Алексей Ефимов - C-dur Страница 15

Стринги упали на кафель.

Они вместе встали под душ. Мылись пенно и нежно. Потом Света развернулась спиной к Саше, оперлась руками о кафель, и он вошел в нее, влажную и возбужденную.

После душа он стал другим человеком.

Приятная истома – вместо усталости, теплая пустота – вместо тяжести, нежность – вместо мыслей о заморозке, – он сидел на кухне с чашкой зеленого чая, в махровом халате, и знал, что близок тот день, когда он приедет сюда насовсем. Может быть, завтра. Здесь ему хорошо. Здесь его любят. Здесь нет бессмысленности инерции. Нет лжи. Здесь он начнет новую жизнь. Пусть он не знает цель путешествия – это не повод ехать без жаркого пламени в топке. Смысл жизни – в этом движении. Нет станции, где можно остановиться, сказав себе: я счастлив, я сделал все, что хотел, жизнь удалась. Что остается? Жить и любить. Свету. Сына. Жизнь. Он не хочет гнаться за призраками и фантомами и вылететь сквозь них к смерти на ржавом скрипучем поезде.

Ему не хватает мудрости. Он еще учится. Учится жить.

– О чем думаешь? – спросила Света.

– Так, ни о чем… Вкусный чай. С мятой?

– Да.

– Слышал, мята ослабляет потенцию.

– Шутишь?

– Сущая правда.

– Что я наделала! – Сделав страшные глаза, Света прикрыла ладошкой рот.

Через мгновение она рассмеялась:

– Может, проверим?

– Сколько угодно. Мне еще чашечку.

– Ладно.

Света встала.

Она была завернута в полотенце. Плечи и ноги обнажены. Мокрые темные волосы пахнут ванильной свежестью.

Слава Богу, мята не действует.

Он подошел к ней. Появилась забавная ассоциация: полотенце – древнеримская тога, а он – патриций, сенатор. Когда сенаторская рука нежно обняла римскую женщину, а губы коснулись шеи, женщина откинула назад голову и улыбнулась:

– Видишь – все это сказки.

Глава 10

– Вспомни, что покупала, и сразу вспомнишь, где деньги.

Он злился на Аню.

Она сказала ему, что из шкатулки в спальне пропали двадцать тысяч рублей, а он был уверен, что она просто не помнит, на что их потратила. Сто двадцать пятый комплект нижнего белья, антицеллюлитный массаж, наращивание ногтей, солярий, спортзал и т. д. и т. п., – в этом деле ей не было равных. Он следил лишь за тем, чтобы ежемесячная сумма расходов не превышала разумную величину, да и то в последнее время как-то расслабился, не до этого было. Впереди денежные вопросы покруче: раздел имущества и алименты. Аня об этом не знает. Она сидит на диване, «хмурит брови» (именно так, в кавычках, ибо лоб обездвижен ботоксом) и думает напряженно.

– Евгения Степановна? – сказала она.

– Кто ж еще? – Он усмехнулся.

– Не может такого быть?

– Нет.

– Почему?

– Потому что не может быть.

Уткнувшись взглядом в газету, он дал понять, что для него эта тема закрыта.

Аня прошла в детскую. Сын слишком тихо себя вел. На всякий случай надо проверить, что он там делает: не красит ли майку, не размазывает ли пластилин по обоям, не режет ли шторы ножницами.

Заглянув в комнату, Аня увидела, что сын поглощен строительством замка Lego: игрушечного для взрослых и настоящего, большого и древнего – для малыша. Он не заметил мать – так был увлечен. Склонив набок голову, он искал в груде деталей нужный кирпичик и перекладывал их с места на место ловкими пухлыми ручками. Мать любовалась сыном. К сожалению, это стройка на раз. Разрушенный вражеской армией, замок будет пылиться в шкафу вместе с сотней прочих игрушек.

Она прошла в спальню с книгой в мягкой обложке. Женский детектив от женского гения. Ей нравились легкие книжки и легкие мыльные оперы. Мужа от них тошнило. В самом начале он делал попытки привить ей тягу к прекрасному, но вскоре бросил их за бессмысленностью. Это не лечится.

«Классно! – Он не мог успокоиться. – Няня деньги взяла!»

Он пытался читать газету, но не читалось. Усилием воли он выбросил мысли о двадцати тысячах. Они кружились стаей стервятников, чтобы броситься на него при первой возможности. Не далее как через минуту он снова стал думать о чертовых тысячах. Вернулось чувство абсурдности, вернулось и раздражение.

Надо с этим бороться.

Есть верное средство.

Он прошел в спальню, где в пыльном кофре ждал бежевый «Stratocaster», юношеская мечта Саши Беспалова.

Когда-то он грезил таким, видел его во сне. Он играл каждый день, объезживая простенькие гитары, играл лучше, чем может сейчас. Он верил в будущее. Он грезил сценой. Он видел себя рок-звездой. Что по факту? Он делает колбасу, неделями не прикасаясь к гитарам. У него их четыре.

В спальне он бросил взгляд на Аню (сидит на кровати, длинные ноги согнуты в коленях, трусики выставлены на всеобщее обозрение, в руках книга). На пошлой яркой обложке – сладкая парочка: девица в красном платье (с бюстом явно искусственного происхождения) и мачо в белой майке и джинсах (с дымящимся пистолетом). На заднем плане – «BMW X5» (с пулевыми отверстиями в стеклах).

Глянув на него поверх книги, Аня ничего не сказала.

Тем лучше.

Взяв гитару и усилитель, он вышел из спальни. В зале он подключил гитару. В усилителе щелкнуло, треснуло; приветственно вспыхнули светодиоды. Настроив гитару по тюнеру, он взял наушники, и – наконец-то – окружающий мир исчез. Остались только он, гитара и музыка.

Закинув ремень за спину, он прибавил громкости и дисторшена.

Вот он – первый удар по струнам.

Как он любит этот фирменный фендеровский звук! «Стеклянный» – так его называют. Мощный, резкий, прозрачный. Нет точных эпитетов. На высоких нотах гитара поет, на низких – рычит, у нее есть свой голос, есть свой характер. Она может выразить в звуках то, что не скажешь словами. Если она сфальшивит, это сразу услышишь. Фальшь всегда чувствуется, в музыке и в человеке.

Удар медиатором.

Электрический рык.

Мощь, ощущаемая каждым нервом, с реверберацией в сердце.

Аккорд, быстрая пробежка пальцев от второго до десятого лада, новая сокрушительная атака риффов, тело непроизвольно изгибается в такт музыке, и – вот оно! Он поймал драйв. Он вышел на свет из тени.

Прочь, тьма!

Здесь будет музыка. Музыка и свобода!

Родя Клевцов, это тебе подарок.

Nirvana. «Smells like teen spirits».

Несколько простых чередующихся аккордов, но сколько в них чувства и гения! Курт, мы помним тебя. Мы поем твои песни. Твоя жизнь была яркой вспышкой, наши – медленно тлеют.

Metallica.

Deep Purple.

Импровизация. Темп нарастает. Пальцы двигаются сами собой. Ведомые подсознанием, они играют все, что могут сыграть, и мысль не поспевает за ними. Звук, скорость, время – неразделимы. Ты в трансе. Ты часть реки жизни. Ее бурные воды катятся по направлению к вечности, и нет границ сущего, и бьется неистовый пульс под тонкой кожицей разума.

Темп замедляется.

Задерживаясь на ладах, пальцы покачивают, подтягивают струны, голос гитары льется равнинной рекой, спокойно и широко, и так приятно быть частью мира вместе с этими звуками, далеко, в другом измерении, в другом пространстве и времени. Там нет злости, нет быта, нет заморозки – лишь гармония и совершенство.

Проскользнула тревожная нотка. Еще одна.

Словно что-то мешает литься прежней мелодии. Зарождается новая тема. Пальцы берут средний темп. Это минор с привкусом напряжения. Это другая река – с темными водами, скрывающими острые камни, с неожиданными изгибами, где ждет неизвестность, с темным хвойным лесом по берегам. Одиноко плывет лодка. Низкое красное солнце скроется за горизонтом раньше, чем она доберется до цели. Где эта цель?

В зал вошла Аня.

Увидев его в наушниках, она молча вышла. Она хотела что-то сказать, но передумала. Он сделал вид, что не заметил ее.

В спальню пришел Леша, в компании с экскаватором.

– Замок построил? – спросила мама у сына.

Сделав вид, что не слышал вопрос, Леша залез на кровать и поставил машину на гладкую материнскую голень. Поскольку ширина транспортного средства превышала ширину голени, машина поехала вверх на днище.

– Ж-ж-ж. Ж-ж-ж.

Тихоходное транспортное средство перебралось на мамино бедро, поддерживаемое в тонусе аэробикой трижды в неделю.

– Сына, дорога ровная?

– Да, – коротко сказал он. – Ж-ж-ж.

– Вы с няней сдва раза гуляли?

– Нет.

– Один?

– Да.

Мамы не было дома с одиннадцати утра до шести вечера (шоппинг, фитнесс), и Леша провел день с няней.

Его ответ подлил масла в огонь.

«Я с ней завтра поговорю, – думала Аня. – О двадцати тысячах и о прогулке».

***

Следующим утром, в девять ноль-ноль, ему позвонила Аня.

– Привет.

– Привет.

– Я у нее спросила, – взяла Аня с места в карьер.

– И?

– Это она.

– Не может быть.

– Может. Пусть ищет работу.

Он пытался осмыслить услышанное.

– Зачем?

– Якобы на лечение сыну. Он наркоман. Она думала, что мы не считаем деньги и не заметим, а она позже вернет.