Василий Варга - Украина скаче. Том I Страница 15

А он оставался на поле битвы: хранил оружие, ядовитые вещества, советовал, куда положить пленного, что с ним делать, отрезать голову или так отпустить с поломанными ребрами и перебитыми костями. Говорят, что стрельбу снайперов, которые отстреливали своих и чужих организовал он, Пару-Убий, и он же давал команду убивать. Так возникла небесная сотня героев. Это обычные бандеровцы, обычные стражи порядка, пушечное мясо, в них целились без разбора и нажимали на курок снайперы, чтоб обвинить власть. Так пушечное мясо было превращено в национальных героев. Ничего себе герои!

13

«Красавица» Кэтрин Эштон приехала в Киев во второй раз.

– Я приехать от весь Евросоюз. У нас бесед много, мы хотят узнать обстановка, как бы это сказать…, – и она тут же перешла на английский язык и стала стрелять, как из пулемета.

Виктор Федорович не понял ни одного слова: английский язык был для него все равно, что собачий лай. Чтобы как-то исправить положение он тут же нажал на кнопку вызова. Вошла Анна Герман.

– Переводчика срочно, я не понимаю, о чем она говорит и чего она хочет.

Вскоре вошла миловидная девушка. Она тут же предупредила, что будет переводить только на ридную мову.

– Черт с тобой, переводи на какую хочешь. Это все козни Анны Герман, – сказал президент и тут же повеселел.

Кэтрин не понравилось то, что в кабинете президента появился еще кто-то в юбке. Она фыркнула и громко сказала:

– Ты дура.

– Господыня Эштон, цэ я перевести не зможу.

– Не сможешь? Тогда кыш отсюда!

– Хиба так роблять, пане презентуля! – произнесла переводчица последнюю фразу, покидая кабинет Виктора Федоровича.

На смену Ганке вошел мужчина, недавно вернувшийся из Англии, где он находился на стажировке. Эштон улыбнулась, выпрямила спину и сказала:

– Давайте пить кафа.

Чайный прибор включал и румынский ром, и какие-то сухарики, как на западе. Кэтрин хлебала маленькими глотками и чаще поглядывала на переводчика, чем на президента, но после нескольких глотков, почувствовав, что у нее внутри забулькало, начала свою длинную нудную речь, не отводя глаз от президента, сидевшего в роскошном президентском кресле.

– Я уже второй раз в Киеве, и мне Киев полюбился, почти как Брюссель. Брюссель тоже хороший город, только там нет таких красивых, таких демократических мальчиков, как в Киеве. Никто там не разводит костров, не жарит свежую рыбу, не произносит демократические лозунги. Я дома у себя не сплю, все думю: а что если эти мальчики перейдут к более активной форме протеста? Будет ли Виктор Федорович, этот красавец великан, применять силу к мальчикам, будет ли он стрелять?

– Я…, – начал было президент, но красавица Эштон подняла руку.

– Не перебивать, я твоя гостья и, как это на Руси? А, гость в доме хозяин. Так вот, ты демократическим путем будешь загнан в демократический угол, будешь ли ты хватать винтовку и стрелять? Почему ты не подписал ассоциацию с Евросоюзом? Тебя скотчем приклеила Россия, эта дикая страна? Отвечать: да или нет? Евросоюз хочет ясности в этом вопросе. А ясности нет. Ждать целый год очередных выборов явно не годится, страна и так идет к пропасти. Можно было подписать соглашение об ассоциации с Евросоюзом, а ты упустил шанс. Америка этого тебе не простит, и Евросоюз тебе не простит такой ляпсус.

– Я за вступление Украины в Евросоюз, – заявлял президент, одаривая гостью широкой почти американской улыбкой. – Но…тут есть маленькое но. Вы понимаете, отношение к Украине со стороны Евросоюза, неадекватное. Евросоюз выделил Польше в свое время в два раза больше средств на восстановление экономики, чем вы обещаете Украине. А Польша в два раза меньше Украины по количеству населения и по территории. Я, как президент, не могу смириться с этим. А так я руками и ногами за Евросоюз. Босиком побегу в этот ваш Евросоюз, увлекая за собой граждан моей великой страны, лишь бы нас там потом не унижали, не заставляли чистить туфли и выносить говно в ведре без крышки.

– Что такое крышка? Это тебе крышка. Еще нет крышки, но будет крышка. Кадафи крышка, Милошевичу крышка Хусейну – крышка, и тебе будет крышка. Ты в Евросоюз идешь? Не идешь – тогда крышка.

– Иду, конечно. Только богатому Евросоюзу надо раскошелиться. Ну что вы, швабы, такие скупые?

– Как это раскошелиться, я не понимаю. И потом не швабы, а граждане, объединившиеся в великую европейскую семью.

– Виноват, – сказал президент. – А что касается применения силы в отношении демонстрантов, то, знайте красавица Эштон, я придерживаюсь одного неизменного постулата: никакая революция не стоит и одной капли крови.

– Мы уже слышали демократическую фразу про кровь. Ты говорил: любая революция не стоит ни одной капли крови. А когда было три капли, ты доказал всему миру, что ты держишь свое слово. Я доложила президенту США, и он чихнул, а потом сказал: пусть будет так. Я второй раз в Киеве, чтоб убедиться, что так и продолжается. Но мне не нравится, что твои милиционеры размахивают не только руками, но и палками, то бишь дубинками. Надо дубинки убрать, полицию раздеть и пусть маршируют…в майках и трусах. А еще им можно выдать зубные щетки.

– А как быть с коктейлями Молотова, – проявил мужество президент, – наши ребята горят. Кроме того, я своим милиционерам не разрешаю использовать это гадкое оружие.

– И правильно, и правильно, это демократия. А майданутые, они сами изготовили эти коктейли и им интересно, как эти детские игрушки будут действовать. Не обижайся на них, Федорович. Это и будет подтверждением того, что ты демократ.

– Извините, баронесса, я об этом не подумал. Только вы передайте Барбарозе, что я с Евросоюзом. У меня капиталы в Евросоюзе, имущество, я весь там. А что касается России, то я близким к руководству России никогда не был. Россия хап-хап и нас нет.

– Почему ты об этом не говорил раньше?

– Я говорил много раньше, но меня не хотели слушать, – сказал президент.

– Почему не подписал документы об ассоциации в Вильнюсе?

– Я хотел поторговаться, а теперь вижу: зря. Давайте вернемся к подписанию.

В это время позвонила Виктория Нудельман из Белого дома. Эштон приложила трубку к уху и вздрогнула, и каждый раз говорила: «ЕС». Нудельман ее отчитывала за несвоевременную информацию Белого дома, насколько успешно идут переговоры с Киевом. Должно быть, Нудельман оскорбляла красавицу Эштон, потому что та хмурилась, бледнела, краснела и готова была швырнуть трубку, но понимала, что Нудельман представитель Америки, а не Европы и что Америка считает Европу своей служанкой, не более того. И держалась. Свою обиду она выместила на бедном Януковиче. Стукнув кулачком по столу, она рявкнула:

– Почему дубинки, убрать дубинки, иначе будут санкции из Вашингтона.

Президент вздрогнул, потом побледнел, сложил ладошки вместе, поднес к подбородку, затем поднялся во весь свой рост и произнес:

– Виноват, баронесса, виноват. Красавица баронесса Эшпан, Эшпин, виноват. Я сегодня собираю совет национальной безопасности, доложу ваше мнение по этому вопросу и не только ваше, но и всего американского народа, у которых нет дубинок, а есть биты и этими битами, как шлепнут по башке любого смутьяна, так он сразу на президента молится. Вы довольны, госпожа, вернее баронесса Эшпан.

– Эштон, – поправил переводчик.

– Э, все равно, Шпана, что лбом, что по лбу.

Красавица Эштон достала большой платок из сумки, вытерла мокрую шею, выдула нос, а эта процедура длилась более пяти минут, тяжело вздохнула, и достала пачку дамских сигарет.

– Трудный ты президент. Подожди немного и к тебе приедет Виктория Нудельман, зам самого Кэрри, Госсекретаря США, она более твердая, более жесткая женщина. Она оттаскает тебя за чуб.

– Я побреюсь, я побреюсь, я стану лысым, – сказал президент, низко нагибаясь и целуя баронессе руку, покрытую бледно-коричневыми пятнами иногда неправильной формы, что оттеняло блеклую кожу баронессы.

Он провожал ее до самых ступенек и все спрашивал, где она будет ночевать и когда уедет в Брюссель для решения дальнейшей судьбы Украины.

– Я иду в посольство США.

– О, Пейетт Джефри великий человек, я с ним с удовольствием мылся в бане на моем ранчо. И вас могу пригласить, баронесса.

– Он тебя не любит, он тебя продаст. А я тебя лублю. Но ты подпиши, подпиши…

– Да я готов покаяться, красавица Эштон, передайте: я покаюсь. Меня омманули в Вильнюсе, я готов был, уже авторучку достал, но ангел Муркель сказала: «Мы от тебя большего ждали», и тут я испужался, понимаете вы, Шпана, красавица Эш – шпана?

– Пошел ты в баню, – сказала баронесса, – и добавила, громко расхохотавшись: – или, как говорят русские, на х…

Президент вернулся в свой кабинет, а там уже ждали все члены Совета безопасности и обороны.

– Привет, хорьки, – сказал президент. – Тяжелые времена наступили для нашей страны и для меня, как президента. Эта кривоногая баба с зубами, как у тигра, сидела у меня в кабинете все двенадцать часов. Я даже по маленькому не смог выйти: не баронесса, а хрен собачий. Она все добивается, чтоб я раздел милиционеров, отобрал у них последнее – дубинку. Вы представляете: мы дубинкой, а нас коктейлями Молотова. Что делать, что вы думаете по этому вопросу?