Даниил Веков - Крымская весна. «КВ-9» против танков Манштейна Страница 16

Впрочем, ему было не привыкать – всегда пробивался сам, без чьей-либо помощи, шел по карьерной лестнице медленно, но верно, шагая со ступеньки на ступеньку, не перескакивая и не пропуская…

Клаус неплохо зарекомендовал себя на новом месте, проявил храбрость в боях под Харьковом, был отмечен Железным крестом 1-го класса (орден 2-го класса получил раньше – за Французскую кампанию). Во время одной из атак он был серьезно контужен – на Pz.III вылетел прямо в лоб русский Т-34. Ни увернуться, ни отойти. Танковый таран! К счастью, машина не загорелась и не взорвалась, экипаж успел выскочить и вытащить раненого командира. Клаус очнулся уже в тыловом госпитале, плохо соображая, что с ним и где он находится.

На лечение и восстановление ушло почти два месяца, а потом еще три недели он находился в отпуске по ранению. Съездил к себе на родину, в маленький провинциальный Беххофен, что на самом юго-западе Германии, повидался с родителями (жениться он не успел), погулял по зеленым садам и паркам, отдохнул – и снова на войну. Но теперь Клауса направили в 204-й танковый полк, который пополнялся и очень нуждался в опытных офицерах.

Учитывая доблесть, проявленную в боях, старательную службу и наличие двух орденов, его повысили в звании – дали майора. И назначили, наконец, командиром танкового батальона. Фортуна милостиво улыбнулась Клаусу, щедро вознаградив за все прежние страдания.

204-й танковый полк стал основной для 22-й панцерной дивизии, сформированной во Франции. Его броневой парк главным образом состоял из трофейной, французской и чешской техники, плюс «двоечки». Но перед отправкой на Восточный фронт его значительно усилили, в частности – «троечками» и «четверочками». Полк стал уже трехбатальонным, имея в своем составе более 130 панцеров. Это уже серьезно.

В марте 1942 года 22-ю панцерную дивизию направили в Крым – помогать 11-й армии фон Манштейна. Участвовала в боях за Феодосию, где дивизии серьезно досталось во время встречного танкового сражения у села Парапач. Клаусу опять повезло – его батальон находился в резерве и не понес столь существенных потерь.

После этого дивизию отвели назад, опять пополнили и через два месяца бросили штурмовать советские позиции на Акмонайском перешейке. 204-й танковый полк наступал на южном фланге 30-го армейского корпуса, вдоль побережья Феодосийского залива. Немецкие танковые батальоны без труда пересекли линию обороны 63-й горнострелковой дивизии (ее отогнали достаточно далеко), преодолели противотанковый ров, уже засыпанный саперами, и двинулись дальше – на Арма-Эли.

Совхоз являлся важным пунктом в планах немецкого командования – после его занятия 22-й панцерной дивизии следовало резко повернуть на север и зайти в тыл 51-й и 47-й армиям Крымского фронта. Если маневр провести быстро и слаженно, то десять русских дивизий окажутся в мешке – прижатыми к Азовскому морю. И тогда разгром их – лишь вопрос времени. Поэтому от дивизии (и особенно – от ее 204го танкового полка) зависело очень многое, по сути, успех всей операции «Охота на дроф».

Прорыв должен был стать решающим фактором в битве за Акмонайский перешеек – надо как можно скорее окружить советские армии, не дать им отойти и закрепиться на Турецком валу. И тем более нельзя было допустить, чтобы Керчь превратилась во второй Севастополь…

И ничто, казалось, не могло помешать этому, но тут в дело неожиданно вмешалась природа: пошел проливной дождь. Дороги размыло, они стали совершенно непроходимыми, даже шоссе Феодосия – Керчь, вдоль которого наступала дивизия, превратилось в сплошной грязевой поток. Пришлось стоять и ждать окончания ливня…

Наконец, небо прояснилось, тучи разошлись, вышло солнце. Можно было наступать дальше. Но размокшая, раскисшая земля значительно затрудняла движение… Танки шли, словно по мелкому морю – в воде и грязи. Приходилось часто останавливаться и вытягивать застрявшие машины. А легковушки и грузовики (в основном – французские, трофейные) вообще садились намертво, их вытаскивали полугусеничными тягачами и танками. Артиллерия же безнадежно отстала – даже лошади не могли идти по этому месиву…

Подполковник Лебедев посмотрел в бинокль на немецкие танки и вздохнул – осторожно идут, с опаской. Да, научила фрицев война, не лезут уже наскоком, не прут напролом. Значит, прежний план не годится: если сейчас открыть артиллерийский огонь, то толку от этого будет мало. Может быть, и подобьем две-три машины, но немцы отойдут назад и подтянут свои гаубицы. И уничтожат наши «сорокапятки» – засада-то будет раскрыта. Других же орудий в бригаде пока нет – не подошли еще наши «боги войны», застряли где-то в пути. Что понятно: машины идут с трудом, садятся в грязь по самые капоты, приходится тащить на руках… Хорошо, если лошади в артдивизионе имеются, но чаще всего их не хватает. И тогда впрягаются сами расчеты…

Виктор Васильевич приказал: «Первый батальон, по машинам!» Десять Т-60 выползли из совхозного сада, где укрывались, и приготовились к атаке. Подполковник задумал военную хитрость: устроить немцам ловушку. Да такую, из которой они уже не вырвутся. Вот и послал вперед «шестидесятки». Машины легкие, подвижные, даже по мокрому, раскисшему полю пойдут без проблем, а попасть в них довольно сложно – очень резвые и верткие.

Хотя и слабенькая защита у «БМ-2» («братской могилы на двоих», как называли Т-60 сами танкисты), но против «двоечек» и даже «чехов» – ничего, годится. К тому же броневые листы установлены под приличными углами, да и башня – конусообразная, что значительно увеличивает их живучесть.

Серьезных действий от Т-60 и не требуется, главное – обмануть гитлеровцев, заставить подойти вплотную к «сорокапяткам». А те уж своего шанса не упустят, это точно!

Т-60 выскочили на поле и, разбрызгивая грязь, понеслись навстречу немецким машинам. Те, конечно, были готовы к контратаке – открыли встречный огонь. Панцеры притормаживали и стали стрелять по «шестидесяткам», но, как и думал Лебедев, обычно промахивались. Юркие, подвижные машины маневрировали, меняли направление и уходили от попаданий…

И сами били в ответ: калибр у ТНШ-20 хоть и небольшой, но для «двоечек» и «чехов» – вполне достаточный, заставляет нервничать. Бронебойно-зажигательные 20-мм снаряды резко щелкали по серозеленой броне, разбивали смотровые приборы, не позволяли вести прицельный огонь. Панцер-гренадеры ругались и дергали машины в разные стороны…

Гитлеровцы страшно не любили ловкие, верткие Т-60, называли их «неистребимой саранчой». Поэтому через некоторое время ринулись на них всей массой – окружить, прижать, уничтожить! Стройные прежде ряды смешались, эшелоны сбились, панцеры шли сплошной бронированной стеной. Расстояние между немецкими и советскими машинами быстро сокращалось, кажется, еще мгновение – и столкнутся…

Но тут Т-60 резко развернулись и пошли назад. Немцы, обрадованные успехом, устремились за ними. Догнать, добить, ворваться на плечах отступающего противника в Арма-Эли! И естественно, панцеры попали в заранее расставленную ловушку.

Перед самым каменным заборчиком Т-60 резко разошлись в стороны и открыли простор для «сорокапяток». Артиллерийские расчеты давно ждали этой минуты – и без промедления открыли беглый огонь. Бронебойные болванки полетели навстречу немецким машинам. У тех не было ни единого шанса увернуться…

«Сорокапятки» стреляли с близкого расстояния, почти в упор, и результаты оказались весьма впечатляющими: три или четыре ближайших панцера встали как вкопанные, загорелись, а еще несколько, получив по пробоине, начали отползать назад, пытаясь выйти из боя. Остальные стали маневрировать и бить из орудий по «сорокапяткам», но попасть в низкие, приземистые орудия, к тому же укрытые за каменным заборчиком, было непросто. Снаряды рвались позади позиции, валили старые яблони, срезали толстые ветви… Или же, наоборот, ударялись в забор и разлетались стальными осколками, впрочем, не особо опасными – старая каменная кладка держала удар…

Зато «сорокапятки» поражали панцеры без проблем – те оказались как на ладони. Можно было стрелять на выбор, щелкать одного за другим как орешки. Особенно не повезло экипажам Pz.38 (t). Немецкие танкисты на чем свет кляли хрупкий чешский металл – тот легко кололся даже от легкого, скользящего удара. И острая стальная окалина больно резала незащищенные лицо и руки панцер-гренадеров, а тяжелые болты, на которых крепились броневые плиты, вылетали из гнезд и калечили членов экипажа – не хуже светских снарядов. Чешские машины от прямого попадания разваливались буквально на глазах… Для Pz.38 (t), впрочем, как и для многих «двоечек», удар 45-мм болванки оказывался смертельным.

Гитлеровцы, не ожидавшие столь точного и плотного огня, стали отходить. Первыми развернулись и покинули поле боя «ганомаги» с пехотой – их уничтожили бы еще быстрее, чем панцеры, за ними начали отползать уцелевшие «чехи» и «двойки».