Кайркелды Руспаев - Горький аромат фиалок. Роман. Том первый Страница 17

«Кому завещать компанию, кому передать контрольный пакет акций?» – эта мысль занимала теперь старика. Он еще не придумал достойной кары для дочери и зятя, но ясно, что ей уже не быть наследницей. Пусть скажет спасибо, что останется в живых, зять – тот уже мысленно приговорен к «вышке». Ребята Алексея Борна без колебаний утопят в канализации дворца любого по его приказу. И спустят труп в океан. Да, это так, в этом старик не сомневается. Он еще имеет власть над ними, да и денег он на это дело не пожалеет. Никто и не узнает, куда делся бывший выпускник медицинского колледжа. А если и пронюхают что-то эти вездесущие журналисты, так ведь обреченному старику все равно – он скоро умрет. «Не бери на душу грех», – сказал Демидов. Разве мстить за себя грех?

Павловский вздохнул. Ладно, он еще подумает, что делать с зятем и дочерью. В конце концов, он имеет полное право сделать их нищими. И он так и поступит. Наверное, нельзя придумать кары жесточе – после всего, что они имели, что их ожидало в близком будущем, оставить без наследства. Но, кому же передать компанию? Да, он не забыл о внуках. Но они еще несмышленыши. И пока они вырастут, нужен будет кто-то, кто будет заботиться о процветании компании. Кто? Самая подходящая кандидатура – это Кантемир Шейхов.

Конечно, Шейхов достойный кандидат. Но где гарантия, что этот своенравный и умный человек не приберет к рукам все достояние после смерти Павловского? Кто сможет противостоять ему? Малые детки? У Нади теперь не будет никаких прав, самое большее, что ей светит – это мизерная пожизненная пенсия.

Роман Владимирович крякнул, брезгливо отпихнул ногой наседавшего Тома, и уселся поудобнее на грубой скамье. «Сейчас кстати был бы кто-нибудь из родственников», – подумал он, и ему вспомнились последние слова умирающего отца.

«Роман, разыщи свою мать, – сказал он тогда, – Она была беременной, когда мы с тобой покидали Россию. Ты обязательно должен отыскать брата или сестру, если уж матери нет в живых».

«Нет, может рано еще ставить крест на Павловских, – подумал старик, – Нужно связаться с Бестужевым». И он начал набирать нужный номер на мобильном телефоне.

– Я сейчас в Казахстане, – сообщил Бестужев, – Это одна из бывших колоний России. По моим данным, ваш брат приехал сюда по комсомольской путевке. Здесь он женился и у него родился сын. Правда, он в архивных документах значится под другой фамилией. Он тут Павлов. Видимо, ваша матушка поменяла фамилию после вашего отъезда по вполне понятным причинам. Но я уверен, что это ваш брат. Пока что известно только это. И я надеюсь не сегодня-завтра разыскать вашего брата или племянника.

– Молодец! – не удержался от похвалы Роман Владимирович, – Спасибо! Обрадовал старика. И знай, – я утраиваю награду. Только нужно, чтобы не далее, чем через две недели мой брат и племянник были доставлены сюда. У меня нет времени, так что поторопись. Понятно?

– Понятно! – ответил с готовностью Анатолий Васильевич. А сам подумал: «Ничего себе! Две недели! О чем он думает?»

– Это все, – сказал правитель и, отключив сотку, положил на стол перед собой. Он довольно потер руки. Значит, брат выжил. Более того, у него есть сын. Значит, династия Павловских продолжится. Теперь нужно так переписать завещание, чтобы все, чем он владеет, перешло брату и его сыну.

К тому времени, когда доложили о прибытии дочери, Роман Владимирович уже набросал в уме текст нового завещания.

12

В жизни наступает переломный момент, который требует от человека сделать выбор, решить, какой избрать путь. Кто прошел через это, знает, как нелегко дается такой выбор. В отличие от героя сказки, который из трех возможных путей выбирает самый гибельный, как обещает надпись на камне у развилки дорог, но этот путь почему-то приводит к триумфу, в реальной жизни выбор приходится делать между путями, одинаково приводящим к существенным потерям. Перед таким выбором оказался и Бекхан Кадиев после разговора с женой и дочерью. Хоть сын и промолчал, Бекхан не чувствовал поддержки с его стороны.

Бекхан перешел в спальню, но спать он в эту ночь не смог. Мысли, беспрестанно сменяясь, не давали отойти ко сну. Нахлынули воспоминания о годах детства. Бекхан всегда помнил слова родителей о чести, достоинстве, порядочности, о доброте и милосердии; об уважении к людям, о необходимости жить своим трудом. Он думал: «Отец, неужели ты не был прав, и я зря мучаю себя и своих домашних, тщетно пытаясь обеспечить их, оставаясь при этом честным и порядочным?»

Родители рассказывали, как трудно они жили, особенно до его рождения; растили восьмерых детей, работая от зари до зари ради трудодней, на которые жили впроголодь. Только ко второй половине шестидесятых жизнь их более-менее наладилась. Отец был способным специалистом, но из-за своей принципиальности так и не вырос выше главного бухгалтера совхоза. Бекхан очень уважал своих родителей, хотя их отношения нельзя было назвать идиллическими. Всякое бывало, но он до сих пор руководствовался примером отца и матери – честных тружеников, не укравших и копейки, ни у людей, ни у государства, не совершивших ни одного бесчестного поступка, ни разу не уронивших своего достоинства ни перед кем.

Теперь, и Майра, и Зайра пытались внушить ему, что его родители не были правы. И окружающая действительность подтверждала их слова. Конечно, Майра по-своему права, жестко, даже жестоко ставя ультиматум перед ним. Ее мало интересует, каким образом он будет действовать, для нее важен конечный результат. Она-то не мучает себя подобными размышлениями, она давно решила для себя, что честные люди – просто дураки. Она требовала, чтобы Бекхан занялся каким-нибудь делом – бизнесом или коммерцией. Но Бекхан не понаслышке знал, что творится в тех сферах, где крутятся большие деньги.

Еще по приезду в город он пробовал себя в коммерции, но потерпел фиаско. А все потому, что не захотел гнуться перед сомнительными субъектами, паразитирующими на «крышевании», наживающимися на посредничестве. Ему еще повезло, он легко отделался – просто обанкротился, весь товар и капитал пошли на уплату неустоек и штрафных процентов. Теперь он знал, что дорога в те сферы ему заказана. Ситуация за эти годы изменилась, все ниши заняты, а у него нет ни денег, ни связей, чтобы кого-то потеснить.

Что ему остается? Сделать какую-нибудь карьеру. Но как? У него нет образования, нет диплома, нет поддержки. Впервые Бекхан пожалел о своем отказе после армии поступить в вуз, в который предлагал определить по блату его зять. Да, тогда ему это не было нужно, тогда он решил посвятить свою жизнь сельскому хозяйству, земледелию, механизаторству. Знал бы он тогда, что наступят времена, и земледелец не сможет прокормить семью!

Но что же придумать? Как решить эту сверхзадачу? Опять перед его мысленным взором возникло злое и решительное лицо Майры, в ушах раздались ее угрожающие слова. Бекхан знал, что если она на что-нибудь решается, то идет до конца.

Несмотря на разочарование в жене и детях, Бекхан не допускал и мысли о разводе. Он злился, возмущался про себя тем, что они посмели поставить его в такое положение, в приступе отчаяния и обиды порывался покинуть дом и уйти, куда глаза глядят. Но он понимал, что это несерьезно, что это недостойно мужчины.

Наконец, где-то под утро, он пришел к выводу, что нужно еще раз поговорить с Майрой, убедить ее. Сказать, что она требует от него невозможного, сказать, что бесчеловечно так поступать с ним. Эта мысль немного успокоила, и он заснул.

Ему показалось, что он только на миг смежил веки, когда Майра растолкала его. Недовольно взглянув на нее, он натолкнулся на ее хмурый взгляд.

– Вставай, уже восемь, – холодно бросила она.

Бекхан хотел отмахнуться от нее, но вспомнил о своем решении и примирительно улыбнулся. Майра не изменила выражения лица. Бекхан сел и взялся за ее руку, но она отстранилась.

– Майра, не сердись, – попросил он, – Сядь и выслушай меня. Нам нужно серьезно поговорить.

– О чем? Я сыта по горло твоими разговорами, не хочу слышать больше ни слова. Все, что было нужно, я сказала вчера. Чего переливать из пустого в порожнее?

– Но ты все же выслушай меня. Я всю ночь не спал, все думал. Ты не должна так со мной поступать. Это жестоко.

– Жизнь такая стала.

– Жизнь может быть любой, но люди не должны ожесточаться. Давай останемся людьми, знаю, это трудно, но мы ведь муж и жена и не должны бросать друг друга в трудную минуту.

Конец ознакомительного фрагмента.