Анатолий Изотов - Верка Страница 16

Верка спросила у Антала, понравился ли ему концерт. Он ответил:

– В принципе, да. Я люблю эстрадные песни и эстрадную музыку. Певец этот необычный, поет так душевно и проникновенно, что, кажется, он исполняет песню только для тебя одного. А его выступление на улице превосходит всякие эпитеты. Я понимаю немного русский язык, но сегодня, мне кажется, я заглянул в какие-то неведомые, глубинные источники вашего языка, которые словно слезы радости омыли мою душу. Хотя, как истинный мадьяр, я больше всех музык и песен на свете люблю голос скрипки. Например, концерт Брамса для скрипки с оркестром приводит меня в немой трепет: тело мое цепенеет, а душа трепещет, я испытываю необъяснимое, неописуемое наслаждение. Даже когда перестаю слушать эту музыку наяву, она еще несколько дней звучит в моей душе. Года три назад мои друзья пригласили меня на выступление нашей скрипачки Элизабет Черфальви, она давала праздничный концерт в честь своей победы на конкурсе пианистов и скрипачей в Брюсселе (ей присудили 3-е место). Я с уверенностью могу сказать, что слушал тогда гениальное исполнение «Рондо-каприччиозо» Сен-Санса, и это стало моей новой сверхмелодией. Но слух мой радует и умиляет и концерт для скрипки с оркестром Чайковского, и опера «Князь Игорь»… Я вообще люблю музыку.

– И я обожаю музыку и даже слушала два раза подряд оперу «Запорожец за Дунаем»! Это было, когда в Симферополь приезжал Киевский театр оперы и балета. Меня приводят в трепет украинские песни. Например, если сказать любимой по-русски: «Я проложу к твоему сердцу мостик», то это будет звучать почти обыденно, но если сказать по-украински: «Я до твого сэрдца кладку прокладу», это сразу встрепенет душу грустной романтичной любовью и скажет о том, что она еще не любит того, кто найдет дорогу к ее сердцу, а он любит ее самозабвенно и, скорее всего, уже пережил однажды трагедию быть отвергнутым…

Последний день пребывания иностранцев на винном заводе отмечали большим пикником. Местом его проведения был выбран исток речки Биюк-Карасу, находящийся в Белогорском районе, в сорока километрах от Симферополя. В мероприятии участвовало двадцать пять человек, в основном руководство завода. Для обслуживания гостей были наняты две молоденькие поварихи и одна официантка из привокзального ресторана. Выехали автобусом в восемь часов утра. Погода стояла великолепная, настроение у всех было праздничное, веселое и озорное, тем более, что лишь тронулась машина, как тут же для бодрости начался прием горячительных напитков.

Распоряжался программой увеселительного мероприятия директор завода Александр Иванович. Вырос он в Белогорске, хорошо знал его окрестности и, разумеется, с его подачи было определено место отдыха. Но коренному белогорцу хотелось показать больше, чем свою детскую купель, которой долгие годы служила речка Биюк-Карасу. До войны Александр Иванович окончил исторический факультет Крымского педагогического института, и в двадцатидвухлетнем возрасте облазил с археологами большую часть Крыма. Став после войны виноделом, а потом директором крупного винного завода, в душе он оставался историком и юным натуралистом. Пользуясь правом распорядителя, директор сначала устроил небольшую экскурсию по родному городу и с упоением рассказал гостям о его историческом прошлом. Все узнали, что еще недавно Белогорск носил свое средневековое название: «Карасу-Базар», то есть «Базар на черной воде», на нем торговали невольниками. Дурная слава города продолжалась до середины восемнадцатого столетия, когда Крым был освобожден русскими от турецкого ига. В битве за Карасу-Базар участвовал молодой Суворов, и ему в городе установлен памятник. К нему подъехали в первую очередь. Сие сооружение не претендовало на монумент и представляло собой небольшой бюст, возвышавшийся на тонком, словно каменный столбик, постаменте. Несмотря на это, у его подножья была произнесена пламенная речь и сделано несколько групповых фотографий. Столь славное прошлое крошечного городка, запорошенного до черепичных крыш белой пылью, особенно тронуло сердца иностранцев. Посыпались вопросы о том, где стояли осадные орудия, в какой лощине укрывался запасной полк, решивший судьбу знаменитой баталии, куда складывали головы убитых врагов, в какой лес бежали остатки поверженных турок и татар, откуда был произведен роковой выстрел, лишивший глаза будущего освободителя России от наполеоновских орд (Верке хотелось исправить историческую неточность насчет будущего героя войны с Наполеоном и рокового выстрела, но она понимала, что ситуация вошла в такой вираж, вывести из которого ее может только сам экскурсовод). Александр Иванович действительно блестяще восстановил историческую справедливость, не обидев гостя, задавшего неточный вопрос, и продолжил свой патетический рассказ.

Каждый исторический очерк директора внимательно выслушивался и сопровождался тостом за героев-освободителей, отчего Карасу-Базар стал на глазах обрастать немеркнущими легендами, постепенно затмившими славу Севастополя и Перекопа. В пыльном селении с кривыми узкими улочками и дворами, обнесенными полуразрушенными заборами из желтого ракушечника, откуда иногда доносилось блеяние овец, со скудной растительностью и покосившимися магазинами, оказалось еще немало архитектурных и природных достопримечательностей, на посещение которых потребовались бы месяцы. Видимо, поэтому экскурсовод вовремя остановил осмотр центра родного городка и приказал шоферу автобуса взять курс на его северо-восточную окраину, – там открывался чарующий вид на белую стену, взметнувшуюся над холмистой равниной. По пути остановились еще раз у полуразрушенных крепостных стен, некогда окружавших Карасу-Базар, произнесли последний тост и продолжили путь.

Чем ближе подъезжали к Белой скале, тем выше и величественней становилось это нерукотворное сооружение. Издалека стена казалась гладкой, но скоро стали улавливаться «шрамы», оставленные на ней суровой работой времени: пещеры, промоины, осыпи, трещины и зубцы… Видение было настолько захватывающим, что на его фоне терялись соседние пригорки и все живое вокруг будто замирало под фантомным взглядом каменного исполина. Вдоль скалы протекала речка, на ее берегах примостилась маленькая деревушка. Около самой высокой части обрыва, представлявшей собой треугольный выступ, Александр Иванович остановил автобус и предложил всем выйти наружу. Указывая на стену, он сказал:

– Перед нами Белая скала, или Ак-Кая. Она имеет сбросовое происхождение: когда-то по меридиональному разлому часть равнины сдвинулась вниз, а на зависшем массиве обнажились белые пласты карбонатных пород. Затем под воздействием внешних сил началось формирование того рельефа, который мы видим сейчас. Если продолжить историю об освобождении Крыма, то именно здесь в позапрошлом веке завершилась эпопея присоединения Крымского полуострова к России: почти на этом месте татары дали Потемкину клятву быть нашими верноподданными. Но здесь берет начало куда более древняя история человеческой цивилизации! Видите у подножья скалы пещеры? В них жили те самые первобытные люди, чьи фигуры и физиономии изображены в учебниках всего мира! Пещеры служили надежным укрытием от непогоды и диких зверей, а их окрестности представляли идеальные места для загонной охоты, сбора лесных и степных даров, ловли рыбы, заготовки травы и хвороста, служивших топливом для обогрева жилищ. Пятьдесят тысяч лет назад в степном Крыму было куда холоднее, чем сейчас, поэтому в здешних местах обитали мамонты и шерстистые носороги, мохнатые бизоны и бурые медведи. А влажные ветры приносили сюда дождевые тучи, и они щедро поили водою степь. Равнина покрывалась необозримыми лугами, на них паслись табуны диких лошадей, бродили степные олени, благородные антилопы, сайгаки и несчетные виды иных травоядных. На копытных охотились хищные звери. Достаточно вспомнить саблезубого тигра или гигантского степного волка, чтобы представить, какую угрозу они представляли нашим предкам, не имевшим ни стальных мечей, ни огнестрельного оружия. Археологи обнаруживают в пещерах кости названных мною животных и фрагменты скелетов неандертальцев, орудия древних охотников, обломки примитивной утвари.

Таким образом, в мустьерский период здесь формировался Homo sapiens, то есть человек разумный. Позже подземные жилища облюбовали сарматы, оставившие на их стенах загадочные знаки – тамги. Мы не можем посетить пещеры – у нас просто нет времени, но можем заехать на вершину скалы. Как? – спросите вы. Очень просто: то плоскогорье за селом Вишенное, что венчает Белую скалу, сливается с равниной, и там по Красной балке проходит дорога сносной проходимости.

– Александр Иванович! – обратился к директору Антал, – вы не могли бы рассказать чуть подробнее о наскальных рисунках?

– Дорогой коллега! Это не рисунки, а знаки, что-то наподобие клейма, выжженного на каменных стенах. Ученые предполагают, что так сарматы метили свою недвижимость.