Александр Тавровский - Каменная могила Страница 15

Люди! Когда в последний раз вы получали по карточкам? В каком году? А всякий вшивый секретаришка обкома дважды в месяц кроме зарплаты имеет спецпайку из трёх палок финского сервелата, банки чёрной икры, севрюги-белуги, индюшек-поросюшек – всего не перечесть! Ну, а что привозят на дом самому Литовченко, по-русски не скажешь! Голодному об этом даже слышать опасно!

Какая будет резолюция, товарищи? Верно! Пускай поделятся! А что не отдадут добром – как завещал великий Ленин! Мы не большевики. Нам эти почты-телеграфы и на хрен не нужны. Даёшь Зимний! Кто за? Единогласно! Тогда все – к обкому!

«Так вот… как оно было!» – с ужасом прошептал Пустовой и рванул руки. И только тут почувствовал, что рядом никого нет.

Глава 15

А вчера Бетя снова пообещала не завещать нам облигации трёхпроцентного займа. Жаль, но по-моему, их уже не берут. Но что ещё может не завещать единственная наследница папы-скотопромышленника!

– Ви любите меня меньше вашей кошки Машки. Я не имею, что есть. И пить, – ныла тёща-бабушка. – Когда я умру, кто будет за мной ухаживать?

Чтобы всё-таки заслужить фридманские миллионы, я из последних сил натёр Бете спину какой-то её ядовитой мазью. От этого у тебя началась мигрень. Но Машке лекарство очень понравилось. Как валерьянка. Когда Бетя проходила мимо холодильника, на котором Машка грелась, та прыгнула на её горбообразную спину, и стала тереться и сексуально мурчать. Не исключено, что Бетя после мази пахла котом.

– Киса-манюнечка! – испугалась Бетя. – Ты де лаешь мне зло! Слезь немедля!

В десять все улеглись. Сегодня Машка спала с Надькой. Мы были, наконец, абсолютно свободны. И, кажется, могли делать всё, что угодно. Спать не хотелось. Но в половине одиннадцатого зазвонил телефон. Звонить так поздно просто подло. Я всегда снимаю трубку только для того, чтобы это сказать. Иногда мне удаётся. Но не на этот раз.

– Говорит дежурный по челябинскому ОМОНу. Вы хотели поучаствовать в ночной операции?

– Так точно! – зевнул я.

– Тогда машина – у вашего подъезда. Командир ждёт вас на трассе.

Господи! Когда же я этого хотел? После Винного бунта? Месяц назад! А сегодня я хочу спать.

Но не срывать же операцию! Тем более ночную. И люди уже все собрались, и ждут только тебя. Один раз не пойдёшь, в другой – не позовут!

…Поперёк Уфимского тракта лежал ёж. Ёж как ёж. Немного поржавевший от частого употребления. Некоторые зубья погнуты или сбиты. Но в темноте под лучом прожектора мокрый ёж блестел, как новый.

Пропитанный мелким, как пыль, октябрьским дождём, светом фар и прожекторов воздух искажал и увеличивал очертания предметов. Под тончайшим слоем воды асфальт местами светился радужными пятнами, а местами темнел, как омут. На широкой обочине стоял старый автобус и два больших «воронка» ОМОНа. Омоновцы, похожие на игроков американского футбола, внезапно возникали из темноты, также внезапно проваливались в неё.

Конец ознакомительного фрагмента.