Владимир Колотенко - Дайте мне имя, или Прикованные к тени Страница 15

Во всем этом главное – найти правильный тон, а не поносить свою эпоху. Нужно быть упорным и умножать свои силы усердием и терпением.

И вот во мне уже наливаются спелостью слова моих проповедей и вскоре сплетаются в простые понятные фразы, которые уже покачиваются у меня в голове, как вызревшие на ветвях гранаты.

– Вам придется оставить свой повседневный труд и следовать за мной.

– Мы готовы.

– Вам придется кусок за куском раздать все накопленное…

– Мы готовы…

– Из ловцов рыбы вы теперь станете ловцами человеческих душ…

– Мы готовы…

Они твердят о своей готовности, не задумываясь над тем, чего это будет им стоить. Ведь влюбленные в Небо, они рано или поздно они станут изгнанниками здесь, на земле. Мне бы не хотелось видеть их слабыми или отступившимися.

– Блаженны, – произношу я, – нищие духом…

И поясняю:

– Это не та нищета, когда вы живете за порогом бедности, это та нищета, когда в мире нет ничего, что можно было бы назвать своим. Понимаете?

Я не жду от них ответа на свое «Понимаете?», сейчас им просто нечего ответить. Я продолжаю:

– Быть нищим духом – значить понимать, в какой величайшей нужде мы находимся. И только дух смирения в состоянии помочь вам увидеть вашу греховность.

Я сижу на макушке горы и вижу их, расположившихся на склоне, как на ладошке. Они ловят каждое мое слово. Поэтому прежде, чем что-то сказать, я все тщательно взвешиваю и произношу только тогда, когда уверен в простоте и доступности тех истин, о которых рассказываю. Мое красноречие их умиляет. Никто еще так не говорил с ними. Никто еще не владел тайной так возбуждать их воображение и убеждать в том, что они уже зацепились кончиками пальцев за оперенье птицы собственного счастья, и теперь нужно бережно ухватить ее за роскошный хвост. Мое красноречие – не искусство произносить красивые слова, это у меня такой дар, которому я начинаю усердно служить. Мне нужно, чтобы ко мне их влек не только разум, мне нужно, чтобы они тянулись ко мне всем сердцем.

– Все плачущие будут утешены, – говорю я, – а жаждущие правды найдут ее и успокоятся.

Затем к числу блаженных я причисляю кротких и милостивых, миротворцев и чистых сердцем… И объявляю их наследниками моего царства, но и изгоями, да-да, изгоями, потому что многие из них не найдут понимания у соплеменников.

– Но вы станете солью земли.

Это они понимают.

– И светом.

Они согласны. Кому не хочется излучать свет, указывая дорогу другим? И пусть мои слова не настолько величественны, чтобы у них кругом шла голова, зато они полны глубокого очарования.

– Истинно говорю вам, – говорю я и во всеуслышание объявляю, что пришел исполнить воистину закон и пророков. До последней йоты.

Они в этом нисколько не сомневаются, я это вижу по их взглядам и сияющим лицам. Они, как дети, доверяют мне. Властью своего неотразимого очарования я уведу их из родных деревень и шумных городов на берег удивительно светлого озера, напоминающего живой опал с постоянно меняющимся отливом, покоящийся в драгоценной оправе из палевых гор. Я увлеку их на вершины уединенных холмов, где буду читать им свои чудные проповеди, которые на первый взгляд противоречат человеческой мудрости:

– Любите врагов ваших… благотворите ненавидящим вас…

Их глаза полны удивления: что ты такое говоришь?

– А я говорю вам…

Только таким назидательным тоном можно заставить их поверить в сказанное. И это только цветочки. Великие трудности еще придут. Их преодоление будет сопряжено с предательством, разлукой, жуткой болью, поруганием и всеобщим позором и, наконец, с победой над смертью. Смерть унесет с собой горечь потерь и высветит торжество вечной жизни. Все это придет, а пока я должен впустить их в свое царство. Чтобы исполнить всю правду. Нужны жертвы и в жертву вам нужно отдать все земные страсти. И любовь? На это я только пожимаю плечами: конечно! Но только ради любви.

Требуются такие слова, от которых бы дух захватывало и пупырышками покрывалась кожа, будто эти слова нашептывает на ушко самый родной человек. Простым и привычным языком я расскажу им о совести праведного человека, которая станет мерилом жизни. И хотя упрямые умы будут чинить нам всяческие препятствия, пройдет немного времени, и они поймут, как заблуждались, и привяжутся к нашей жизни, воспевая ее во весь голос. Они не будут уставать твердить, что для завоевания власти над землей придется отрешиться от всего земного. Пока мы поклоняемся царству материи и ее законов, царству животных инстинктов и, так называемого, разума человека, не осененного духом вечности, а отданного во власть человеческим страстям и заблуждениям, порокам и самой смерти, пока мы будем жить среди этого бесконечного мрака в страхе перед каждым будущим днем, ожидая приговора за свои грехи (каждому ведь есть в чем себя попрекнуть), мы не выберемся из могилы тления.

Чтобы выкарабкаться наверх, нам нужно подняться выше всего, что проходит и умирает. Выше египетских пирамид!

– Но кто из нас, – спрашиваю я, – стремится приблизиться к Богу без надежды на вознаграждение? Без личной корысти?..

Мой вопрос заставляет их опустить глаза. Но чего, собственно, ждать от людей, которые каждый день ловят рыбу или плетут корзины?

Нужно найти в себе мужество, продолжаю я, жить в новом, созданном своими руками, небесном мире. И светильники вашей жизни померкнут перед сиянием Неба. Нам надо стать превыше веков и времени. И здесь не должно быть никакой половинчатости. Надо сделать выбор и решительно шагнуть в сторону вечности. Требуется недюжинная сила воли, чтобы приобрести новый мир. Да, весь этот мир, а не затерянный в пустыне мирок моей маленькой и великой родины.

Так я выковываю и закаляю их волю. Я рисую им непреходящее, стараюсь для вечности.

– Поэтому, – говорю я, – не привязывайтесь ни к чему, и вам нечего будет терять. И лучше быть бедным, чем богатым, лучше быть преследуемым, чем преследователем, лучше искать, чем иметь, лучше подниматься, чем падать, лучше борьба, чем покой, лучше одному, чем с толпой, лучше…

Как они слушают! Как!..

– … и не обременяйте друзей громадой доверия, чтобы потом в них не разочаровываться… Маскам не верьте, сдирайте их с лиц лицемеров и фарисеев, сдирайте с кожей…

Так я создаю свою империю, империю веры.

Глава 28

НЕТ ПРОРОКА В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ

С недавних пор небольшой городок, не держащий за собой никакого славного прошлого, ничем не примечательный в нынешнее время и совершенно не тронутый современной жизнью, стал для меня второй родиной. Здесь меня уже знают и ждут. А от своих, близких и родных, мне пришлось уносить ноги. Когда, осененный духом своего царства, я пришел туда, где провел детство, где каждый встречный приветствовал когда-то меня улыбкой, пришел с искренним желанием утешить сетующих, а вместо плача подарить им елей радости, мои соплеменники накинулись на меня с вопросами.

– Не ты ли тот плотник, кто вчера еще мастерил нам скамейки?

– Да, тот.

– Да разве не сын ты того парализованного старика, которого оставил умирающим?

– Да, сын!

С неумолимой дотошностью они задают свои вопросы, пытая меня недоверчивостью и подозрительностью. Они даже представить себе не могут, что тех знаний, которыми я обладаю, вполне достаточно, чтобы сделать всех их счастливыми. И эти мои знания нисколько не теряют в цене, оттого, что они не знают того, что я знаю. Вот я и пришел, чтобы принести им в дар эти знания. Но они не понимают, как я мог осмелиться учить их чему-то. Глаза их полны гнева.

– Как же ты можешь приписывать себе право называться царем и рассказывать о каком-то неведомом царстве, которое уже наступило? Где оно? И разве нам подвластны народы мира, разве воцарилось и торжествует на земле наше племя?

Родные мои, не об этом царстве я вам рассказываю…

Но они не стали больше слушать меня, выжили меня, вышвырнули за пределы города и хотели сбросить с крутой горы. Мне чудом удалось спастись. А ведь я предлагал им шанс зацепиться добром в истории человечества. Они и зацепились, но злом. Это все, на что они были способны.

Воистину нет пророка в своем отечестве.

Они предпочитают и дальше бесцельно носиться по волнам жизни, вместо того, чтобы добраться до уютной гавани счастья и наполниться там божественным светом.

Что ж, Бог вам судья.

Не взяв с собой ни гроша, ни обола, я ухожу.

И вот небольшой рыбацкий городок, разбросавший свои жилища по северному побережью дивной красоты озера, приютил меня. Отдельные его домики сползли до самых отмелей, так что, засыпая в них, можно слышать шепот прибрежных волн, а маленькие бухточки просто набиты рыбачьими лодками. И городок точно попался в сети – так много их развешано на солнце. Здесь меня уже знают и ждут, а где тебя ждут, там ведь и твоя родина.

И крохотная церквушка, прилепившаяся на крутом утесе и господствующая над россыпью рыбацких домиков – это тоже моя родина.