Александр Беляев - Погоня за двойником. Хроники затомиса Страница 15

«К тому же, – подумал Андрей, – может в этом существовании и не существовало никакой Сомы, никаких подвигов и полетов, ведь, получается, из этой реальности выпал как раз тот отрезок времени, когда все это происходило – и значит я помню события какого-то параллельного бытия, альтернативной судьбы. Выходит в настоящей реальности и суперменства никакого не было! Вон как ярко я только что пережил один день из жизни мальчика, как будто это все со мной происходило! Выходит, что в данной реальности, судя по тому, что мать говорила, так же ничего не было! Возможно, и вся моя жизнь – только дурной сон, тем более треть пережитых лет я просто бездарно проспал»!

Андрей лег в кровать и погрузился в черную меланхолию. Ему показалось, что вся его дальнейшая жизнь совершенно бесперспективна.

«Лучше бы и не просыпался вовсе, – тоскливо думал он, ворочаясь в постели. – Кому я теперь нужен?! Динозавр, явившийся из эпохи застоя, недоучка и, возможно, психически больной урод, который теперь сам не знает, что в его жизни было, а чего не было. Интересно, – вдруг мелькнула мысль, – а сколько времени прошло здесь, пока я в прошлом путешествовал»?

Он зажег свет и глянул на часы: оказалось, что если вычесть те примерные полчаса, которые прошли после этого странного обморока, то лежал он без сознания какие-то минуты, а может и того меньше, ведь точно за временем не следил.

«Удивительно, – подумал Андрей, почему-то в миг забыв о своих суицидальных мыслях, – а ведь я в том времени почти сутки пробыл, и даже спал и сны видел, а здесь времени всего ничего прошло. А может я и дальше смогу путешествовать в другое время, в другую судьбу, которая, судя по всему, должна быть гораздо интереснее, чем моя нынешняя. Может, со временем, и вообще удастся туда переместиться, и прожить жизнь заново? А тогда, зачем вены вскрывать? В конце концов, еще не все потеряно, еще не вечер»!

На этой оптимистической ноте он не заметил сам, как уснул – впервые без снотворного с того момента, как очнулся после летаргии.

На следующий день Андрей, вооружившись справкой из больницы, отправился в институт. Особой надежды, что его восстановят после десятилетнего перерыва, он не лелеял, но просто надо было с чего-то начинать новую жизнь, поскольку ощущался (возможно тут сказались годы пассивного состояния сознания) непонятный страх перед будущим, и держалась гнетущая растерянность: что делать дальше и чем заниматься? Какой-то уверенности, что он хочет вернуться в институт и получить диплом врача, у него не было. Возможно, тут также повлияла летаргия, но он совершенно утратил интерес к медицине, а возвращаться в биоэнергетическое целительство боялся как огня, и сам не мог объяснить причину страха. Очевидно, организм сам подсказывал ему, что после летаргии подобный род занятий может закончиться для него плачевно, и требуется время для восстановления.

Итак, безо всякого энтузиазма Андрей съездил в институт, где проучился не полные два года. В деканате, куда он зашел первым делом, сидели уже совсем другие лица, никто его, естественно, не знал, декан поохал, поахал над его диковинной справкой, и даже нашел, непонятно зачем, его личное дело в архиве, но сказал, что ни о каком восстановлении не может быть и речи, конечно, случай из ряда вон, но у них несколько изменилась программа, и они с радостью ждут его на следующий год в качестве абитуриента на общих основаниях, а в этом году вступительные экзамены уже в разгаре, и подавать документы поздно. А пока ему рекомендовали год отдохнуть, восстановить силы после столь необычного заболевания, а заодно и подумать, нужна ли ему медицина вообще, выдержит ли его нервная система нагрузку в институте с учетом того несчастья, которое с ним произошло. Короче говоря, Андрей возвратился из института несолоно хлебавши, однако испытал даже что-то вроде облегчения. Мысленно он уже простился с медициной, и если бы его восстановили, то возможность легкого пути явилась бы соблазном, от которого он, возможно, не смог отказаться, а потом всячески корил бы себя за это.

Итак, армия Андрею теперь не грозила: после перенесенного заболевания (а было ли это заболеванием?) ему выдали справки для получения в военкомате белого билета и обещали, что проблем с этим не возникнет. Окончательное решение по поводу поступления в институт (и возможно совершенно другого профиля) Андрей решил отложить на следующий год, с другой стороны, жить иждивенцем на шее матери было стыдно, а за прежние занятия биоэнергетическим целительством, в свое время приносившим живые деньги, он почему-то боялся браться. И вообще, он совершенно потерял ориентиры в социальной жизни, и не знал, с чего начинать, и куда податься.

И все же, с чего-то надо было начинать, и Андрей решил обзвонить своих бывших друзей из группы непортального пути. К его удивлению, первый же звонок оказался удачным, и после нескольких гудков, в трубке раздался почти не изменившийся голос Вадика Крюкова, с которым у Андрея из всех бывших непортальщиков в свое время завязались самые дружеские отношения.

– Вадим? – Полувопросительно сказал Андрей, услышав знакомый голос.

– Да, а кто это?

– А ты не узнаешь?

– Простите, не узнаю….

– А имя Андрей Данилов тебе ничего не говорит?

– Андрюха?! – На какое-то время в трубке воцарилось молчание, очевидно Вадик переваривал неожиданную информацию. – Так ты жив?! А я слышал…. – Он снова запнулся, не зная, очевидно, как закончить фразу.

– Звонок с того света! – Сострил Андрей. – Нет, слухи о моей смерти оказались несколько преувеличенными. Кстати, а с чего ты взял, что я умер?

– Ну, во-первых, ты пропал на столько лет, во вторых, в наших кругах всякие слухи пошли, что тебя без сознания где-то в Подмосковье обнаружили – никто толком ничего не знал, ты так и не объявился, и о твоем существовании тихонечко забыли. Я много раз звонил тебе, но трубку никто не брал, пробовал и заходить, но квартира каждый раз была пуста, и я решил, что тебя действительно нет в живых. Так, куда ты подевался? Почему никакой весточки не посылал?

– Между прочим, слухи оказались недалеки от истины, – сказал Андрей, – я действительно десять лет был чем-то вроде мертвеца.

– Как это «вроде мертвеца»? – Не понял Крюков.

– А так, спал летаргическим сном.

– Да, ты что? С чего это вдруг?! – Не поверил Вадик.

– Ты что, о летаргии не слышал?

– Да нет, слышал, конечно, но это же так редко случается! И потом – десять лет! Неужели такое бывает?

– Я тоже, пока не заснул, думал, что не бывает, а выяснилось, – бывает.

– Ладно, – сказал Вадик, – по телефону говорить о таких вещах как-то даже стремно. Давай встретимся. Ты сейчас свободен?

– Не только свободен, но на ближайшие годы даже понятия не имею, чем заниматься. Давай я к тебе приеду, мне кажется, нам лучше у тебя встретиться, а то я после летаргии, кроме больницы и своей квартиры, ничего толком не видел, а дух жаждет новых впечатлений. Может, за десять лет у людей какие-то другие квартиры стали.

– Да, нет, – усмехнулся Крюков, – такие же. Ну, разве что электроника слегка подновилась: цветные телевизоры, видики, касетники…. Ты дорогу-то найдешь?

– Найду, память вроде бы полностью восстановилась.

– Ну, давай, жду. Да, кстати, тебе алкоголь-то потреблять можно? По такому поводу грех не выпить!

– А ты поддаешь разве? – Удивился Андрей. – Ты же, когда мы еще к Балашову ходили, только мухоморы для раскрытия третьего глаза пил!

– А сейчас бывает, – ответил Крюков, – не злоупотребляю, но бывает. Это мы по молодости считали, что мясо и алкоголь духовной практике мешают, а позже я убедился, что нисколько не мешают, если, конечно, это дело контролировать.

– Ну, жди, – сказал Андрей. – Ты, кстати, в магазин не бегай, я сам по пути прихвачу, с меня причитается.

Андрей повесил трубку и начал собираться. Голос Крюкова словно бы вернул его к жизни, снова впереди замаячил какой-то свет, хотя, почему, собственно, было не понятно. И тем не менее появился зыбкий мостик через зияющую пропасть между прошлым и настоящим, Андрей словно бы нащупал какую-то точку опоры, а до этого болтался в пустоте без всяких ориентиров. Первым таким мостиком была мама, появление которой вернуло Андрею память, но затем этот мостик стал, по-видимому, для него слишком узким.

Вадик жил на Ленинградском проспекте, недалеко от Белорусского вокзала. Андрей забежал по пути в винный магазин, в надежде увидеть, что ассортимент напитков заметно изменился. Увы, ни ассортимент, ни внутреннее убранство, ни наличие очередей не претерпели заметных изменений за эти годы, только заметно выросли цены, а легендарные сорта водки по 3—62 и 4—12 и вовсе исчезли с прилавков. Подумав, что для такого важного события негоже жмотничать, Андрей разорился на бутылку марочного коньяка Тбилиси почти за тридцать рублей, благо мама снабдила деньгами, хотя в его время покупать пусть даже хороший коньяк за такие деньги казалось безумием.