Альберт Карышев - Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой Страница 16

Досадное впечатление Насти от встречи с отцом почти ею забылось, но ярко запомнилось ей обещание отца прийти на Новый год с подарками. Дожидаясь праздника, девочка улыбалась, напевала песенки и с подъёмом разучивала конкурсные пьесы. «Я подарю папе музыку», – думала она.

– Исполняется пьеса «Прялка»! – торжественно объявила Настя в подражание какой-нибудь ведущей концерта, мелькающей на экране телевизора, и сказала по-своему, по-детски: – Послушайте, как я конкурсную музыку играю.

Встав в усвоенную позицию скрипачки и глянув в ноты на напольной подставке, девочка выдержала паузу и легко, красиво побежала по грифу пальцами, повела по струнам смычком. «Прялку» сочинил польский композитор Артур Рубинштейн, однофамилец великого русского композитора, написавшего оперу «Демон». Стремительная музыка Артура подражала монотонному жужжанию, поскрипыванию прядильного колеса и шелестению веретена в руке старинной пряхи. Бабушка с дедом благоговейно слушали, подавленные музыкальным величием внучки, её виртуозной игрой на скрипке. А солнце, нацелившись в подмороженное окно, со спины озаряло маленькую скрипачку. Контуры Насти размывались лучами, волосы её золотились, и казалось, что девочка вышла из солнечного света.

– Ну как? – спросила она, закончив играть и горделиво вкинув голову. – Вам понравилось?

– Очень, очень, очень понравилось! – ответила Вера Валерьяновна. – Милый котёнок! Ты так меня растрогала своей игрой, что и выразить не могу! У нас с дедушкой самая умненькая и талантливая внучка!

– В самом деле, неплохо, – подтвердил Андрей Иванович. – Вещь интересная. Я каждый день твои упражнения слышу, но не перестаю удивляться тому, что ты, маленькая девочка, исполняешь такую замысловатую музыку. Мне кажется, если бы я занимался скрипкой, то никогда бы не выучил эту «Прялку».

– Правда?

– Правда. И за бездарность меня бы выгнали из музыкальной школы.

– А почему ты хвалишь меня, а сам как будто не всё говоришь? – спросила Настя, вглядываясь в деда.

– Всё, что хотел, я сказал. Мне, как и бабушке, твоя игра очень понравилась.

– Нет, ты не всё сказал!

– Другое говорить необязательно. Ты лучше меня чувствуешь то, о чём я не договорил, поэтому и спрашиваешь.

– Говори!

– Да ведь обидишься.

– Говори! Говори, что не так!

– Ладно. Мне показалось, будто в двух местах ты играешь не совсем чисто. Как-то не вполне ясно и убедительно.

– Где? В каких местах?

– Не могу указать пальцем в нотах, читаю их плохо. – Дед увидел, что провоцирует взрыв неукротимого Настиного темперамента; отступать однако было ему поздно. – Но произведения, какие ты помногу раз проигрываешь, я поневоле запоминаю и на слух улавливаю ошибки. Лариса Владимировна тебе на них указывала.

– А-а-а! Не знаешь! Не знаешь, а говоришь!

– А ты сыграй медленно, с чувством, толком и расстановкой, и я скажу, где надо тебе остановиться и исправить.

– Не буду! Я выучила хорошо!

– Не волнуйся, Настенька, голова заболит, – оглядываясь на мужа, заговорила Вера Валерьяновна. – Отдохнёшь и проверишь, как звучит твоя «Прялка».

– Ты сказала, она у меня звучит хорошо!

– Сказала… И ты, правда, играешь чудесно. Но всё же послушайся деда. Он понапрасну замечание не сделает. Не упрямься, повтори.

– Пусть сам повторяет! – Девочка скорчила деду гневную рожицу и показала язык.

– Не забывай, Настя, что «Прялку» ты будешь играть на конкурсе. – В ответ на внучкину дерзость Андрей Иванович голоса не повысил, но от мнения своего не отступил. – Помни, что говорит педагог: в конкурсном исполнении не должно быть малейшей приблизительности – лишь абсолютная точность. Мы с бабушкой выйдем, а ты подумай над моими словами.

– Нечего мне думать! Сами думайте!..

На полчаса Настя притихла. Уединившись в гостиной, старики вполголоса разговаривали о ней.

– Зачем нужны эти конкурсы, если приходится так мучить ребёнка? – рассуждала Вера Валерьяновна. – Разве нельзя сейчас без них обойтись? Подросла бы сперва.

– Конечно, жалко малышку. Вместо того, чтобы играть в куклы, она снова и снова берётся за скрипку, словно несёт тяжкую повинность. Но с другой стороны: для детей, которым светит музыкальное поприще, конкурсы – путь к совершенствованию мастерства и к признанию. Где ещё могут заметить способного ребёнка крупные специалисты, как не на конкурсах? – отвечал Андрей Иванович. – От конкурсных выступлений часто зависит будущее одарённых детей…

Настя потихоньку оживала. Из её комнаты послышались осторожные скрипичные звуки: девочка нащупывала чистую интонацию в трудных коленцах «Прялки». Выполнив черновую работу, она не поленилась ещё несколько раз сыграть произведение целиком. Убедившись, что внучка исправила ошибки, Андрей Иванович вернулся к ней в комнату.

– Умница. Добросовестно поработала, и всё у тебя получилось.

Он взял у неё скрипку и смычок, уложил их в футляр и отправил на верх застеклённого шкафа с книжками Насти, её нотами и куклами.

– Ты доволен? – спросила она, пряча удовлетворение и неплохо изображая человека, знающего себе цену.

– Конечно. На сегодня хватит. Отдыхай. Лариса Владимировна, может быть, укажет тебе ещё какие-нибудь погрешности. Но пока твоя «Прялка» – на уровне.

– На уровне?

– Ну да.

– А можно её на уровне папе сыграть?

– Безусловно. Ещё бы нельзя! В семейном кругу допустимо играть и послабее, но если исполнишь классно, то, думаю, приведёшь папу в восторг. Он ни разу твою скрипку не слышал, а как услышит, подпрыгнет до потолка.

– Прямо до потолка?

– Конечно!

Настя смеялась и прыгала, делая вид, что хочет достать потолок рукой. Смеялись Андрей Иванович и пришедшая вслед за ним в комнату внучки Вера Валерьяновна. Девочка запрокинула голову. Раскинув руки, как крылья, она закружилась по комнате и запела без слов, думая о чём-то дорогом ей и приятном.

17

Андрей Иванович купил ёлочку у торговца на улице и поставил на крестовину у внучки в комнате. Утвердив её попрямее в углу у окна, Чугунов ещё привязал ёлочку к ручкам оконных створок. На это лишь у него и хватило сил: накануне дед почувствовал себя нездоровым. Он пил лекарства, но слабость, боль в голове и горле не исчезали. За два дня до Нового года он слёг, обещая жене с внучкой тридцать первого декабря, к бою Кремлёвских курантов подняться и со всеми вместе отпраздновать.

Пока дед отлёживался, Вера Валерьяновна с Настей наряжали ёлочку. Настя радостно, но по-хозяйски не спеша и деловито брала из картонной коробки игрушки и каждую стеклянную бережно подавала бабушке, а небьющиеся сама ловко вешала на ветки.

– Нет, ты пока к нему не ходи, – предупреждала её бабушка, когда Настя, скучая без деда, пыталась навестить его в гостиной. – Пусть поправится.

Сама Вера Валерьяновна ухаживала за мужем, надевая марлевую повязку.

Скоро и Настя пожаловалась на боль в горле, расчихалась, затемпературила, тихим голосом произнесла: «Я устала», – и легла в постель. Бабушка позвонила в детскую поликлинику. Явилась южная женщина с миловидным лицом и черными подведёнными глазами, сняла меховую шубку и в белом халате, сильно потирая ладонь о ладонь, чтобы руки разогрелись, вошла к Насте в комнату. Присев на стул рядом с кроватью и ласково спросив девочку, как её зовут, сколько ей лет, она сказала:

– Я твой участковый врач. Моё имя Роза Сабировна. Мы с тобой подружимся. Подними рубашку.

Сидя на кровати, Настя подставила врачу вспотевшее тельце. Роза сняла с шеи фонендоскоп и поприкладывала его слуховой орган к груди, спине и бокам ребёнка. Вера Валерьяновна принесла чайную ложечку, и врач с помощью ложечки заглянула девочке в горло.

– Как же тебя, милая, угораздило заболеть к Новому году?

– Дедушка у нас простудился и захворал, – за Настю ответила Вера Валерьяновна. – Он в соседней комнате лежит. Я хожу к нему в маске, а внучке навещать деда запрещала. Но она всё равно заболела. Теперь в квартире лазарет.

– Вы хоть себя поберегите, останьтесь на ногах, – сказала Роза. – У дедушки вашего не простуда, а грипп. У ребёнка тоже. В Москве уже две недели держится эпидемия. Дошла и до нас. В лёгких Насти, слава Богу, чисто, а грипп надо лечить.

Она ободряюще улыбнулась девочке. У той ручейки текли из носа. Настя вытирала их платком, но они снова текли. Нос её опух, покраснел, губы покоробились, а глаза помутнели. Увидев, что больной ребёнок горько скривился и приготовился заплакать, врач сказала:

– Ну-ну-ну! Плакать не надо, иначе проболеешь долго! Наберись терпения!

– Завтра Новый год. Ко мне придёт папа, – пропищала Настя со слезинками на глазах. – Я ему хотела на скрипке сыграть. Как теперь сыграю?

Роза удивилась тому, что папа придёт к Насте завтра, но заговорила о другом:

– Ты на скрипке играешь? Как интересно! Ничего, сыграешь папе в другой раз. А может быть, и я когда-нибудь твою скрипку услышу. Сейчас выпишу тебе лекарства. Пей их, слушайся бабушку, делай всё, что она скажет. Ну, поправляйся! С наступающим Новым годом!..