Татьяна 100 Рожева - В кожуре мин нет (сборник) Страница 17

Валентин поохотился с вилкой в лежбище холодного мяса, добрал рядок, и, вздохнув, продолжил рассказ:

– В последний рабочий день Владимира Анна была выходная. Однако когда он подъехал к киоску, где работала ее сменщица, Анна была там, празднично одетая и очень взволнованная. Она встретила его и тихо произнесла: «Здравствуйте, Владимир!» Пока шла выдача товара, Анна, не произнесла ни слова. Когда он собрался уезжать, пожелав ей всяческих благ, она вышла с ним из киоска и подала сложенный вчетверо тетрадный лист, на котором было написано: «служебная записка». Анна сказала, глядя в сторону: «Я ничего не буду говорить Вам, ничего не буду сейчас желать. Все, что хотела Вам сказать, я написала. Сейчас не смотрите, Вы потом прочитаете, что там написано. Написано от души, и если что не так, то извините и не судите строго. Прощайте!» Она вложила свернутый лист в руку Владимира, который совершенно растерялся от неожиданности, и, чтобы избежать неловкости, тут же повернулась и почти побежала прочь. Владимир был заинтригован. Его «глодали смутные сомнения», что это не простая служебная записка, а любовное послание. Он физически, кожей через материал брюк, ощущал эту записку в своем кармане. Он незаметно проскользнул мимо товарищей в раздевалке, хотя обычно после маршрута всегда останавливался переброситься с ними несколькими фразами. Оставшись, наконец, в одиночестве, он развернул послание и, сначала бегло, а потом вдумчиво прочитал его. Письмо взволновало его до глубины души. Было от чего разволноваться! Такие послания получают далеко не все мужчины! Даже фавориты Эрота, любимцы женщин и крутые мачо! Служебная записка же была следующего содержания…

Рассказчик поскреб макушку, вызволив из глубин памяти нужный файл, и задекламировал с выражением:

– На протяжении последнего года Вы для меня – единственный желанный мужчина. И никогда Вы для меня не были ни иконой, ни идеалом. И недостатки у Вас есть и слабости. И душу дьяволу отдашь не за ночь с Вами, нет, за поворот головы, за то, чтобы слышать Ваш голос, видеть Вас, за фигуру, за руки, за волосы. Вы мне понравились просто так, ни за что, такой, какой Вы есть. Вы, конечно, умный, но дело не в этом. И все это началось у меня, когда я не знала какое у Вас образование, кем Вы работали и т. д. Вы мне понравились как мужчина. И кружусь год вокруг Вас как планетка, в своем роде я Ваш Пигмалион. Но опять же не потому, что я так чувствую, Вы сами по себе такой, можете влиять на женщину. Я не синий чулок и не старая дева, но, очевидно тогда, весной, был во мне запрет, табу, на определенного рода отношения. Но я его пережила, переборола. Я человек совершенно искренний, и игры никакой не было. Читать это, конечно, забавно, но мне не стыдно. Суть вопроса. Если вам когда-нибудь, ну, не сейчас, а через год, а может и через пять лет, захочется развлечься, когда угодно, где угодно, зачем угодно, то буду ждать. Год я так чувствую. И хочется стать перед вами на колени, но не как перед иконой, а, как перед мужчиной (ну, Вы понимаете, что я имею в виду). А если на прощание, то спасибо, что Вы есть на свете, что я Вас знала, Вы – целая эпоха в моей жизни, как мужчина.

Вас, наверное, больше всего волнует, видел ли эту писанину кто-то или нет. Нет. А пишу, переписываю полтора месяца. Я, честно, не сумасшедшая, адекватная, ответов никаких не надо, воспринимайте все с юмором. Впрочем, Вы же очень умный человек. Простите, если что не так.

Над растрепанными бровями Валентина выступили капельки пота, словно заблудившиеся слезы. Он отвел глаза в сторону, взялся за рюмку, и молча дернув ею в воздухе «ваше здоровье» опрокинул в себя.

Я тоже молча дернула в ответ свежевымученным соком, чтобы не сбивать его с мысли.

– Владимир настолько растерялся, что на время впал в ступор! – пояснил рассказчик. – Он не знал, что ему предпринять! Да, он давно предполагал, что платонический роман с Анной может привести к чему-либо подобному, подспудно готовился к просьбе-предложению перехода к решительным действиям. Но он и думать не думал, что это будет сделано столь открыто, искренне, с такой силой чувств и в то же время так самоотверженно, так по-детски беззащитно и по-женски мягко. Он был обезоружен этой открытостью, этой податливостью и непротивлением объекту своего сильного чувства. Владимир был просто приперт к стенке, чувствовал, что не сможет не откликнуться на этот отчаянный призыв! Пронзительное, искреннее признание в любви бальзамом пролилось на его душу, порадовало его самолюбие. Но Владимир почувствовал и скрытое духовное давление, завуалированный эмоциональный шантаж. Это насторожило его, заставило задуматься над окончательным ответом! Владимир понимал, что в создавшейся ситуации жестким решением будет как любое его действие, так и бездействие по отношению к Анне. Любое принятое решение будет ударом для одной из дорогих ему женщин – или для Анны или для жены, если эта история когда-нибудь всплывет, пусть даже через много лет.

В состоянии глубокой задумчивости я застал его в экспедиторской. Владимир коротко рассказал мне суть дилеммы, требующей непростого для него и его женщин решения. Я снова посоветовал ему не прыгать очертя голову в этот омут. Я сказал ему: «Володя! Ты уходишь на другую работу. Видеться вы не будете. Никаких раздражителей перед глазами. Положи письмо в шкатулочку, будешь через много лет доставать его и умиляться! И будешь знать, что за этим чистосердечным любовным признанием не стоит душевных травм, ни твоих, ни твоей жены. А Анна если и погрустит, то только о том, чего не произошло, а это совсем другое дело, чем измена той, с кем ты провел в постели и жизни много лет. Пойми, еще ничего не произошло, мало ли, кто нам нравился в жизни, или кому нравились мы. Улыбнулись друг другу на прощание и разошлись в разные стороны навсегда. А сейчас спокойно расстанься со своей духовной пассией на этой лирической ноте. Можете на память обменяться грустными взглядами! Не знаю, как для нее, а для тебя это будет точно лучшим вариантом».

Впрочем, говорил я все это больше из чувства долга. Я был уверен, что Володя сейчас же, или немного поразмыслив, но все равно помчится к ней. И никакие доводы разума его уже не остановят! Все же он из вежливости сказал мне: «Я подумаю» и, быстро простившись, умчался, полагаю, что к Анне. Позже выяснилось, что мои предположения оправдались. В тот же вечер он был у Анны! Позвонил ей по мобильному телефону и коротко сказал, что придет поговорить. Она так же коротко ответила: «Жду Вас». Когда он вошел, она только произнесла банальную фразу: «Вы все-таки пришли – значит это судьба!». Избитость этой фразы может извинить только то, что Анна действительно так думала, не искала цветистых выражений для определения собственного душевного состояния. Она, не спеша, поставила чайник, накрыла на стол. В ее поведении сквозила не обреченность перед неизбежностью предстоящего любовного соития, а уверенность в свершившемся в одночасье изменении их взаимоотношений с Владимиром. Спокойно – радостное и в то же время смиренно – мудрое принятие неизбежности их физического воплощения, начиная с этого самого мгновенья. «Аня! – произнес Владимир. – Я поражен силой Вашего чувства и смелостью Вашего признания! Меня не удивляют образность и лиризм описания этих чувств, потому что я знаю необычность Вашего взгляда на многие вещи. Прочитав такое письмо, я не мог не прийти. Это было бы выше моих скромных сил. Тем более что Вы мне нравитесь, о чем и сами, наверное, догадываетесь!»

Анна взяла быка за рога, что было несвойственно ей, потому что обычно она вела себя довольно застенчиво. Откуда только взялся такой напор! Может, из-за его нерешительности? На ней был короткий шелковый халатик. «Между прочим – это вся моя одежда. На мне даже трусиков нет!» – обронила она. После такого откровенного приглашения, близости и доступности красивой женщины, которая к тому же, давно нравилась, Владимир совершенно потерял голову. Анна вела беседу, полулежа на широком диване, застеленном похрустывающим бельем ослепительной белизны. Ее лицо покрылось красными пятнами. Он, зная ее, видел, что она сильно волнуется. Она произнесла: «Все будет прямо сейчас! Будет все, что Вы захотите! Любой Ваш каприз, любой вид секса, в любой позе, как угодно! Единственное, что меня смущает, а бить не будете?» Владимир хотел засмеяться, но серьезно ответил: «Бедная Вы моя! Вы и к такому повороту событий были готовы! Не буду я Вас бить, разве что – очень попросите, и то, мне нужно будет переломить себя!» Она успокоилась, улыбнулась и продолжала: «Звонить на мобильник будете только Вы мне. Желательно предупреждать о встрече заранее, чтобы я не применяла в этот день духи и косметику. Я не буду Вам звонить ни на мобильник, ни, тем более, на домашний телефон. Не буду требовать развода с женой. Вот справка из кожвендиспансера о том, что у меня нет венерических заболеваний. Защита от беременности – не Ваша проблема. Встречаться будем в моей квартире. Сыну я сказала, что буду встречаться с женатым мужчиной. Он не возражает. Соседей я тоже предупредила, чтобы они знали, что Вы – свой, так как здесь коридор общий на три квартиры и чужих не бывает». На ее глазах блеснули слезы, и она вдруг тихо спросила: «А вы, случайно не смеетесь надо мной? Если так, это было бы слишком жестоко!» Видно было, что этот вопрос ее сильно тревожил. Владимир успокоил: «Хорошего же Вы обо мне мнения, если могли подумать, что я способен на такое!» Эти сомнения польстили его самолюбию, хотя поводов для удовлетворения самолюбия и так было, хоть отбавляй.