Игорь Сотников - Память совести или совесть памяти Страница 17

– Привет, – услышал Лу, подходя к своей калитке.

Повернувшись, он увидел дочку той самой зловредной соседки и, надо сказать, что возможность увидеть ее была одним из тайных желаний Лу, приезжавшего сюда. Наверное, и его пес чувствовал это, и в связи с чем вел себя по отношению к ней более чем дружелюбно, позволяя себя гладить за ухом и хватать за грудки. А ведь до этого Лу даже ни разу с ней не перекинулся словом, несмотря на огромный багаж заготовленных фраз. А ведь он не был слишком неразговорчивым парнем, и многие девушки могут подтвердить, что иногда им приходилось перекинуться с ним парой фраз. Конечно, Лу более красноречив был, как каждый из нас, в кругу своих друзей. Но почему же он не удосужился поговорить со столь привлекательной девушкой, к тому же знакомой с ним? Может в том-то и дело, что она для Лу стала уж очень сильно привлекательной, и скажу даже больше: очень и очень сильно привлекательной, а ведь всем известно, что именно этот фактор и становится той перемычкой, перекрывающей ваши голосовые связки, тем самым мешающий промолвить вам даже слово в сторону волнующей вас юной особы.

– Привет, – раскрыв рот, сказал Лу, покраснев от волнения.

– Я увидела, что вы приехали, и решила подойти поздороваться, – продолжила Светлана. (Так звали соседскую дочку, приходится самому восполнять недочеты, ведь из Лу и слова не вытянешь).

– Да, – только и ответил Лу.

– Я знаю про Амура, и мне его очень жалко, – сказала Светлана.

– И мне, – ответил Лу.

– Ну, а ты, как? – спросила Светлана.

«А без тебя – никак!», – хотел бы ответить Лу, но не ответил сейчас так. Но он все же ей сказал это, хоть и другими словами, но с тем же смыслом. И ведь, как только он получил возможность это сказать (небезответность чувств Светланы открыло ему для этого путь) – то Лу осыпал ее словами исходящими от сердца.

– Без тебя никак, – говорил он вечером, стоя у ее калитки. – А как же – без тебя, – зовя ее погулять вдвоем в город. – Только ты и я, – договариваясь с ней встретить Новый год.– Мы всегда будем вместе, – уезжая в столицу на учебу, говорил Лу. – Я всегда буду помнить тебя, – говорила жирная точка в последнем его письме.

Что сказать, столичная жизнь завертела Лу своим водоворотом событий, его провинциальные целеустремления были признаны устаревшими, и он, вкусив новой жизни, а с ней впитав и новых идей, разменял свою тусклую жизнь вдали от городов на яркость беспечности жизни в мегаполисе.

Не будем останавливаться на пути Лу к своей новой мечте, тем более, его путь не предусматривал остановки ни перед чем, и только таким образом и можно было преуспеть, по его мнению, в этой жизни. Так что, найдя для себя новую жизненную стезю, он практически забыл о своей старой колее. И уже по прошествии многих лет, в связи с открытием его филиалов компании на своей родине, Лу все-таки навестил свой отчий дом и, побывав здесь, распорядился отстроить рядом со своим стареньким домом новый, гостевой дом. Что касается света, когда-то освещавшего ему уголки его души, и бывшим для него огоньком в ночи – то он решив, что жить в потемках тоже вполне можно (но что здесь было правдой, сложно сказать: то ли он испугался растревожить свою душу, то ли опять же испугался расстроить ее), не решился навестить Светлану. Хотя ему казалось, что шторы на окнах их дома неестественно ведут себя, уж больно часто они меняют свое положение, но откуда он мог об этом знать, если на них не смотреть. И все же мне что-то подсказывает, что он все-таки не смог удержаться, и не только посматривал в ту сторону, но и часто не сводил с ее дома взгляда, ожидая увидеть ее. И ведь он многое знал о ее жизни. Первый неудачный брак, затем второй, закончившийся для нее также разводом, из которого, правда, был вынесен ребенок. И как окончание – жизнь со своей престарелой мамой у нее в доме. Пройдя в дом, Лу на каждом углу натыкался на какое-нибудь свое памятливое воспоминание, не дающее успокоиться его душе, ведь вещественность, когда-то впитав в себя частику вас, теперь, на протяжении лет, не престает истощать их из себя, и вы, сталкиваясь со своей казалось бы утраченной частичкой себя, натыкаетесь на нее и в результате чего ощущаете боль связанную с этой утратой. Побродив немного по дому, Лу решил, что прием пищи сегодня всецело зависит от него самого, так что для этого необходимо наведаться в магазин, дабы наполнить холодильник, в котором осталась только одна память о продуктах. Выйдя во двор, Лу вдохнул полной грудью местного воздуха, и решив, что он довольно не плох, да и к тому же погода настроена нынче, как нельзя лучше, что, пожалуй, было бы неплохо прогуляться пешком до магазина, и заодно насладиться местными достопримечательностями. Эти достопримечательности не носили в себе монументальности – они скорее носились на своих двоих, иначе говоря, местный городишко не мог похвастаться своими достижениями в области архитектуры, но зато колоритность местных жителей, архииндивидуальность отдельных ее представителей смело можно было занести в книгу местных достопримечательностей. А ведь это закон жизни: там где живет столь видный живой народ – редко встретишь какую-то застывшую мысль в виде отдельных архитектурных изысков. Живость и кипучая деятельность не дает застояться, как человеку, так и строительному бетону. А ведь, как, оказывается, хорошо вот так беззаботно пройтись по улочкам своего детства. Правда, многое хоть и изменилось, и многих уже и не знаешь, да и ты для многих – уже совсем незнакомый человек, но, все равно, там-то или там попадаются тебе на пути осколки твоего прошлого, так живо цепляя тебя. И ведь те, малозначимые когда-то для тебя вещи, вдруг стали, как-то особенно важны для тебя, неся в себе частички жизненных случаев, когда-то происходивших с тобой, и они, дополняя твои памятливые просветы, потихоньку восстанавливают твои картины из прошлого. Городок, как и ты, тоже не стоял на месте, он тоже где-то рос, а где-то, наоборот, редел, то – расцветая в жирные благополучные годы, то – ветшая в годы невзгод. Веяние времени не могли пройти мимо него, и он, следуя моде, преображался согласно действующему в данный момент тренду. Так, на место ларьков и магазинчиков пришли маркеты и супермаркеты, ну, как пришли… – просто сменили вывеску. Так, на место пивных-баров пришли различные спорт-бары и пивные рестораны, а ведь еще не давно в них так любили потолковать о насущном местные любители справедливости (а также и профессионалы этого дела), так не любящие публичности. Но их расплющенные носы, зияющие бланши и другая синеватая роспись по телу, сразу же выдавали в них деловой профессионализм, что, собственно, не умеряло их профессиональный пыл, и они после первой же выпитой кружки преображались и заявляли о себе во всех голос, что часто добавляло к их отличительным тельным меткам дополнительные украшения. Но несмотря на такие удары по человеческому сознанию, его не так-то просто провести, и человек, ко всему привычный, не изменяя себе, все также рвется в эти спорт-бары, ответственно заявляя своему нерешительному спорящему с ним приятелю: «Только „bar“ нас рассудит!». Лу же по дороге набрел на один из таких маркетов, в детстве носящего по-простолюдинке название: «Продукты», но сейчас обретшее, благодаря работе местных маркетологов, звучное магнитологическое имя. Зайдя внутрь, Лу обнаружил существенные изменения во внутренней жизни магазина. Так, впитав в себя дух самообслуживания, магазин подвергся значительной реконструкции для подходящего удобства покупателя в его стремлении самообслуживаться. Лу, с некоторой ностальгией, вспомнил ту огромную зловредную тетку, как тогда говорили, «сидящую на сладостях». Видимо, это ее сидение, да и повышенное содержание дрожжей в ее сдобном теле, дало ход ее росту, раз ее так, в конечном счете, разнесло (или расперло, кому как удобно говорить), но не это больше всего задевало детвору. С этим «достатком» еще можно было как-нибудь ужиться, тем более что с ним уживался тот унылый «сухостой», который встречал по вечерам ее с работы, взваливая на себя огромные сумки. Но дело в том, что эта тетка полностью опровергала сложившееся мнение: большой человек – это добрый человек. И дети, прежде чем подойти к ее прилавку, долго думали об этом, и разве что только завораживающий вид разных пирожных и всяких ужасно сладких вещей, брал над ними верх, и дети на ее звучный вопрос: «Че надо?!», – с трудом выговаривая название: «Корзиночку с крем-брюле!», – получали свой заказ. А ведь может, эта тетка – сама по себе очень добрый человек, так любящий сладости, что и сказалось на ее решении пойти работать в этот сладкий отдел. Но вот только сладкое и сдобное не всегда сопутствует стройности, и она, заметив те свои изменения, которым она подверглась благодаря этим факторам сладкой жизни, попыталась ограничить себя от сладкого. Но что поделать, когда маховик привычки уже запущен – наша тетка (сколько не пыталась отказаться от сладкого) все никак не может перебороть себя. И она, видя как детвора беспечно откусывает очередное пирожное, со слезами на глазах забегает в подсобку и, зачерпнув своими жирными руками горсть конфет, с трудом пытается ими заткнуть свой рот от извергающегося вопля своей души. Затем, слегка остыв, она возвращается за прилавок, где новый покупатель просит принести «вон тот большой торт», и она сама, того не понимая, ненавидит его бессильная в своих действиях. И так, раз за разом, продолжается ее ежедневная пытка ничего не подозревающими любителями сладкого. Ну а детям, подсознательно чувствующим эту ее ненависть, так ничего другого не оставалось делать, как перебарывать себя и, превозмогая страх, покупать сладкое. А что вам, детям! Вам еще повезло по сравнению с тем унылым мужчиной, который когда-то из-за своего веселого характера слыл душой многих компаний. И разве могла перед ним устоять всеобщая любимица Ласточка-сладкоежка? Да ни в жизнь или, по крайней мере, не в этой ее ипостаси! Но где же сейчас та стройная веселая Ласточка, вносящая в его жизнь радость и счастье? Неужели? Да не может быть? Увы, все это так, и с каждым лишним килограммом она все меньше улыбалась, а он все чаще отворачивал от нее свой взгляд. Она же, замечая это, с расстройства еще больше прибавляла в весе, а он все меньше от этого радовался и, как потом говорили всезнающие бабульки, в один из вечеров, ее никто не пришел встречать, и она, не понимая, что случилось, ошарашено стоя на пороге магазина, глядела по сторонам в ожидании его, и (как рассказывали очень дальнозоркие) ее глаза при этом приобрели неестественную слезливость. Но он так и не появился, а она, с опустившимися плечами (и не только благодаря тяжести сумок), побрела по узкой тропинке домой.