явился Владимир Мачилов, всегда боявшийся опоздать. Он принес бутылку шампанского, с килограмм мандаринов и две банки рыбных консервов. Создатель погрузил бутылку в холодную воду и приказал Моче готовить картошку. Думов пришел вместе с Кораморовым, что несколько насторожило Наркизова: они жили в разных местах городка. Силыч принес две бутылки водки и сигареты, Думов долго выгружал свою спортивную сумку, доставая разные банки и склянки с разносолами. Последним явился Шутягин с гитарой и сказал, что Лассаль просил передать, что прийти не может… Гарри скверно выругался, Силыч немного побледнел.