Антон Буслов - Президентская азбука Страница 17

– А и правда! Чёрт с ними, с билетами! – контролер нервно сглотнул и убежал из вагона.

Мифлуха с королевой чокнулись и выпили.

– Ишь, плут, какой быстрый! – улыбнулась Мифлуха. От умиления на её глазах выступили слёзы.

– Как же вам не совестно, Мифландия, вы же весь чеснок в одиночку съели! – королева достала из кармана луковицу и принялась чистить её в кулёк. Закончив дело, она смачно вгрызлась в её сочную плоть.

– Вот вы все барыни, а я – деревня, – сильно коверкая слова, обратилась к царственным особам бабка, сидевшая от них через проход, – У меня тоже случай был. Работала я киллером в колхозе «Красная заря». Моеной задачей было, чтоб ни один председатель больше месяца на месте не усидел. Мы так в книгу рекордов Гиннеса хотели попасть. А я тогда мо-о-олодая была, ветреная.

У бабки на её пожёваном жизнью лице появились слёзы. Она прервалась, вздохнула, смахнула слезу рукавом и продолжила свой рассказ:

– Влюбилась я в Захар Семёновича. Он мужчина статный был, на трактор, бывало, как сядет, так трактор по оси в землю уходит. Ну, и он ко мне благоговел. Когда его председателем избрали, ой, я горевала! Хотела дело бросить, но мне на собрании так и сказали – «Давай, Марь Петровна, ты у нас передовик, мы тебя вымпелом наградим». Пробралась я ночью в его хату, а он, дьявол такой, ня спит!.. «Правду» читает. Он только глаза на меня поднял, всё понял. «Кусай, говорит, кусай меня ядовитым зубом. Ради тебя я на всё готов». Сели мы с ним у окошка, а на крыльце луна в ведре отражается, тишина, да только кузнечики в траве стрекочут, и ветер по лугу волны гоняет. И так мене его жалко стало! Одним словом, отдалась я ему.

– А дальше что было? – заёрзала на месте Мифлуха.

– Вы поженились? – спросила королева Виктория.

– Да ну, – бабка всплеснула руками, – Куда там! Я его не убила, и нас соседний колхоз по показателю сменяемости на тридцать четыре процента обогнал и сам попал в книгу рекордов Гиннеса. Меня, конечно, из передовиков прогнали, да я и сама уже была не рада ничему. Из партии исключили, да ещё сказали обидное – что, мол, дура я.

– Ну а с мужчиной этим, Захаром Семёновичем, с ним-то что было? – не унималась королева Виктория.

– Да что было, что было… – бабка неожиданно обозлилась, – Ничего особого с ним не было. Убила я его за то, что он мне так жизнь испортил. Вот отсидела, сейчас домой возвращаюсь.

Бабка заёрзала на месте и отвернулась к стеклу, переживая что-то своё.

– Какая трагическая история! – удивилась королева.

– Да ну… Это ещё не трагическая. Вот я тебе сейчас другую расскажу. Как-то раз я инспектировала с министром культуры – это старый, ты его не знаешь, он не из рыбаков ещё был – театр. Он мне обещал шикарную комедийную постановку – долго хвастал, сколько бюджетных денег потратили на реквизит, декорации, на оплату актёров и оркестра. Но это он всё на бегу мне рассказывал, так как мы минут на двадцать уже опаздывали. И вот, когда мы забежали в тёмный зал, спектакль уже шёл.

Мифлуха начала собирать в пустой кулёк остатки продуктов, пустые бутылки и прочий мусор.

– Ну так что ты думаешь? Потом почти час какой-то полуголый мужик, одетый только в рваный мешок с прорезью для головы, рассказывал (талантливо, что уж там!) о том, какая у него была нелёгкая судьба и как он похоронил свою собаку. Ну, я тут, конечно, уже заволновалась: можно украсть деньги на реквизит и актёров, но не настолько же! Да и зачем, спрашивается, меня туда тащить, чтобы всю эту унылую нищету показывать? Мог бы просто подать докладную записку, что так и так, украл на спектакле «Весёлый волшебник» семь миллионов, ваша доля под половичком у двери. Вместо «Весёлого волшебника» будет «Нудный страдалец».

Королева снова позволила себе улыбнуться, прикрыв рот ладонью. Мифлуха уже собрала мусор, а королева натянула кружевные перчатки, так что они были почти приготовились к выходу.

– Ну, я начала тормошить министра, что, мол, ты у меня за каждую вложенную кредитку посмеёшься на этой комедии. Что, мол, упырюга, не хохочешь? Говорил же, что очень весёлая сказка! Ну, а в спектакле этот мужик в мешке дошёл до того, что в стране у них был голод… И он через пару дней передумал хоронить собаку, выкопал её и съел! Ну, тут уж я совсем, конечно, не выдержала – посмотрела министру своему прямо в глаза, да так посмотрела, что он захихикал. Потом и вовсе начал смеяться в голос, веселиться, хлопать… В зале тишина и только один со сцены ноет, как он свою любимую собаку ест, а второй из первого ряда в голос ржёт и кричит: «Бис!».

– А дальше-то что было?

– Ну, как что?.. А что тут может быть – врачи его забрали, конечно. На излечении находится. Деньги, кстати, он на этом деле не воровал. Я потом выяснила – театр большой, министр культуры в нём, естественно, первый раз был… Перепутал двери и в потёмках отвел меня на какой-то там драматический авторский моно-спектакль. Комедию, за которую миллионы плачены, в соседнем зале ставили и, говорят, там и правда было весело. Но я второй раз не пошла. У меня всё-таки нервы не железные.

Поезд начал тормозить, и вагон раскачало так, что Мифлуха чуть было не упала на королеву. Электричка подъезжала к Твери, и большая часть её пассажиров выстроилась на выход заблаговременно. Глядя на них, можно было подумать, что в Твери есть что делать, при чём делать срочно. Потом их ещё раз качнуло, а потом мир перевернулся – Мифландия Вторая проснулась и открыла глаза.

– Вставай, соня, – героиня Первой Иррианской войны Карин Пинк по-матерински нежно теребила Мифлуху за плечо. – Вставай, надо идти на заседание правительства…

Мифлуха потянулась в постели, зажмурилась, после чего поняла, насколько ей всё-таки не хочется сейчас вставать.

– Карин, найди сонник. Только достоверный. И отметь мне там, пожалуйста, закладками, к чему снится королева Виктория.

Х

– Хоть глаз коли… Нерешительность… Я нерешителен, ты нерешителен, она нерешительна, – ростовщик стянул бархатную скатерть с жирными пятнами, закрывавшую дубовый сундук. – Мы нерешительны, они нерешительны…

Пальцы начали путаться в общем-то небольшой связке ключей в поисках нужного. Тусклый свет свечей не сильно способствовал успешному завершению дела, а руки вспотели от волнения.

– Что там после «они»?.. Сукины дети… нерешительны, Святые Затейники… нерешительны… – ростовщик наконец нашёл нужный ключ, и провернув его в замке, откинул крышку сундука. На дне, в уютной тесноте, светился тремя огнями телефонный аппарат «Сони». Все огни были красные, и ростовщик, сглотнув пересохшим от страха горлом, потянулся к трубке. Дело сулило либо большие проблемы, либо большие барыши, но в любом случае уже гарантировало большие хлопоты.

Мифландия Вторая сидела на тронном диване, так как тронное кресло унесли на ремонт. Она пребывала в состоянии сытой задумчивости, этаком предфилософском состоянии, в котором ей хорошо удавалось сочинять пошлые анекдоты и законопроекты. Героиня Первой Иррианской войны Карин Пинк ушла за покупками, невыносимо шумной Марии ещё не было во Дворце. Мифлуха почти уже сдалась на милость победителя в борьбе с собственной дремотой, когда зазвонил «красный» телефон. До сего момента этот аппарат звонил трижды: когда иррианские армии пересекли границу Первого Измерения; когда Мифлуху предупредили о грядущем конце света; и, наконец, с десяток лет назад, когда его проверяли телефонисты. Пришлось подняться.

– Алло… Алло, я говорю! Вас слушают! – выпалила Мифлуха в трубку. – Ломбард?! Это не ломбард, сынок, это Дворец Президента! Ах, это ты из ломбарда… Так? Ну и что… Заложила что-то?.. Да уж… Ну ты это, сынок, приезжай сюда. Или за тобой послать? Хорошо, только как штаны сменишь, сразу сюда!

«Да что им не живётся!», – Мифландия Вторая в сердцах кинула трубку на рычаг и тут же потянулась к коммутатору. «Надо вызвать Карин, потом старикана из госбезопасности и… и кого бы ещё?»

Однако больше никто приглашён так и не был. Собравшиеся с хмурыми лицами сидели за большим овальным столом. Карин вопреки своей обычной манере не играла в тетрис, а сидела, угрюмо поджав губы. Министр госбезопасности сразу пришёл с какими-то пыльными папками, которые тут же неудачно обтёр о зеленую драпировку стола, ну а ростовщик попеременно бледнел, краснел и вытирал выступающие на толстых щеках капли пота. Мифлуха обвела всех тяжёлым, как ей хотелось думать, взглядом «из-под бровей».

– Я собрала вас, чтобы обсудить дело исключительной государственной важности, – начала она. – Я семь лет подозревала о том, что ответ «всё отлично» на мой вопрос министрам «как дела?» – это только отговорка. Вот этот человек, – Мифлуха кивнула в сторону ростовщика, – открыл мне глаза.

Карин и министр госбезопасности с ненавистью посмотрели в сторону сжавшегося в кресле и уже тысячу раз пожалевшего о своем звонке владельца ломбарда.