Ольга Манскова - Учителя и м-ученики Страница 16

– Пойдемте теперь к костру! Надо бы чайку нам всем теперь попить. С сахаром! – предложил Андрей.

И вот уже их небольшая группа, шутя и смеясь – это, как отметил Андрей, пошла уже после работы «разрядка», – направилась к лагерному костру.

– Учитель! А как отличить чистый истинный канал от так называемой «работы подсознания» – отрицательного полюса информации третьего-четвертого уровня? Как я понимаю, те ребята, что сидят внизу, любят иногда пошутить, – спросил Сергей.

– Да, и мозги попудрить – тоже любят, и энергией дармовой накачаться… А об Учителях мы с тобой потом потолкуем. Под чаёк. О канале скажу так: а никак бывает не отличить… Поначалу. Когда сравнить не с чем. Впрочем, информация подсознания иногда бывает тоже интересной, если делать правильные выводы, уметь её переработать, а не принимать за чистую монету. А главное – ни на чём не зависать. Рассматривать информацию – просто как информацию. Не как истину высшей инстанции. Уметь видеть ситуацию с разных сторон. И очень осторожным надо быть с явлениями разного там ясновидения и яснослышания. И ни в коем случае не пытаться их вызвать, и во что бы то ни стало. Любой ценой.

Наталья, следуя рядом с Сергеем и Андреем, вновь пребывала в странном, нереальном состоянии; она никак не могла ответить на свой собственный вопрос, что же сейчас происходило, что произошло… Шутка? Игра ума и воображения? Коллективное размышление? За всем этим стояло что-то. И это что-то было настолько необычным, что у Натальи не было слов, чтобы это описать.

Глава 9. Учителя и М-мученики

Проходя по краю большой Поляны, следовавшие за Андреем заметили, что в это время уже начался вдалеке для всех желающих ещё один, ночной, Магнит. Пожалуй, было около полуночи. Появившийся на Поляне Евграфий к Магнитам и их количествам подошёл весьма жёстко, устроив плотную программу, по максимуму.

– В семь – Магнит, в девять – Магнит, в двенадцать – Магнит… А встанут – в пять утра. Круто, ничего не скажешь, – пробормотал Андрей себе под нос. Но Наталья и Сергей отчетливо это услышали.

Было видно, что сзади внешнего круга магнитчиков горели костры. Заранее потрудились веток наносить, по всей видимости.

– Посчитай, сколько вокруг них костров, – вдруг попросил Андрей, указывая Сергею кивком головы в направлении Поляны.

– Пять, – удивился тот. – Да ещё, они явно выстроены пентаграммой.

– Это, как говорится, случайность: изначально их было семь, но два потухли и едва тлеют, – уточнил Андрей, почему-то оставив эту тему без дальнейших комментариев.

Когда все они приблизились к по-прежнему горевшему лагерному костру, то там сейчас не было никого. Из взрослых. Кроме расшалившихся ребятишек, которые его и поддерживали, бросая в него поленья, а также поджигая мелкие хворостинки и бегая с ними друг за другом. Они вовсе не пошли спать по наставлению взрослых, но только временно притворились, что сделали это. Наевшись и напившись всем тем, что еще оставалось в кастрюлях, дети всё же отправились спать – или, во всяком случае, в палатки. У костра сидеть рядом с пришедшими взрослыми им стало не интересно.

– Что мне здесь нравится, так это дети эзотериков. Они такие самостоятельные! И – сама непосредственность. Какая, впрочем, и должна быть свойственна детям, – заметил некий женский голос.

– Как-то, иду мимо одной палатки, а там девочка вслух читает мальчику какой-то бульварный роман. И дружно хихикают, – заметил мужчина справа от Натальи.

Все промолчали, так как несколько минут были заняты исключительно разливанием по кружкам чая.

– Я, кажется, обещал Сергею поговорить об учителях, – вспомнил Андрей неожиданно. – Дело в том, что это не я вас чему-либо научил сегодня, а скорее, все вы – меня. Познал – познался… И – спасибо за это вам всем. Я вовсе не Учитель. А вы – не мои ученики. Мы просто – так, поиграли немного…

– М-мучитель, – шутливо спросил Сергей, – Мы – не твои м-мученики?

– Мученики твои, Господи, не отреклись от тебя, и, тебя ради, страдают, – неожиданно серьезно, процитировал что-то Андрей. – Все мы – ученики Господни.

– То есть, ученичество – есть страдание? – так же серьёзно, спросил Сергей.

– За любым ученичеством следуют испытания… Но сейчас, я хочу поговорить о странных учителях… Конечно, нередко для нас учителями становятся просто встреченные в жизни люди: и не только умудренные опытом мужи, но и женщины, дети…

– Дети? – спросил кто-то, сидящий дальше от костра. – Ну, это – вряд ли.

– Но для этого, надо уметь делать из таких встреч определённые выводы. И быть на пороге изменения. Как в дзенских притчах… Помните, к примеру, притчу о том, вроде, как монах шел мимо дома, в котором мать будила ребенка, и приговаривала: «Да просыпайся ты, наконец!» И он вдруг принял эту фразу на свой счет, и получил просветление…

– Или, шутку о мяснике, который говорит о том, что в его лавке нет плохих кусков. Каждый из них – самый лучший, – поддержал Сергей.

– И – что? Тоже монах, что мимо шел, просветление получил? – спросил кто-то.

– Ага. Да это еще при том, что работа мясника на востоке считается почти неприкасаемой, – заметил Сергей.

– Впрочем, не о такого рода учителях я хотел бы поговорить, а о тех, которые почему-то в последнее время пишутся с большой буквы, – заметил Андрей. – Мне хочется рассказать об одном особом человеке, который оказывал на других весьма сильное воздействие. Очень странном человеке, которого я имею честь назвать своим учителем.

Его признали Учителем (с большой буквы), и толпа народа съезжалась к нему на что-то типа семинаров. Но тогда это так не называлось. А когда он, к примеру, ехал в поезде – чему я сам однажды был свидетелем, – к нему из разных вагонов сбегались люди, и в особенности, дети. А ещё, животные: кошки, собаки… Хотя, внешне он был – ханырик ханыриком. Уж не знаю, почему он выбрал такое воплощение: специально, по-видимому… Одна нога у него была чуть короче другой, глаза заметно косили. Лысенький, маленький, толстоватенький такой человечек… Но – добрый-добрый. И это чувствовали, буквально неким шестым чувством, абсолютно все. Он погладит ребенка по голове, даст конфетку – и у того болезнь проходит, серьезная, затяжная. Дети сбегались, облепляли его со всех сторон. А взрослые – что ещё удивительней – не возражали, подходили и даже сами слушали с удовольствием, что он там им рассказывает, хотя рассказывал он что-либо всегда тихо-тихо… Всё равно было слышно.

Так вот… Поехал я к этому своему учителю с ещё одним моим знакомым. Думал: на семинары там стану ходить, лекции слушать. Жить у самого учителя. А друг меня поселил – ну и сам, конечно, так же поселился – у учителя… на даче. Уж не знаю, было ли у него какое иное жилье. А это – в пятнадцати километрах от города. И никакого транспорта туда не ходит. Зима. Снег, сугробы… Домишко весь перекошенный, нетопленный. Мы дрова рубили, печку растапливали. Туалет – само собой, на улице. Снег под ногами скрипит, на небе – звёзды блещут, яркие-яркие. В округе – не живет никто, собак только кормить иногда приезжают: некоторые дачи собаки сторожат. Так и сидим. Учителя ждем. А времени у меня в запасе – трое суток. Потом необходимо назад возвращаться, к себе, в город. Я только на трое суток туда вырвался.

Вот, сидим. Сутки ждем, вторые… Что из еды было с собой привезено – давно уже съели. Голодные сидим, злые. Чуть не поссорились совсем. Он – на меня злится, я – на него. И вот, в конце третьего дня, вечером, является, наконец, наш учитель. Пешком, само собой разумеется. Зашёл – только взгляд на нас уронил мимолётный. Достал из ящика стола карту: план города, и начал на нём красным карандашом крестиками отмечать места, где побывал за это время. Пивные, лавки, притоны, административные здания – гадюшники, словом. Так он всё это именовал. Ну, и нанёс их все на эту карту. Тут я почувствовал, что понавыхватывал он сегодня оттуда… Из гадюшников этих… Просто сгусток боли, отчаяния, безнадежности…

Достал он из сумки принесённую с собой буханку хлеба, поставил её в центр дощатого стола. Затем из ящика этого стола свечу достал. Поставил её на стол и зажёг. Стали мы в круг, вокруг стола, и начали очистительные молитвы читать. Он в себя вобрал всяческий негатив… И вот, всё это с молитвами он стал с себя скидывать. В хлеб. Не вынесет ни один человек – надолго в себя такое вобрать и полностью выжечь внутри себя без последствий. Не сможет никто. А хлеб – чистый продукт. Мы его потом съели… Таким образом, он мне эту школу и передал: очищения через хлеб. Запоминайте и вы. Что есть такое. Может, сработает когда, пригодится. Лучше, конечно, прямой передачей показать. Работой. Только, не сейчас, а когда представится случай. Быть может, проведём с кем-нибудь из вас подобное очищение…