Владимир Залесский - 56 исторических миниатюр и 34 текста на 9 иностранных языках. Сборник Страница 16

– Как-то не получилось, Джек, ни у тебя, ни у меня, остаться вдалеке от политики. И ты, Джек, и я стали приверженцами социализма.

– Все же мне до тебя, Алексей, далеко. Ты смог лично увидеть Витте, председателя Комитата министров, разговаривал с ним. Ленина ты называл другом. Был в хороших отношениях и со Сталиным. Судя по твоему творчеству, ты был лично знаком с Керенским.

– Ты, Джек, знал «генерала» Келлли, руководителя так называемой Рабочей армии Келли. Ты знал деятелей Социалистической партии. Все они имели бы шанс получить власть при условии отсутствия демократических методов формирования органов власти, при нерешенности «аграрного вопроса», при отсутствии возможности появления таких инноваторов как, например, Томас Эдисон. В реальности вожди безработных и социалистов не имели шанса получить власть. Зачем нужно государство, проводящее электрификацию, когда Томас Эдисон и другие предприниматели осуществляют упомянутую электрификацию своими силами и на свои средства?

Ни у «генерала» Келли, ни у деятелей Социалистической партии, ни у тебя, человека с ними знакомого, оказаться во власти шансов не было.

Но из работ твоих биографов, Джек, следует, что твои книги на политические и социально-экономические темы оказали влияние на общественное сознание, способствовали постепенному смягчению общественных противоречий.

В России Томаса Эдисона не было фактически. Он не ожидался в ближайшем будущем. А электрификация была необходима срочно, безотлагательно. Пришлось вспомнить профессию бурлака. Кто-то должен был тянуть Россию…

Для тебя, Джек, понятна разница между понятиями «бурлак» и «революционер».

В России не было действительно демократических методов формирования органов власти, существовал «аграрный вопрос». В итоге – революция, названная социалистической. Может быть, для России была бы полезнее конституционная монархия. Но такой вариант был вне моей персональной компетенции. Если меня называют конституционалистом, то я не ощущаю протеста и не выражаю возражений.

«Мой» «социализм» открывал для меня перспективы интенсивной полезной культурной и филантропической деятельности. «Твой» «социализм», Джек, был и остался лишь словами, пустышкой; была ли от него хоть какая-то для тебя польза… или только затраты времени… разочарования… полезный, но не отделяемый, не выделяемый вклад в общую политическую культуру…

– И ты, Алексей, и я женились достаточно рано. Насколько я понимаю, твои биографы, Алексей, насчитывают у тебя одну официальную жену, с которой ты официально не развелся, и две гражданских. Причем можно предполагать, что они могли встречаться в твоем доме одновременно. Ясно, что предшествующие личные (интимные) отношения выдыхались при возникновении новых, но сохранялись взаимное уважение, поддержка, взаимная забота. И ты, и твои жены могли бесконфликтно встречаться и, даже, в какие-то периоды жить под одной крышей.

– Твоя первая жена, Джек, родила тебе двух детей. Насколько я понимаю, она не поддерживала после развода с тобой особых отношений. Хотя ты и старался несколько раз в месяц встречаться с детьми. Вмести с тем, стоит заметить, что твоя первая жена непоколебимо верила всю свою жизнь (и после замужества, и после развода), что ты будешь одним из крупнейших писателей в мире.

Вторая жена, как я понимаю, отличалась готовностью к любым приключениям, к помощи в вычитывании и распечатывании рукописей. Помогала в написании писем под диктовку.

Второй брак внес в отношения бывших подруг – первая и вторая твои жены были в определенный период подругами – естественную напряженность, и, наверное, они старались после второго твоего брака не встречаться. Тем более, о каком-то сотрудничестве трудно было вести речь.

– Конечно, Алексей, когда я размышляю – в отчасти предположительном ключе – о твоей уникальной семье… О взаимном сотрудничестве и взаимной поддержке, характерных для тебя и твоих трех жен… Я, с одной стороны, испытываю удивление… С другой стороны, я начинаю понимать, почему при хороших доходах и одинаково легком отношении к деньгам – и у тебя, и у меня, – ты, Алексей, все же никогда после «вхождения» в литературу не испытывал реального недостатка в деньгах… Наверное, и ты, и твои материальные дела ощущали заботу одновременно со стороны различных членов твоей семьи…

– Все члены моей семьи чувствовали заботу со стороны остальных. На меня повлиял период моих одиноких бродяжьих скитаний. Не забудь, Джек, и Библию: нехорошо быть человеку одному.

Меня, Джек, поразил один из финансовых эпизодов твоей биографии. Тебе срочно понадобились 300 долларов. Сумма не очень большая; мальчиком ты занял 300 долларов у своей няни, афро-американки. Ты, Джек, написал письма с просьбой вернуть долг сотням мужчин и женщин. Суммарно они были должны тебе более пятидесяти тысяч долларов. Когда занимали, обещали вернуть долг. До последнего цента. В ответ на свои просьбы ты получил всего пятьдесят долларов.

Однако, финансы финансами, а поэзия поэзией. В литературе, Джек, твой рассказ «Белое безмолвие» называют произведением поэта. Позволь мне вслух процитировать несколько строк: «У природы в запасе немало уловок, чтобы доказать человеку его ничтожество – приливы и отливы, без устали сменяющие друг друга, свирепые бури, могучие землетрясения. Но нет ничего страшнее Белого безмолвия с его леденящим оцепенением. Всякое движение замирает; над головой – ни облака; медным блеском отливают небеса. Чуть слышный шепот, звук собственного голоса пугает, оскорбляет слух. В призрачных просторах мертвого мира движется одинокая песчинка. Это человек. Ему жутко от собственной дерзости. Разве не ясно, что его жизнь ничтожнее, чем жизнь червя? Странные, непрошеные мысли приходят в голову: вот вот ему откроется тайна бытия». Восхищаюсь! Звучит!

– Благодарю! Но все же верну нашу беседу от поэзии к прозе. Мое внимание, Алексей, привлекло то, что ты – обеспеченный всемирно популярный писатель – практически постоянно жил в съемном жилье: на съемных виллах, дачах, в съемных домах. Похоже, ты не имел недвижимости в собственности. Твой капитал – твои литературные произведения, твоя репутация, твои связи.

– Да, Джек, у тебя так же был аналогичный капитал: твои литературные произведения, твоя репутация, твои связи.

Твои попытки конвертации этого капитала в недвижимое и движимое имущество – попытка постройки великолепного дома, приобретение ранчо, лошадей, строительство яхты и прочие приобретения – эти попытки и их результаты могут стать поводами для размышлений.

– Предполагаю, Алексей, что читатели, сопоставляя наши биографии, увидят много сходного, похожего.

В первой половине жизни и ты, Алексей, и я жили в условиях материальных затруднений. Важную роль в нашем воспитании и обучении сыграли ближайшие родственники. Мы не получили формального высшего образования. Много читали, занимались самообразованием. Были частыми посетителями библиотек. Много путешествовали: пешком, сплавлялись по рекам. Много работали. Жили трудно. Наперекор трудностям направились в литературу. Занимались журналистикой, работали корреспондентами. Увлеклись социализмом. Философские и политические тезисы мы перевели на общепонятный язык художественных образов. Пришло время, и мы стали получать хорошие, очень хорошие доходы. Мы легко относились к деньгам. Легко тратили. Нас как писателей узнали во всем мире. В определенные моменты мы стали самыми известными писателями. Ты – в России (Лев Толстой стоит особняком). Я – в Америке. Одна из общих тем наших произведений – судьбы бродяг, любителей путешествий. Были и другие сходные темы литературного творчества…

Можно прийти к выводу, Алексей, что мы с тобой – духовно, культурно, ментально, в сопоставлении наших биографий – напоминаем творческих братьев. И если не близнецов, если не двоюродных, то – троюродных. Волею обстоятельств родившихся на разных континентах.

Джек Лондон улыбнулся и шутливо добавил:

– Может быть, своевременно побеседовав с тобой, братом-«псалтырником», о жизни, о законах писательского успеха я бы дожил не до 1916-го, а до 1946-го года? В 1906 году, когда ты приехал в США, такая беседа у нас вряд ли бы получилась, хотя и была бы для меня очень нужной, своевременной.

– Ты знаешь, Джек, что я слегка сентиментален. Мои биографы пишут, что я частенько пускал слезу. Когда я выдаю книги читателям, и когда они у меня просят произведения Джека Лондона, я слегка умиляюсь. Полагаю, твои произведения трогают сердца читателей нашей библиотеки.

– Понял, Алексей. Считай меня читателем твоей библиотеки. И прошу приготовить к моему следующему визиту рассказ «Мой спутник».