Наталья Костина - Только ты Страница 15

– Откуда оно взялось? – спросил Лысенко, осторожно держа листок за самый краешек.

– Нашли утром под дворником дежурной машины. Почти у дверей прокуратуры, – сумрачно сказала Сорокина. – Это уже второе. Да ты не волнуйся, можешь его лапать. Все равно это копия.

– А первое? – спросил Лысенко, внимательно вчитываясь в текст.

– На. Читай и это, если хочешь. Я уже почти наизусть выучила. Волосы дыбом встают…

– Экспертизу делали?

– Уже.

– И что?

– По нулям. На самом письме отпечатков никаких. На конверте – только наши и дежурного, который его нашел. Текст отпечатан на принтере. Бумага обычная, продается везде. Чернила обычные. Короче, зацепок никаких, даже почерка его у нас нет! Да еще, как назло, половина оперсостава в отпусках гуляет. Бархатный сезон! А у нас тут свой… бархатный сезон… открылся! И людей катастрофически не хватает!

– Людей всегда не хватает, Ритуля. Кого могли, из отпусков поотзывали. И Колька Банников завтра из Киева прилетает. У него опыт есть. Будет руководить следственной бригадой.

– Опыт, опыт… Опыт и у нас кой-какой имеется, – пробурчала Сорокина чуть обиженно. – Плохо то, что улик почти нет. Этот гад ничего не оставляет. Да еще и дождь два дня шел. Я надеялась, что он снова проявится…

– Ты что, надеялась, что у нас еще один труп добавится? – перебил Лысенко.

Сорокина тяжело посмотрела в его голубые удивленные глаза и отвернулась.

– Ты думаешь, я такой же монстр, как и этот, что девок душит и письма подбрасывает, да, Игорек? Чего ты так кривишься? Я что, хочу, чтобы он продолжал убивать? Но он же не остановится, ты и сам это прекрасно знаешь! Он будет убивать! И чем больше у нас соберется его следов, тем раньше мы его поймаем. А на мокрой земле он может оставить отпечатки обуви, поскользнуться, упасть, схватиться за что-то руками…

– Рита, судя по этим жутким письмам, он далеко не дурак. Он не пойдет охотиться в дождь. Он не может задушить жертву, когда та идет под зонтиком. Все говорит за то, что он подкрадывается сзади и душит мгновенно. Потому и следов никаких. Кроме того, под зонтиком жертву плохо видно. А он западает на блондинок. Ему нужно волосы их видеть…

– Ладно, я все поняла, можешь не продолжать, – раздраженно бросила Сорокина. – Я тоже далеко не дура! Ты мне лучше скажи, вы списки состоящих на учете в психдиспансерах проверили? Отсеяли контингент, который нас интересует?

– Заканчиваем.

– Еще нужно инспекцию по делам несовершеннолетних прошерстить.

– Рита, ты что, с ума сошла – еще и эти списки пробивать?

– А ты что хотел? Знаешь, как маньяков ловят? Читал? А если сам не в курсе, то хотя бы меня слушай и работай, а не языком мели! На серийного маньяка Бурцева в Каменске-Шахтинском только потому и вышли, что он с шести лет в картотеке несовершеннолетних числился. Да и был-то на него всего один эпизод – девочку-ровесницу в подвале раздел. За это и ухватились. И весь клубок размотали. А если бы на учет не поставили? Может быть, и до сих пор бы дети пропадали!

– Этот взрослых женщин убивает. Рит, а может, нам среди пожарных его поискать? Он же утверждает, что был когда-то Геростратом, Нероном… и тяга к поджигательству имеется…

– Вот это тоже идея… неплохая! Он явно пироман!

– Рита, опомнись, ты что! Я пошутить хотел, а ты сразу – идея! Туда ж кого попало не принимают.

– Это раньше туда кого попало не принимали. А сейчас всего можно ожидать. Кстати, тех, кто увлекается изготовлением чучел, тоже надо проверить. Как они называются, забыла…

– Таксидермисты.

– Точно. Войдите! – заорала Сорокина так, что у Лысенко заложило уши.

– Маргарита Пална, я списки принесла…

– Хорошо. Исполнительная девушка, – добавила Сорокина после того, как за стажером Мариной закрылась дверь. – Так… что мы имеем… – Она бегло пролистала увесистую бумажную пачку. – Ага… десять тысяч сто сорок два человека.

– Это что такое? – настороженно спросил майор.

– Списки тех, кто привлекался за насилие. В последние десять лет.

– Мы что, их всех проверять будем?

– Ну… пока только по нашему городу и области.

– А если он недавно к нам переехал? Или не засветился нигде? Тогда как?

– Значит, в этом списке его нет. Только и всего, – Рита Сорокина покачала головой. Глаза у нее были невеселые.

– Наташ, можно к тебе сегодня приехать?

– С Тимуром?

– Нет… я одна.

– Случилось чего? – тут же насторожилась подруга.

– Так можно или нет?

– Тебе всегда можно. Ты сейчас где? На работе? На курсах? Закончила уже? Тогда жди, я прямо счас Антошку попрошу за тобой заскочить. Он как раз недалеко от тебя обретается, в городе. Заодно пусть тебя и прихватит, чтобы ты пешком через лес не ломилась. Давай, собирай вещички, он звякнет, как подъедет.

Катя задумчиво посмотрела на нагревшийся у уха телефон. Какие там вещички – она давно все собрала, только медлила уходить. По большому счету идти ей было некуда. Дома было пусто, неуютно и холодно. Холодно не от затянувшегося дождя, а от того, что она, похоже, снова осталась одна… Она оглядела кабинет, куда по привычке забежала с этих самых курсов, на которые ее неизвестно зачем отправили прямо посреди охоты на этого маньяка. И теперь ей приходилось разрываться между лекциями и работой, от которой ее то ли случайно забыли освободить приказом, то ли так положено было – Катя не знала. Возможно – оно и к лучшему: быть занятой весь день с утра до вечера и ни о чем не думать…

Кабинет, который сегодня почти весь день стоял запертым, имел непривычный вид: ни тебе разбросанных бумаг, ни немытых чашек… Она на курсах, Бухин – в отпуске. Катя праздно уселась у стола и стала ждать звонка от мужа подруги. Сидеть просто так, без занятий, было тягостно, и она решила полить фиалки, которые за ту неделю, что Сашка находился в отпуске, стали выглядеть как сиротки. Никто им не уделял должного внимания: изумрудные листья покрылись пылью, и даже цветки не выглядели вызывающе-празднично, а как будто поникли. Но Кате почему-то не было жаль фиалок. Она равнодушно плеснула им воды из графина, зачем-то потрогала пальцем странный, весь покрытый густой щетинкой лист и вздохнула. Не нужно было маме привозить ей этих прихотливых красавиц. Поливать их она забывает, а устраивать цветам предписанный теплый душ здесь, в Управлении, просто смешно. С архивных дел, которые она вчера и позавчера десятками пересматривала в кабинете, летела такая густая пыль, что смешные волосатые листья стали выглядеть как меховые. Завтра вернется отозванный из отпуска Бухин, которому тоже будет не до фиалок, и они засядут за старые дела вдвоем. Насильники, убийцы, растлители, педофилы… кто из них? Который? Пересмотреть тонны бумаг, перечитать километры показаний, зачастую записанных таким неудобоваримым языком, что голова пухнет. Пересмотреть тысячи фототаблиц… убитые… задушенные… изнасилованные… расчлененные…

Она устала. Она опустошена – и морально, и физически. И при этом ее совершенно некому ободрить и пожалеть, и никто не ждет в пустом и почти таком же запылившемся, как и кабинет, доме…

Жизнерадостно зачирикал телефон, и она очнулась.

– Катерина, десятиминутная готовность! – приказал в трубке знакомый голос.

Она подхватила сумку, закрыла дверь и спустилась вниз.

– Кать, ты домой?

Как ни странно, она почти обрадовалась его появлению. Ну, или почти обрадовалась.

– А что?

– Могу проводить.

– Я не домой.

– Я думал – куда ты сбежала? Хотел после лекции с тобой почирикать, а тебя уже и след простыл! Так и думал, что ты на работу пошла. Устала?

– Устала… – неожиданно призналась она.

Они немного помолчали, приглядываясь друг к другу. На курсах Катя старалась приходить на минуту позже звонка и садиться подальше от Мищенко, в какой-нибудь недосягаемый для него закуток. Сегодня ей особенно повезло: она втиснулась между двумя огромными, как шкафы, оперативниками с «земли» и так просидела все четыре часа, а в сторону Мищенко даже головы не повернула – хотя украдкой доставала зеркальце, чтобы поправить волосы, и в нем наблюдала, как он крутится и ищет ее глазами… Но он все равно явился за ней сюда! Так имеет ли смысл прятаться от него? Катя развернулась и посмотрела на своего бывшего в упор. На Алексее сегодня был стильный костюм, выглаженная белая рубашка подчеркивала загорелую мощную шею с красиво посаженной головой.

«Если бы он не был таким дерьмом… – с тоской подумала Катя, – может быть, у нас с ним все и сложилось бы. Или все дело во мне самой? Что во мне не слава богу, отчего меня вот так подло бросают?..»

Додумывать грустную мысль ей не пришлось: лихо подкатил большой, вальяжный и сверкающий, как рояль, «Порше Кайенн» и трубно посигналил, разогнав придорожных воробьев и Катины черные мысли.

– Это за мной. Пока. Я поехала.

«Ты смотри, значит, бойфренд у нее не один! – провожая взглядом отъехавшую машину, сделал вывод мужчина, оставшийся на ступеньках Управления. – Однако этот, похоже, вовсе не голь перекатная: человек семейный… обручальное кольцо на пальце… возраст около сорока – сорока пяти… Как раз то время, когда уже пора сменить старую жену на молодую. Да, и с этим мне тягаться будет посложнее! Ладно, у этого богатенького папика деньги, живот и лысина, а у меня молодость, привлекательная внешность, мозги и настойчивость. И вообще, если дельце с женитьбой на Катерине выгорит, я не собираюсь ограничивать ее свободу. Пусть гуляет сколько захочет и с кем захочет. Надеюсь, она это оценит, да и мне самому будет вольготнее. Похоже, у нее кроме привлекательности еще и мозгов прибавилось – должность у Катьки, конечно, не ахти, но ведет она себя очень умно. И на курсах говорят, что она пойдет на повышение… значит, и покровители где надо имеются… Ай да тихоня, ай да Скрипковская! Так она, глядишь, всех обскачет и станет генеральшей не при муже, а сама по себе! Ладно, умница моя, чем больше у тебя будет полезных связей и влиятельных покровителей, тем, в конечном счете, будет лучше и мне, и нам обоим. Я, со своей стороны, тоже постараюсь заводить полезные знакомства, пусть и через постель – почему нет? Мы – люди современные, без предрассудков. Нужно уметь подавлять в себе примитивное чувство собственности, чтобы оно не мешало добиться влияния и успеха в жизни. Если она уже это поняла – а похоже, так оно и есть, мы найдем общий язык. И будем замечательной парой. И возьмем от жизни максимум!»