Иосиф Гольман - Защитница. Тринадцатое дело Страница 18

– Без лекарств? – уточнил Багров.

– Ну не будем же мы в следственный изолятор наркотики возить, – мягко улыбнулся Слепнев. – Короче, этот вариант во всех смыслах неправильный. Убийца и помирает быстрее, и мучается больше. А брат, вместо того, чтобы работать за двоих, идет на зону по трем неприятным составам. Выбор направления практически целиком зависит от вас с Ольгой Викторовной.

«Навел-таки справки о нас», – подумал Олег Всеволодович. – «И не такой уж он всесильный. Микрофона-то испугался».

– У меня тут справка есть, – выложил бумажку на стол адвокат. – В лекарствах нет наркотиков.

– Неважно, – даже не посмотрел на нее Слепнев. – Вы сразу ответите, или нужно время посоветоваться, подумать? – задал он главный вопрос.

– Сразу, – сказал Багров.

Майор перестал улыбаться. Видать, понял, что будет сказано дальше.

– Думаю, братья не виновны, – Олег тоже четко, по пунктам, выдавал свое решение. В Ольгином мнении он не сомневался, так что их решение, несомненно, было обоюдным. – Думаю, в их отношении имеется оговор и преступления со стороны правоохранительных органов.

– Что вы еще думаете? – жестко спросил Слепнев. Его глаза были прищурены, как будто майор уже смотрел в прицел.

– Еще я думаю, что тоже готов предложить вам два варианта, хороший и не очень.

– Валяйте, – разрешил тот.

– Хороший – выпускаем братьев, прекращаем оговоры, восстанавливаем справедливость и стараемся все забыть.

– А плохой? – спросил майор.

– Не выпускаем братьев. Шьем им дела, которые разваливаются в суде присяжных и привлекают к делу общественное внимание. Начинаются настоящие поиски настоящих убийц.

– И чем же второй вариант плох? – зло улыбнулся вновь испеченный начальник РОВД.

– Слишком долго. Слишком рискованно. Слишком непредсказуемо, – ответил Багров.

– Вроде все правильно понимаете, – задумался майор. – А тоже ведете себя, как юноша романтический.

– Профессия у нас такая, – спокойно ответил Олег Всеволодович.

– Значит, вы все окончательно решили? Пока не покинули кабинет, можете передумать. Да и потом можете, только условия будут уже другие.

– Мы все окончательно решили, – подвел черту Багров.

– Хорошо, – согласился майор. – Пошло-поехало. Великая битва быка с тепловозом.

– Однажды теленок уже бодал дуб, – напомнил майору адвокат. – И дуб рухнул.

– Только не в нашем случае, – поднялся из‑за стола тот, давая понять, что аудиенция закончена.

– И в нашем – тоже, – Багров также встал, ожидая свой телефон. – Не берите на себя слишком много. Вы не бог.

– Это почему же? Здесь, в городе, я именно бог и есть.

– Не-а, – весело ответил адвокат. – Боги прослушки не боятся и телефоны в сейфы не прячут.

Он вышел из кабинета, спиной ощущая два глаза-ствола.

Конечно, Олег не хотел войны. Однако, жизнь порой ставит в такие ситуации, когда выбирать уже не приходится.

Глава 7

Снова Стожки. Библиотекарь Беляева и прапорщик Бойко. ЧП в деревенском доме

Она действительно не видела никакого будущего рядом с Бойко.

Не то что общего, но даже хотя бы частично совместного.

Конечно же, Неонила была очень благодарна бравому прапорщику. Страшно даже вспомнить, как она валялась на мокром дощатом мостике, зареванная и несчастная, искренне уверенная, что ее нога сломана безвозвратно, а жизнь закончена. В таком контексте появление Петра Ивановича не могло рассматриваться иначе как подарок судьбы. Да и дальше, весь ее так бездарно начавшийся отпуск, он сделал все, чтобы заслужить если не любовь, то большую благодарность.

Благодарность заслужил. Искреннюю.

И все же – не любовь.

Потому что Неонила – как-никак столичная интеллигентка в энном поколении. Пусть это качество уже лет сто не рассматривается в родной стране как достоинство, но истинным интеллигентам гримасы и ужимки текущей власти мало интересны. Им текущая власть параллельна в самом прямом смысле этого математического понятия. Эстетически не пересекаются. Интеллигенты самодостаточны. И если так можно сказать – самогорды.

Нет, нет, упаси бог, Неонила Беляева никогда не делила людей на белую и черную кость. А слова чернь или плебей вызывали у нее, как и всех представителей прослойки-недокласса, яростное негодование. Неонила Леонидовна готова была грудью встать на защиту человека из народа. Но, если честно, не готова была делить с ним свою единственную жизнь. Даже в таком варианте, когда больше делить было не с кем.

Бойко в этом плане отличался от нее разительно. Он-то как раз был готов немедленно разделить со спасенной библиотекаршей все то немногое, что у него было. Более того, в его от рождения неглупой, хоть и упертой, голове даже мыслей не возникало, что симпатичных друг другу людей могут разделять некие нефизические субстанции, типа «читал ли ты Кафку?».

Точнее, не так.

Дураком-то прапорщик точно не был. И сразу понял, что Кафку нужно-таки прочесть.

Единственная проблема – на момент столь ярко вспыхнувшей привязанности он не знал такой фамилии – Кафка. Просто нутром чуял, что для повышения его шансов субтильная, однако столь желанная, библиотекарша должна выдать прапорщику некие свои «военные тайны». Он же постоянно слышал их чириканье с пансионатской библиотекаршей, Беллой Эдуардовной, их мгновенный переброс неведомыми именами или событиями. Этакая связь на своем птичьем, секретном для окружающих, языке.

Вот прапорщик и решил язык тот изучить, понимая, что иначе до столь взволновавшей его женщины не добраться.

Выведав десяток заветных имен, Петр Иванович приступил к их освоению. Начал, разумеется, с главного. Неспешно, но обстоятельно прочитал избранное в двух небольших, грязно-желтого цвета, томах. Поразился прочитанному и от всего сердца пожалел автора. Википедия подтвердила его подозрения о тяжелой жизни бедного Франца Кафки. Ненавистная скучная работа плюс букет различных болезней, включая импотенцию – как говорится, спасибо, не надо. Наверное, оттого и книжки такие странные сочинял.

Нет, своим будущим детям он бы подобное чтение не посоветовал. Хотя, например, история превращения несчастного клерка в насекомое захватила даже обычно не склонного к рефлексии прапорщика. «Странно, но интересно», – сделал он вывод о прочитанном. И не преминул вставить пару фраз в разговор с Неонилой.

Далее были еще несколько славных имен, незнание коих совершенно очевидно лишало Петра Ивановича доступа к… не будем писать – телу, хотя это так и есть. Короче, Петр Иванович явно рос в культурном смысле.

Библиотекарь Беляева понимала, конечно, откуда растут у прапорщиков интеллектуальные ноги, но волей-неволей одобряла процесс приобщения. А как еще могла реагировать библиотекарь на читательскую активность?

Лишь единожды Бойко допустил ошибку. Зато – почти фатальную, сочтя вполне научной книгу о новом прочтении истории, в котором Иван Грозный и хан Батый были одним и тем же человеком. Заметив закипающий в глазах любимой гнев, быстро перевел все в шутку. Нет, прапорщик был однозначно умным и находчивым человеком.

А еще – однозначно влюбленным.

Итак, сначала Нила не отвергала тянущегося к знаниям прапорщика из соображений профессиональных: он же к знаниям тянулся, пусть и не только к ним.

Потом – из соображений бытовых.

Бойко, краснея и смущаясь, напросился к ней в гости.

Долго, держа спину прямо, пил чай. По ходу дела исправил сразу три ошибки. Заметив косой взгляд, перестал наливать горячий напиток из чашки в блюдце. Затем разом прикрыл многолетнюю привычку дуть на кипяток для его охлаждения. И наконец убрал оттопыренный от чашки мизинец.

Это было сложнее всего. Мизинец сам собою отрывался от миниатюрной фафоровой ручки вправо, равновесие, что ли, поддерживал. И лишь неимоверным усилием воли Петр Иванович его контролировал.

После чая с пирожными – их тоже принес Бойко – бывший прапорщик деловито прошелся по квартирке Неонилы. В итоге в туалете появился свет (до этого без малого год хозяйку выручал лишь фонарик в мобильном телефоне), в унитазе перестала постоянно течь тоненькая струйка воды, а дверь в спальню, наконец, начала закрываться, причем без скрипа. Последним преимуществом влюбленному прапорщику воспользоваться практически пока не удалось, но он, помня старика Суворова, четко знал, что любую крепость можно взять. Если не штурмом, то осадой. Главное, чтоб правила осады соблюдались неукоснительно.

Постепенно квартирка Нилы преобразилась.

Нет, она не стала больше или роскошнее. Просто все в ней теперь работало, причем без запредельных люфтов и неприятных звуков. Отодранное было привернуто или приклеено обратно, а разболтанное свинчено и отрегулировано.